Нет слов

Он помедлил.

— Да, я официально женат, хотя мы живем раздельно. А ты ведь никогда и не был женат?

На этот раз промолчал Ронан.

Он ждал объяснений.

Ронан выслушал молча, только чашечка прозрачного фарфора, которую он машинально взял в руки, хрупнула в его пальцах, окрашивая кофейные силуэты красными капельками из порезанных пальцев.

— Ты и в самом деле слишком эмоционален, берегись, — Марьян льняной салфеткой обернул его руку.

Ронан прикрыл глаза.

Этот мужчина с льдистыми глазами. Он бывает таким порывистым. И теплым.

"Я не хочу так думать! quel con! Какой я идиот".

— Ты веришь мне? — спросил Марьян. Он на самом деле волновался.

Ронан поверил. Но тут же стал просчитывать варианты дальнейших отношений и поворотов карьеры.

Он не сказал Марьяну, что его тоже приказано было завербовать — такое задание получил Легерек после очевидного внимания к нему Скалонски.

— Я найду Софи. Хотя бы для того, чтобы сказать, как она несправедливо поступила, оставив сына после таких испытаний.

Марьян наклонился к самому его лицу.

— Тут тебе не Франция. И София уезжала, не зная, сможет ли устроиться на новом месте.

— Ты сказал, что она уже два года, как гражданка, и бизнес процветает.

Марьян накрыл его нервную ладонь своей.

— Давай не будем судить, о чем не знаем точно. Нам главное ее найти и вывезти Даньку отсюда.

В очередной раз раскрылись ворота, впуская чистенький фургон частной медицинской лаборатории.

Встречал его выскочивший из дома ассистент Валентина.

А Игорь, который "Мой", подошел к столу и пригласил Ронана в кабинет профессора.

— Хочешь, я тебя сопровожу, чтобы ты не сомневался? — быстро спросил Марьян.

— Я уже доверился, — сквозь зубы сказал Ронан и пошел вслед за Игорем в дом.

Валентин сел напротив Марьяна, налил себе вина. Отпил и насмешливо посмотрел на друга.

— Ну, Марьян Великолепный, кого ты выберешь? Папу или сына? Даньку, конечно, придется учить, зато получишь на выходе, что требуется. Вот я своего уже два года воспитываю, ты не смотри, что выглядит пацаном, ему уже двадцать, теперь думаю в Гарвард его отправить, а то говорить с ним не о чем. Правда, неизвестно, что ко мне вернется, и вернется ли вообще. Но, кто не рискует, — Валька подмигнул. — Не охотится на крокодилов.

Марьян удивился.

— С какой стати ты сделал такие выводы? Легерек не числится голубым. А мальчишка...

— А мальчишка в тебя втрескался. Психолог я или где? Неужто не знаешь до сих пор, что беспризорные котята в конце концов привязываются к добрым людям?

Марьян молча налил себе вина.

— Ты же за рулем, — заметил Валька.

— А то у тебя не найдется антиполицай или что покрепче, — иронично произнес Марьян. — Давай, продолжай. Чего я еще не знаю?

— Ну, подождем результатов анализа, но я своим наметанным глазом вижу, что мсье и Данька — родные. И оба заинтересованы в тебе. Оба бисексуалы, как мы с тобой.

Марьян тщательно пережевывал кусок остывшего мяса, сосредоточенно глядя в тарелку.

— Меня беспокоит, что ты уже семь лет отказываешь себе в любви. Я не говорю о плотских радостях, тут бывшая, надеюсь, тебе доставляет, — усмехнулся Валентин. — Я понимаю, карьера.

— Париж стоит мессы, Валь.

-Но ни один прекрасный город не стоит душевного здоровья, — вдруг сурово отрезал профессор. — Короче, мальчишке я назначил курс сеансов уже в моей клинике. Сам будет приезжать, если с тобой не согласует. И тебя я хочу увидеть раза три-четыре в это время. Я учел расписание твоих рабочих дней.

Валька вынул из нагрудного кармана рецептурный блокнот и на обратной стороне написал даты и время.

Марьян ждал, поворачивая в руке стакан с вином. Он так и не отпил ни капли. Молча положил листок в карман пиджака.

— Марь, никакая карьера не стоит жизни. Помнишь? Эти громадные звезды — и мы между ними и землей?

И Валентин разочарованно откинулся на спинку плетеного кресла.

— Мальчик будет говорить. Я отвечаю.

Марьян протянул другу руку, и пальцы встретились в крепком рукопожатии.

Через несколько дней Марьян и Ронан встретились в одном из парков столицы. Неторопливо пошли по аллее, переговариваясь, как добрые знакомые.

Марьян протянул листок с результатами анализа, Ронан, скользнув глазами, спрятал его в нагрудный карман куртки.

— Я не сомневался, что Даниэль мой сын. У тебя нет детей, вот ты и не знаешь, как это чувствуется.

Марьян улыбнулся. Легерек с его всполошенными "морскими" глазами был виден ему до донышка. Всего пять лет разницы, а как явно ощущается неопытность Ронана. Кабинетный работник, что тут скажешь.

— Как мы поступим дальше? Ведь начальство не оставит нас в покое.

Ронан остановился и вдруг взял Марьяновы ладони в свои.

— Я скажу, что ты нашел моего незаконнорожденного сына с целью завербовать меня. А я его официально признаю, поэтому попытка вербовки провалилась. И ты то же самое скажешь своим. Хорошая идея?

Марьян рассмеялся. В груди будто огненный цветок распустился, согревая сердце.

— Поехали, скажем Даньке?

*

В парижской квартире Марьяна зазвучал старинный дверной звонок.

— Мсье, я открою, — из кухни вышла фамм-де— менаж, шелестя белоснежным фартуком.

В дверях встал Данька, вернее, Даниэль Легерек, повзрослевший, подтянутый, одетый по последней моде английского колледжа, в котором учился уже два года.

На его светлых волосах таяли снежинки. Глаза сияли.

Он сказал так просто, как будто расстались только вчера:

— Мы с отцом на Рождественские праздники приехали. Пошли к нам в гости! Теперь я смогу тебе понравиться?

(конец 1 части, продолжение следует)

16.12.09

18.12.09.

Домоправительница мадам Шакри, заслышав иностранную речь, оглянулась на хозяина.

Марьян улыбнулся, дождался, пока она отступит в сторону, шагнул вперед и обнял Даньку.

— Я очень рад тебя видеть!

Он затащил юношу в прихожую, провел по волосам, стряхивая снег.

— Снежная зима в этом году, — мягко произнес Марьян.

Данька оглянулся на застывшую в ожидании фамм-де-менаж, красивую пожилую арабку, молча улыбнулся и стянул пальто.

Марьян довольно кивнул и увлек гостя в свой кабинет, попросив мадам Шакри принести кофе.

— Может, в столовую? Я праздничный обед приготовила, — сказала вслед домоправительница.

— Да, конечно, — рассеяно согласился Марьян. — Накрывайте. Ты ведь не откажешься отведать индейку с каштанами? Или ты в своей Англии привык к другим рождественским блюдам?

Данька нервно засмеялся.

— Да я не помню, чем там кормят.

— За два года не выучил? Дань, это не лучший способ познать страну, если ты собираешься там жить или работать. Ты продумал, по какой части пойдешь?

Данька прошел в кабинет, осмотрелся, обошел по периметру, выглянул на заметенный свежим снегом балкон. Все те же кошачьи повадки, припомнил Марьян. Видно, стойкая черта характера.

И уже не удивился, когда Данька, присмотрев себе кресло, уселся в него с ногами и с удовольствием скинул модные туфли.

Кое-что не меняется, с улыбкой отметил Марьян. Наглость, например.

— Тебе явно не стать денди, — сказал вслух.

— А я и не стремлюсь. — Данька уставился в лицо Марьяну. — Ты ответишь на мои вопросы?

— На какой, например? — он явно насмехался, но легко так, улыбчиво, как перышком по щеке гладил. Щекотно.

Данька поерзал в кресле.

— Ты живешь здесь один? У тебя кто-то есть?

Глаза Марьяна похолодели.

— Ты считаешь себя вправе задавать — мне — такие вопросы?

— А если я тебе расскажу про себя? Ответишь? — и сразу же, не дожидаясь. — У меня была герлфренд. Помнишь, ты говорил, что я играю с ребятами, потому что девочки подходящей рядом не оказалось?

— Не помню. Извини, но за два года у меня нашлось гораздо больше информации, требующей запоминания. Если тебе хочется что-то рассказать, ты говори, но учти, я не обязательно отвечу тем же из своей личной жизни.

Лицо Даньки разочарованно вытянулось.

Стук в дверь показался обоим спасительной паузой.

— Мсье, вас просят к телефону. Мсье Легерек. И стол уже накрыт. — Мадам осуждающе посмотрела на позу Даньки и удалилась на кухню.

— Надеюсь, столовую найдешь, там вкусно пахнет, — подмигнул Марьян и стремительно прошел в прихожую к городскому телефону. Посольская связь у него была в кабинете.

Данька из вредности не обулся, все равно нигде ни пылинки.

Прошел в столовую, сел, чтобы в раскрытую дверь в прихожую видно было Марьяна. И слышно. Стянул пиджак и повесил на спинку стула.

Домоправительница стала над вишневого цвета скатертью, спрятав руки под передником, размышляя, соответствует ли стол торжественности момента. За время ее службы у мсье Скалонски он впервые принимал гостя дома.

И мысленно ахнула, увидев, как мальчик развязно ведет себя.

Впервые невольно прислушалась к разговору.

— Здравствуй. Да, он у меня. Вырос. Красавец. Не возражаешь, если мы пообедаем и приедем к тебе позже? Найдется гостевая комната для меня? Хорошо, захвачу зубную щетку.

" Никогда не думал, что придется встретиться с Легереками еще раз. Хотя, конечно, через Софию был в курсе Данькиной жизни", — Марьян попытался вспомнить, положил ли он в карман пальто мадам Шакри рождественский конверт-подарок.

Вошел в столовую и запнулся, немного удивившись, уселся напротив Даньки, а тот вдруг понял, что занял место хозяина дома.

Марьян жестом успокоил попытки юноши поменять место.

Торжественная мадам внесла блюдо с индейкой и поставила на стол. Рождественское шоколадное полено слегка отодвинула в сторону.

— Удивительно красиво и соблазнительно пахнет! — искренне улыбнулся Марьян. — Вы, как всегда, превосходно готовите, мадам Малика. Можете быть свободны на все праздники. Желаю веселого Рождества!

— Спасибо, мсье Марьян. И вам счастливого Рождества!

Как только за домоправительницей захлопнулась дверь, Марьян хитро улыбнулся, смотался на кухню и вернулся в белом фартуке фамм-де-менаж. И тут же разорвал индейку руками на части.

— Круто! — Данька завопил, как в детстве, когда удавалось забить мяч в ворота.

Марьян рассмеялся и вытер масленые руки о белоснежный передник, представляя, как удивится мадам Шакри. Но в нем уже проснулся озорной мальчишка, которого уж двадцать лет, наверное, никто в нем не пробуждал.

Данька обнаглел и разлил по бокалам вино, пока хозяин исчез, чтобы помыть руки. Лакомую ножку шлепнул на свою тарелку.

Из нутра птицы высыпались каштаны. Данька сразу же закинул один в рот.

Ему показалось, что Марьяну будет приятно увидеть в нем того же приблудного котенка, который пристал к нему у Министерства внешних сношений. У фуникулера.

Марьян даже не подозревал, какой рождественский сюрприз приготовил ему бывший заморыш. Сюрприз уже ждал за дверью, отзвонившись по мобильному.

Вошел Марьян, пахнущий водой и мылом, и при виде жующего Даньки засмеялся.

Похоже, мальчик еще не наелся за все свое недокормленное детство. Или просто доверяет ему настолько, что все выученные манеры летят кошке под хвост.

— Ты скажешь тост на правах гостя? — спросил Марьян.

Но глаза его были настороженными, не улыбчивыми. И Данька понял, что детская непосредственность уже не прокатит.

— В Рождество принято высказывать желания и принимать подарки. Прими, пожалуйста, мой. На звонок открой дверь.

И Данька нажал на телефоне кнопку вызова.

Марьян настороженно взглянул на гостя. И пошел открывать.

Да! Да! Марьян настоящий мужик! Не боится террористов, на которых помешаны все знакомые взрослые, у которых есть хоть какой-то статус в обществе.

Юноша спрыгнул со стула и стал за спиной Марьяна.

В проеме открытой двери показался посыльный с огромным пакетом в руках, который держал обеими руками.

Данька просочился вперед, расписался в положенной квитанции, схватил пакет и неуважительно задницей отпихнул ошеломленного Марьяна вглубь прихожей, захлопнул дверь ногой.

— Ну как был припортовая гопота, так и остался, — проворчал Марьян.

В столовой Данька торжественно сдернул пакет с предмета, который едва удерживал в одной руке.

Это оказался громадный рожок клубничного мороженого. И Данька тут же, приняв самую эротичную, по его мнению, позу, начал облизывать верхушку, сразу же вымазав пол лица в розовом лакомстве.

Марьян упал на стул, прикрыл глаза ладонью. Он не хотел, чтобы мальчик видел их выражение. Несмотря на свои слова Даньке, он помнил все, до последней минуты и жеста. Он тоже помнил.

Заставил губы растянуться в улыбке.

Потом встал, стащил с каминной полки какую-то тяжелую вазу и поманил Даньку за собой на балкон.

— Давай поставим здесь твое мороженое, пообедаем нормально, потом решим, что с ним делать.

Укрепив рожок на постаменте из вазы, Марьян и Данька постояли немного, вглядываясь в зимнее парижское небо, откуда летели и летели снежинки. Данька в одних носках поджимал то одну, то другую промокшую ногу, пока замечтавшийся Марьян, наконец, не обратил на это внимание и шуганул ребенка с занесенного снегом балкона.

Небольшая суета с переменой на сухие носки прошла.

— Теперь я скажу тост, — задумчиво произнес Марьян. — Я хочу, чтобы исполнились наши мечты — и еще остались, чтобы ради чего жить и к чему стремиться.

Прозвенели бокалы.

Дальнейшая трапеза прошла в молчании. Данька взглядывал в замкнутое лицо Марьяна и понимал — не буди лихо, пока тихо.

Когда остатки трапезы сообща стащили в холодильник и перешли в кабинет, причем Марьян волевым решением заменил вино в бокале Даньки на воду, уселись в кресла, уставились в окно...

— Заставить тебя съесть это мороженое...или искупаться в нем, — насмешливо сказал Марьян, глядя на бодро торчащий розовый рожок. — Сколько там килограмм?

Данька растерялся.

— Вроде пять...А ты будешь меня отмывать после мороженого?

Марьян посерьезнел.

— А нам с тобой больше не о чем поговорить? Так и будешь флиртовать со мной?

— А ты не хочешь? — голос Даньки обиженно зазвенел.

— Не хочу.

— А я хотел бы оказаться снова в твоей квартире на Десятинном спуске. Пусть даже и немым. И без всего этого благополучия, которое настало для меня благодаря тебе.

Марьян хмыкнул.

— В той моей квартире живет моя бывшая жена с ее новой семьей. Цена развода по ее инициативе. Она засвидетельствовала свою измену — мне. И на моей карьере развод не отразился.

— Так ты теперь свободен? — глаза Даньки засветились.

— Ты радуешься, как женщина, намеренная выйти за меня замуж.

Марьян специально подбирал резкие выражения. Он видел, что мальчишка испытывает чувства, которые усложнят им обоим жизнь.

— А почему бы нет? — отчаянно выговорил Данька. — Ведь у твоего друга, моего психотерапевта Валентина есть Его Игорь?

— Валентин врач, сам у себя на должности. Он свободен от всего, кроме налогов. А я государственный служащий. Я представитель своей страны.

Данька соскочил с кресла, но не посмел подойти. Его остановил ледяной взгляд.