Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Как выяснилось в ходе боя, "юнионисты", не имеют опыта противостояния кавалерии, наносящей удар холодным оружием! Заслон, наспех выставленный второй ротой для защиты орудий, успел произвести один неприцельный залп в направлении эскадрона, после чего буквально в несколько минут был растоптан и вырезан почти полностью. Артиллеристы, не имея под рукой стрелкового оружия, предпочли разбежаться. Вид скорой и кровавой расправы над вспомогательным взводом второй роты, сильно расстроил боевой дух оставшихся частей противника. Продолжая атаку, мой эскадрон произвел залп из револьверов по спешно строящейся линии оставшихся пока что невредимыми взводов второй роты, после чего пошел в "сабли". Солдаты противника падали на землю, как спелые яблоки, кто сбитый лошадью, кто сраженный сабельным ударом или револьверным выстрелом.
Солдаты первой роты третьего Пенсильванского полка, по-прежнему находясь в реке, и будучи скованными огнем авангарда, частично продолжили перестрелку, а частично попытались выйти на "свой" берег, чем только добавили сумятицы и паники. Те несчастные, кто успели выбраться на берег, были уничтожены в считанные мгновения. Оставшиеся в реке подразделения противника в это время наблюдали, как уничтожаются их товарищи на берегу, не в силах помочь им хоть чем-нибудь.
Впоследствии, командир артиллерийской батареи майор Пэлхэм, узнав о нашей победе, пришел в восторг, который выразил тирадой, привести которую в официальной бумаге мне не позволяет природная скромность. А когда мы передали его батарее полсотни ботинок, снятых моими людьми с убитых "северян", он даже прослезился.
Понеся серьезные потери, и не имея реального представления о нашей численности, командование сводного отряда противника, осуществлявшего переправу в составе первой роты, приняло решение о сдаче в плен. В результате боя, потери противника составили восемьдесят семь человек убитыми, тридцать четыре человека ранеными, сто два солдата и сержанта, а так же пять офицеров взяты в плен. Захвачены четыре артиллерийские двенадцати фунтовые орудия, припасы к ним, двести шестьдесят три винтовки, в том числе карабины Шарпса, и огнеприпасы к ним, продовольственные пайки на семь суток для двух рот и артиллерийской батареи. Личный состав артиллерийской батареи рассеян. В силу большого количества пленных и трофеев, их преследование не велось.
Потери вверенного мне эскадрона составили: два человека убиты, семь человек ранены, из них тяжело - один человек.
Командир первого эскадрона легиона Кобба
Капитан Эшли Уилкс.
-Эта виктория подобна подвигам героев античного мира! Трудно себе представить, как отряд, почти в три раза уступающий противнику по численности и в пять раз в огневой мощи, отважно бросается на врага и добивается победы! Да, мистер Хэмптон, люди в ваше время, по-видимому, были сделаны из стали, — Портер свернул лист рапорта, и, с явной неохотой вернул его Хэмптону, — не сочтите мои слова грубой лестью, я восхищен мужеством ваших людей!
— Моё мнение в данном случае целиком и полностью совпадает с вашим. Я всегда был горд, что Роберт Э. Ли, Джеб Стюарт и Господь наш в неизбывной милости своей оказали мне высокую честь вести в бой именно этих людей. Я не хочу ни в коей мере умалить достоинство всех тех, кто в трудный час встал под знамена Конфедерации, но моя вера в моих людей и их вера в меня не раз помогали совершать чудеса на поле брани.
— Я могу предположить, что триумфальное возвращение первого эскадрона заставило замолчать даже самых отъявленных ворчунов? — Перешел на деловой тон Портер.
— Вы снова правы, мой юный друг. Вы правильно назвали возвращение эскадрона триумфальным, и так же верно высказали предположение о реакции ворчунов в бригаде. Да что там ворчуны! Наш командующий — Джеб Стюарт, на глазах которого, в сущности, и произошло это сражение, — слегка поморщился Хэмптон, вроде бы столько лет уже прошло, а отзвуки давней взаимной неприязни так и остались в душе, — узнав о настолько успешном рейде, и средствах, принесших победу, распорядился, чтобы обучение сабельному бою стало обязательным для всей кавалерии. Данный приказ не был уж очень популярен в войсках, и исполнялся спустя рукава, но в моей бригаде люди буквально атаковали кузнецов, требуя привести их сабли в надлежащий вид в первую очередь. И даже те, кто ранее увиливал от занятий под любым предлогом, рвались на тренировочные площадки. В то время мы отдыхали на зимних квартирах. Моя бригада временно не участвовала в масштабных боевых действиях, поэтому мы не теряли зря времени, внеся в тактику обучения новые приемы. Сэм, по одним ему видимым признакам, отобрал полсотни человек, и гонял их словно нерадивых учеников в воскресной школе. Но, сказать по правде, выжимая людей до последней капли пота, он и сам изрядно уставал, щедро одаряя нас своими знаниями. Обученные Сэмом бойцы, теперь уже инструкторы, пройдя начальное обучение, несли полученную ими науку по своим подразделениям. Помимо обучения рядовых бойцов, Сэм находил время и для командиров эскадронов, разъясняя им новые для них тактические приемы. Вы не поверите, джентльмены, свою науку офицерам он преподносил, используя клубни бататов и кукурузные початки, выстраивая из них театр военных действий.
— Точно вы говорите, масса Уэйд! Как сейчас помню, вставит Сэм, бывало, в кукурузу или батат звездочку от шеврона, это, мол, командир, и передвигает початок, разъясняя, где по его разумению начальник должен находиться, пока в бою его солдатня саблями машет да из ружей палит. Нечего, мол, командиру вперед соваться, издаля командовать надо, а не под пули лоб подставлять, — расплылся в довольной улыбке Симмонс. — Ух! И не довольны этим белые джентльмены были, просто жуть, как недовольны.
Хэмптон кивнул головой, подтверждая правоту своего дворецкого.
— Да, ты прав Рэнсом. Нельзя не упомянуть, что первоначально мои офицеры были удивлены и возмущены подобными рекомендациями, привыкнув к мысли, что командир должен вести войска за собой. Даже ко мне приходили, кипя от гнева и возмущения. Будь Сэм офицером, я потерял бы немало своих командиров в ходе дуэлей. Я лично стал разбираться в данной ситуации, и при более тщательном и здравом рассмотрении этих теорий, я признал мысли Сэма разумными, и приказом по бригаде запретил офицерам лезть под пули, наказав им оставаться за линией огня, осуществляя общее руководство. И, смею надеяться, уберег этим приказом не одну шальную голову от пули. Все имеющееся у нас время мы употребили на укомплектование кавалерии оружием и как можно более тщательное обучение. Впереди нас ждала станция Бренди, земля, которой алкала крови патриотов.
— Простите, генерал, сэр! Но ведь во время сражения у станции Бренди основная масса потерь пришлась на долю юнионистов? Причем тогда кровь патриотов? — Недоуменно поднял голову от блокнота с записями Портер.
— Поспешное суждение, простительное благодаря вашему юному возрасту. Мистер Портер, в этом сражении, как и во всех сражениях той ужасной войны, по обе стороны фронта находились американцы. Простые парни, фермеры и рабочие в мирной жизни. Став солдатами, они были разделены идеей и линией фронта, но каждый из тех, кто брал в руки оружие в ту пору, искренне желал счастья своей стране, пусть каждый хотел этого на свой манер и по своему разумению. Разный цвет их мундиров не мешал им оставаться теми, кем они всегда были — братьями по крови. С той поры прошло уже двадцать лет, но до сих пор станция Бренди остается для меня моей гордостью и моей печалью. — Хэмптон прикурил сигару, словно желая скрыть выражение своего лица за клубами табачного дыма.
— Насколько я понимаю, в том, без преувеличения, эпохальном сражении "Немой Сэм" проявил чудеса доблести и отваги? — Портер постарался увести разговор в сторону от допущенной им бестактности.
— Увы, мой друг, как мне не прискорбно об этом вспоминать, но в том бою Сэма с нами уже не было, ибо он погиб семнадцатого марта 1863 года, породив своей гибелью не одну легенду. Позвольте, я прочитаю вам одно письмо.
Достопочтимый мистер Уэйд Хэмптон III! Приветствую Вас!
Я пишу Вам эти строки из городка Келпепер, где лечу свои раны, пребывая в доме судьи Генри Шаклфорда, любезно даровавшего мне своё гостеприимство.
Пишу Вам с чувством глубочайшей признательности и не менее глубокой скорби. И, хотя состояние мое неизменно улучшается, я пока еще слаб, и поэтому прошу Вас о величайшем для меня одолжении.
Умоляю Вас, не откажите в моей просьбе, и донесите всю мою благодарность матери безвестного для меня героя, спасшего мою жизнь в схватке у брода Келли. Равно с ним, я умоляю Вас исполнить самую тяжкую и самую почетную обязанность джентльмена — рассказать матери храбреца о его подвиге и его смерти. Как это не прискорбно говорить, но лучшие из нас, уходят первыми. Если я все же уцелею в этой войне, я и сам обязательно преклоню колени перед той, без всякого сомнения, достойнейшей женщиной, и попытаюсь заменить ей сына, хотя и отдаю себе отчет в том, что это невозможно осуществить в полной мере, даже если я посвящу этому всю свою жизнь без остатка.
Теперь я расскажу о том, воистину беспримерном подвиге, свидетелем котором я был.
Как Вам уже известно, с марта месяца 1863 года, я вместе со своей батареей находился в Келпепере, пребывая под началом доблестного командующего - Фитцхью Ли. Надо сказать, что Келпепер — славное местечко. На первый взгляд вроде бы ничего особо выдающегося: ряды домов, немощенные улицы, куда ни кинь свой взгляд — везде красная глина, но все же некое, почти неуловимое очарование присутствует в этом пасторальном уголке. Иначе, у думаю, наш командующий мистер Ли вряд ли облюбовал сей городок для расположения своего штаба. В свободное от войны время, каждый из нас отдыхал, как мог. Я и Пирс Янг посещали дом Генри Шаклфорда с целью навестить его очаровательных дочерей.
Фитцхью Ли поддерживал переписку с командиром северян — Уильямом Эвереллом (если помните, сэр, они соперничали со времен Уэст-Пойнта), и как-то раз мне доводилось услышать, что наш командир отправил Эвереллу довольно-таки едкое послание, сопроводив письмо советом, я цитирую этот совет дословно: "Хотелось бы, чтобы ты убрал саблю в ножны, покинул мой штат и отправился домой. Лошадь у тебя хорошая, доедешь быстро. Если нет - то добро пожаловать ко мне в гости, только не забудь захватить большой мешок с кофе. Нам его не хватает".
Восемь сотен всадников из славных Вирджинских кавалерийских полков, были силой, способной смести со своего пути даже воинство фараоново, и давали своему командиру возможность высказывать подобные рекомендации кому угодно.
В середине марта разведчики донесли, что Эверелл, "польщенный" столь любезным приглашением, все же решился прийти к нам в гости и, по-видимому, из стеснительности, захватил с собой почти три тысячи бойцов. А так как он не располагал сведениями о наличии у нас оркестра, взял в придачу к ним и две артиллерийские батареи. Как артиллерист, я его прекрасно понимаю. Гром канонады своих орудий, какая музыка может быть приятней?
Шестнадцатого марта сего года, наш отважный Фитц, усилил охрану у брода Келли и поставил снайперов у бродов. По не известной мне причине на этом усиление и закончилось. Не были выдвинуты стрелковые секреты, не подготовлена артиллерийская засада, казалось, наш начальник свято верил, что массивная засека полностью остановит северян, жаждавших познакомиться с традициями южного гостеприимства. Как бы то ни было, высокая стратегия — удел генералов, а удел майоров — проявлять чудеса отваги там, где ему укажут генералы.
Раннее утро семнадцатого марта было немного прохладным и очень туманным. Вероятнее всего, Эверелл, искренне заботясь, чтобы его солдаты не простыли и, желая дать им возможность согреться, отправил их в атаку. Три раза орды янки атаковали брод, но не достигли успеха! Засека оправдала надежды Фитцхью Ли, сдерживая вражеский напор и давая надежное укрытие нашим стрелкам. Но надо воздать должное и настойчивости янки. Восемь сотен юнионистов сумели обойти брод, замкнув окружение, и с помощью топоров расчистили проход в засеке, дав возможность "синим мундирам" прорваться на наш берег. Не смотря на этот успех гостей из Союза, еще два часа горстка вирджинцев не сдавалась, отчаянно отбивая атаки врага. Два часа! Вы слышите, сэр, два часа при соотношении сил десять к одному! Ценой неимоверных усилий, войска Эверелла все же захватили брод и двинулись вперед. Но вместо того, что бы атаковать нас, они прошли лишь три четверти мили, где нашли разрушенную стену, под которую и забились, как мыши. Хотя чего еще можно ожидать от этих "отважных"?! Видя их беспримерную трусость, Ли отдал приказ третьему Вирджинскому полку атаковать янки, укрывшихся за каменной стеной.
Кавалеристы, осыпаемые вражескими пулями, бросились в атаку, стреляя на скаку. Надо заметить, что к великому нашему разочарованию, сие занятие особого вреда врагу не приносило. Янки все усиливали огонь из своих карабинов, и наша атака явно захлебывалась. Желая исправить положение, Фитцхью Ли отдал приказ, и пятый Вирджинских пошел в атаку за славой. На правом фланге "юнионистов", в стене был пролом, в который и устремились наши герои. Не видя возможности поддержать наши силы огнем своей батареи и, будучи уже не в силах в бездействии оставаться на месте, я, в неуемной гордыни своей, вскочил на коня, и присоединился к атаке вирджинцев.
Подо мной был отличнейший скакун английских кровей, и я почти без труда обогнал ряды атакующих. Восторг и удаль опьяняли меня. Вынув саблю из ножен, я, приподнявшись на стременах, кричал: "Вперед! Вперед! Давай сделаем их! Нет силы, что может нас остановить!". Справа от меня, неудержимо рвался вперед знаменосец. Бог мой! Нет на свете восторга сильней, чем восторг от вида развевающегося на ветру атаки флага! Нас видели и друзья, идущие за нами, и враги, стоящие впереди.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |