| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
-Каюсь, я физике не учен. Пытался недавно почитать переводную книгу сэра Ньютона, да ничего не понял, не для нас там господами учеными видно сие писано. -прервал наконец бесконечные разлагольстования немца-штабиста генерал Багратион, -Однако же винтовка у нижнего чина есть, и она стреляет и убивает, и это — главное! А посему соблаговолите-ка любезный мой Карл выполнить приказ.
Присмиревший начальник штаба незамедлительно извлек из седельной сумы увесистый блокнот в кожаном переплете, размером с небольшую книгу, и не обращая внимания на подначки молодежи принялся расспрашивать Сашку, записываю тут же полученные сведения мелким бисерным почерком, что возникло подозрение как будто старался рачительный немец экономить бумагу. Как дошли до пункта "откуда призван в ряды императорской армии", так и пошло всеобщее веселье, адъютанты заржали точно жеребцы. Александр честно ответил на этот коварный вопрос, сообщив, что его ведь поймали на базаре без документов... народ даже посочувствовал пострадавшему, надо ловчее быть и не впредь не попадаться. Напоследок за меткую стрельбу генерал наградил унтер-офицера серебряным рублем, теперь останется у Александра сувенир о памятной встрече. Ведь не каждый же день сталкиваешься с "живой легендой", это человек, в честь которого назвали одну из самых успешных операций Великой Отечественной войны. Очень жаль, что в Восточной Пруссии в 1807 году судьба и "высшие силы" в лице ставленников его императорского величества не дали развернутся генералу Багратиону и проявить свои полководческие таланты. Не один Александр увлекался сбором памятных вещей, находились и другие любители. По воспоминаниям Дениса Давыдова, однажды пушечное ядро откатилось после рикошета прямо под ноги Багратиона. Тот даже и не почесался — дело уже привычное. Тогда его ординарец, поручик Офросимов поднял снаряд и передал вестовому. На вопрос генерала, зачем он это сделал — последовал ответ: 'Это ядро легло слишком близко от вас, чтобы не сохранить его!' — 'Э, братец, так ты воз французского чугуна наберешь. А поезжай лучше к Багговуту и скажи, что ему пора начинать'. Все же маленький серебряный кругляшок монеты таскать с собой намного удобнее, чем увесистый металлический шарик весом в шесть фунтов...
Вся эта история длилась полчаса, или в лучшем случае минут сорок, но Александру показалось, что прошла целая вечность. Вот уже скрылся за кустами гнедой жеребец генерала, махнув на прощание коротким подрезанным хвостом. С егерями задержался на несколько минут молодой адъютант, тот самый... Наконец удалось вспомнить, как эта смешная курточка с доброй полусотней пуговиц называется, это 'ментик', а чудная, украшенная золотым шитьем сумочка — "ташка"! Практическое назначение этого предмета амуниции теперь установить трудно. Возможно, в давние времена плоская кожаная сума, имеющая крышку, обшитую сукном, служила для перевозки почты, которой занимались кавалеристы в Венгрии. Значит этот умный корнет — гусар, или может быть такая форма одежды присвоена и другим разновидностям кавалерии — в этой области Сашка пока не силен, постоянно путается в пестроте мундиров и своих и чужих.
-Ты посты в тылу обязательно выстави, да хоть одного человека. -посоветовал на прощанье гусар, -Мало ли кто еще подъедет, ладно свои, а вдруг конные гренадеры или уланы с того берега пожалуют, или прямиком от Нея заявятся сюда.
-Да, да конечно ваше благородие, виноват... -начал оправдываться Александр, но гусар его оборвал.
-Ты братец я вижу на войне в первый раз?
-Нет... простите ваше благородие, так точно! -унтер-офицер не сразу сообразил, что далекий Афганистан отделенный от этой реальности тысячами километров и сотнями лет вспоминать теперь не стоит.
-Я вот нет, а посему добрые тебе совет — смотри братец ладом за собой и за своими товарищами, а то неровен час... -и собеседник не стал договаривать, а только пришпорив своего скакуна быстро скрылся за кустами пустившись галопом вдогон уже удалившемуся штабу.
Сабля у него красивая, может это и есть та самая "золотая" которой принято награждать за храбрость наряду с орденами? Хотел было Александр спросить, но того уже и след простыл, только облачко пыли осталось на дороге.
Что-то такое гусар почуял странное и даже немного пугающее, в этом простом с виду нижнем чине, словами не выразить. Точно некое инородное тело затесалось среди плотной серой массы нижних чинов. Этот момент совершенно упустили как Багратион, так и остальные штабные офицеры и адъютанты, их внимание привлекла только необычная винтовка, да неуклюжие попытки поборника официальной военной науки опорочить это оружие вопреки очевидным фактам. Но новый знакомый Александра, хоть и постоянно воспевал в своих шуточных стихах крепкие напитки: "Сабля, водка, конь гусарский...", но тем не менее сохранил до глубокой старости удивительно трезвое и реалистичное восприятие окружающего мира. Пока мы забудем об этом человеке, до поры до времени, но однажды он снова появиться на жизненном пути Александра.
Война никогда не была похожа на парадные батальные полотна, скорее, в ней, как в трагедиях Шекспира, рядом с высоким и благородным соседствовало низкое и коварное, а порой даже и смешное. Здесь отвага и величие шли рядом со страданиями, вперемешку с кровью и грязью. Потому реальные французские и русские солдаты мало походили на сусальную картинку, какие так любят историки. Они существовали во плоти и крови со всеми их достоинствами и недостатками. они были людьми...
Боевое крещение 13-егерский, а вместе с ним и унтер-офицер Сашка получили неожиданно и можно сказать, что внезапно, как снег на голову. Шел уже третий день затянувшегося что-то "сражения при Гуттштадте", российские войска пытались окружить и уничтожить корпус маршала Нея, вот только получалось донельзя плохо. Местность не позволяла использовать главный козырь — подавляющее преимущество российской кавалерии, большим конным массам просто негде было развернуться на изрезанном оврагами пятачке между реками Алле и Пассаргой. Вдобавок Ней, которого в России традиционно недооценивали — ну как же какой-то там "сын ремесленника", оказался весьма умелым полководцем в обороне. Еще зимой французы понастроили массу засек, шанцев и прочих разнообразных полевых укреплений, превратили часть населенных пунктов в импровизированные крепости и теперь под их прикрытием имели возможность отражать удары противника, перебрасывая силы с одного угрожаемого участка на другой по мере надобности. По прежнему армии Беннигсена никак не удавалось овладеть переправами через реку Пассаргу, хотя усилий и крови было затрачено немало. В одном месте российские военачальники, пожертвовав целым полком с приданными ему для усиления немецкими добровольцами, даже сумели захватить предмостное укрепление — тет-де-пон, но сама переправа осталась под контролем противника. На другом направлении генерал Дохтуров, методично укладывая батальон за батальоном смог под конец, вроде бы полностью овладеть мостами через Пассаргу и отрезать войска Нея от частей Сульта, другого наполеоновского маршала. Но атаки французской кавалерии, поддержанной массированным артиллерийским огнем, раз разом сметали всех, кому удалось переправиться на вражеский берег. Зацепиться там и удержать вроде бы уже "захваченный" плацдарм не получалось, роты и даже батальоны гибли бессмысленно. Понеся большие потери Дохтуров счел за лучшее сжечь с таким трудом отбитые у неприятеля мосты и отойти назад на исходные позиции. Попытка российской кавалерии самостоятельно, вплавь переправиться через Пассаргу не удалась, разве, что вездесущие казаки сумели просочиться в ближний тыл противника и даже разграбили пару обозов, но на этом успехи и закончились.
О всех этих событиях Александру поведал штабс-капитан утром этого дня, 13-й егерский полк по прежнему стоял биваком у леса "Трех сосен" и в боевых действиях участия не принимал, ограничившись высылкой усиленных пикетов для наблюдения за противником. Только собрались они в это утро отведать перловой каши с мясом, одуряющий аромат которой распространялся далеко по вырубкам вплоть до самой реки, как из штаба в полк явилась целая делегация во главе с дежурным генералом. Не сумасшедшим Каменским к счастью, а вполне вменяемым, но нижним чинам от этого лучше не стало.
Завтрака не будет, даже котлы с уже готовой булькающей кашей, только что заправленной артельщиками мясом велено перевернуть, очевидно, чтобы никто не соблазнился отстать, поесть и догнать полк позднее. Их бегом погнали на север, оказывается там, всего в двадцати верстах ниже по течению, казаки случайно обнаружили слабо охраняемый противником брод. Вопрос овладения переправами уже давно превратился в своего рода паранойю или идею-фикс в штабе Беннигсена. Российское командование, похоже, искренне считало, что все проблемы легко и просто решаться там за Пассаргой. Знали бы они тогда, что их на самом деле там ожидает, тогда может быть, так бы и не спешили.
13-му егерскому сумасшедшие штабные не дали времени ни на проведение разведки, ни на подготовку к атаке. Не позволили даже осмотреться на местности перед сражением. Планы наступления офицерам пришлось вырабатывать буквально на ходу, предполагалось прямо с марша развернуть цепь застрельщиков и под ее прикрытием выдвинуть вперед штурмовую колонну в составе трех рот. Артиллерией 13-егерский усилить командование не захотело и теперь следовало выкручиваться своими силами. Стандартное для тех лет тактическое решение, неоднократно применявшееся на этой войне, однако в этот раз оно оказалось трагической ошибкой, едва не погубившей весь полк.
.........................................................
Этот летний день Александр запомнит на всю оставшуюся жизнь, он услышал как "поет" смерть, нет оговорки нет... Не увидел, а именно услышал, пули это совсем другое к ним он уже привык, а вот рой чугунных шариков, вылетевших из пушечного ствола издает такой специфический звук, что ни с чем больше не спутаешь. Они не свистят и не жужжат, а ревут и вопят, как сотня маленьких дьяволов и кровь стынет в жилах даже у бывалого солдата. Для артиллеристов — это просто картечь, одна из разновидностей боеприпасов, а вот для пехоты — смерть.
Только, подгоняемые всю дорогу, свирепыми матюками штабного генерала они вывалились на прибрежный лужок с узкой лесной дороги, так слева раздался ряд отдаленных пушечных выстрелов, а затем на егерей обрушилась картечь, сметавшая людей точно тряпичные куклы. Мат, вопли, крики: "Ой братцы убили меня... убили..." и опять отдаленные хлопки пушек и этот дьявольский визг... только теперь с другой стороны, с фронта — картечь бьет прямо в лицо. Нельзя сказать, что Сашка не бывал ранее ни разу под огнем, но в этой свалке он полностью растерялся и кинулся чуть ли не навстречу летящему чугуну. От верной гибели его спас штабс-капитан, вовремя выдернув из толпы обезумевших нижних чинов за шиворот, и утащив под прикрытие спасительных деревьев.
Надо отдать должное их полковнику, комплексами свойственными большинству военначальников начала века 19-го он не страдал, и это обстоятельство спасло жизнь как Сашке, так и многим его сослуживцам по 13-му егерскому. Как должен был поступить обычный полковой командир в таких обстоятельствах? Господствующая в ту пору в российской императорской армии военная доктрина не оставляла никакого выбора: шпагу из ножен, знамя развернуть, и марш-марш вперед в безнадежную атаку, вперед — прямо на картечь. Может быть получится, нестойкий враг дрогнет и отступит с позиции, или вдруг у него снаряды закончатся, или покровитель российского воинства Михаил-архангел поможет? Но самоубийственного наступления не последовало... Штабные категорически потребовали взять брод любой ценой к началу следующих суток и наобещав 13-му всевозможные кары вплоть до децимации всего личного состава предпочли исчезнуть. Бравый генерал, столь успешно гнавший егерей вперед на пушки, не захотел лично возглавить атаку на вражеский люнет — позицию, где якобы всего одна жалкая рота или даже полурота без артиллерии за укрепления слабого профиля обороняется.
Глава 18. Пока без названия.
"Вот затрещали барабаны и отступили басурманы. Тогда считать мы стали раны, товарищей считать...". Увы, барабаны не трещат, вместо них изредка бухают из-за изгиба реки шестифунтовые орудия, методично посылая ядра в сторону кромки леса, что служит егерям неплохим укрытием. 'Басурманы' опять же не отступают, они очень хорошо тут на холме устроились, остается только считать раны и уцелевших товарищей, ошибся Михаил Юрьевич, интересно, сколько ему сейчас лет? Да он — Лермонтов может быть еще и не родился. К счастью им необычайно повезло, враги поторопились с открытием огня, вот если бы они начали чуть позднее, когда весь полк вытянулся бы на луг с просеки, то последствия были бы куда печальнее. А так пока 13-егерский потерял всего два десятка нижних чинов и одного офицера, а сначала в суматохе решили, что там на опушке легла чуть ли целая рота в полном составе. Старый знакомый штабс-капитан оттирает пот и чужую кровь с лица, у него забот неожиданно прибавилось, теперь он командует 1-ой ротой в 1-ом батальоне. Покоящийся в недрах полковой канцелярии секретный приказ пришлось временно предать забвению, и в самом деле не отдавать же роту под начало безусым поручикам, когда есть "свободный" офицер, да еще с немалым боевым опытом?
Пользуясь временным затишьем Денисов с ведома командира полка поспешил организовать разведку, однако первые же результаты были весьма не утешительные.
-Где эти слепошарые штабные б... увидали полуроту? Да французов здесь укрепился батальон. Их не меньше, а коли считать вкупе с артиллеристами, то их почти столько же сколько и нас будет! -материли бестолковое командование офицеры ничуть не стесняясь присутствием нижних чинов и надо сказать было от чего.
-Вот это Сашка и есть то, что обычно у нас называют "сильная позиция". -констатировал печальный факт штабс-капитан, они уже более двух часов ползают по кустам, рискуя привлечь к своим особам внимание французов, но пока безрезультатно.
В самом деле, задача кажется неразрешимой, по крайней мере в поставленные им жесткие временные рамки. Дело даже и не в том, что французов много, нет у наступающих существенного численного преимущества даже не два к одному выходит, а меньше... Чтобы выбраться к броду, надо сначала пройти почти версту с лишним по узкому 100-метровому проходу — естественному коридору между болотом и заболоченным берегом реки. Непростое занятие, особенно когда из-за Пассарги работает восьми орудийная батарея шестифунтовок. Сам бывший артиллерист, штабс-капитан Денисов быстренько подсчитал, сколько они выбросят картечи за время движения полка по этому узкому дефиле, получилось, что хватит на всех и даже с изрядным запасом. Но это еще не все, ближе к реке имеется не обозначенный на картах глубокий овраг, а за ним небольшой холмик, на котором собственно и окопалась вражеская пехота, устроив люнет полного профиля, открытое с тыла полевое укрепление, усиленное к тому же завалами из срубленных деревьев. Из его бойниц грозно торчат стволы все тех же знаменитых французских шестифунтовок системы Грибоваля — суньтесь, мол кому охота? Эти две батареи командуют, как выразился штабс-капитан, всей прилегающей местностью. При попытке атаковать батарею за рекой, если конечно каким-то чудом егерям удастся перебраться незаметно через прибрежное болото, их во фланг немедленно возьмет холм. К люнету не подойти — из за реки обрушиться на атакующих убийственный ливень картечи, сегодня они уже пробовали один раз, закончилось плохо. Даже если часть полка доберется по трупам своих же товарищей до холма, то там их встретит огнем и штыками сильное пехотное прикрытие. Выходит замкнутый круг, куда ни кинь — всюду клин, как в одной народной поговорке.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
