Болотный кот

— А амулет Древних Хранителей?

— Вот только то, что у него с собой был амулет, и заставило меня совершить Обряд Вещуна.

— Загадка...

Я с трудом открыл глаза, веки как свинцом налились, и уселся на лавку, обнаружив, что ноги тоже развязаны. Троица, беседующая за столом, замолчала и все повернулись на меня.

— Ты понимаешь меня? — спросила ведьма.

— Понимаю... главное, чтобы вы меня понимали, — ответил я и ощутил некоторый дискомфорт в горле.

— Что, болит? — спросила она.

— Нет, просто неприятно.

— К завтрашнему дню пройдет.

— Если доживет, — вставил мужик. — Ты кто?

— Никитин Петр Иванович, 1982 года рождения, проживаю по адр...

— Чего? Какого года?

— Одна тысяча... девятьсот... восемьдесят... второго... — произнес я медленно.

— Нава, ты ему мозги не отшибла? — расхохотавшись, спросил мужик у ведьмы.

— Не отшибла она мне ничего, думаю... я... я не из вашего мира... ну провалился я сюда как-то, сам не знаю как.

— Точно разумом шальной! — сказал мужик. — Тебя в таком разе надо не княжеской страже сдать, а к скоморохам свести, будешь людей на базаре смешить. Сейчас, чудной ты человек, 1506 год от восхода Большой Луны.

— В вашем мире может быть и 1506-й, я не спорю. Нава, правильно? Верни мне мою одежду, — сказал я и встал, замотавшись в покрывало. Ноги не слушались, голова закружилась, и я еле удержался, опершись на лавку.

— Вот непутевый-то, — тяжело вздохнув сказал мужик, — тебе еще лежать надо, раз хилой такой.

— Уже належался.

— Все вон там лежит, — ответила ведьма, кивнув на мои вещи.

Кое-как я, покачиваясь, добрел до угла и, не стесняясь, начал одеваться, при попытке зашнуровать ботинки я все-таки потерял равновесие и грохнулся на пол.

— Ему поесть просто надо, — сказала "амазонка", — правильно, Нава?

— Я знаю, что мне надо, — ответил я, достав из рюкзака флягу с коньяком, и побрел к двери. Аборигены внимательно наблюдали за моими действиями, а потом проследовали за мной, когда вышел на улицу и уселся на лежащее вдоль стены дома бревно. Прислонился к стене, сделал несколько глотков из фляги, достал сигарету и закурил. Дом стоял на небольшой поляне, огороженной низкой изгородью, заросшей каким-то вьюном, за изгородью был редкий лес, сквозь который просматривалось озеро, метров триста до него примерно. Рядом с домом небольшой сарай с загородкой, внутри которой кудахча прохаживались куры, только маленькие какие-то, в паре метрах от двери дома, на столбе вниз головой висела туша какого-то копытного и рогатого, размером с крупного козла, из шеи животного торчала стрела, по которой в подставленный большой кувшин стекала кровь.

Мужик сел рядом, достал из кармана жилетки трубку причудливой формы, вероятно, вырезанной из цельного сучка какого-то дерева, потом с помощью медного цилиндрика с колпачком, чиркнув кресалом по маленькому огниву, впрессованному рядом с обугленным кусочком какой-то ткани в торце цилиндрика, раскурил трубку. А ведьма и "амазонка" присели напротив на низкую лавочку, причем ведьма тоже закурила трубку.

— Ну теперь давай рассказывай и не дури, — сказал он, выдохнув ароматный дым.

— Что рассказывать?

— Откуда ты и как прошел через болота, и самое главное, откуда у тебя амулет Хранителей? Ты пойми, лучше расскажи мне, чем я сведу тебя к княжеской страже, а уж там ты на дыбе все расскажешь. У нас так тут порядки такие... сам посуди, ты не из наших земель, вышел со стороны болот, а за болотами кроме темных земель ничего нет, там конец Мира... одежда на тебе чудная, речи нашей не понимал и говорить не мог.

— Я же сказал... я не из этого мира.

— Допустим, тогда из какого?

— Из своего, который сильно отличается от вашего.

— И чем же?

— На, — протянул ему телефон.

— Что это?

— В моем мире с помощью этого люди могут разговаривать, находясь далеко друг от друга.

— Хм... чудно, — мужик повертел в руках кусок никчемной теперь пластмассы и вернул мне.

Индикация заряда была почти на нуле, но ее хватило, чтобы включить мелодию одного из рингтонов.

— Это что?

— Музыка.

— Это музыка? — поморщившись, спросил он.

— Согласен, паршивая, но музыка.

— Что еще есть в твоем мире?

Я извлек из кармашка своей охотничьей жилетки патрон и передал мужику.

— Вот...

— А это что?

— Патрон.

— Патрон... хм... чудное слово. И для чего это?

— Этим я убил на болоте какую-то тварь, с которой и снял этот ошейник с амулетом.

— Этим? — спросил улыбаясь мужик.

— Этим.

— Ты? Болотного кота?

— Ну да, чем-то он на кота был похож.

Аборигены залились хохотом...

— Ну ты горазд придумывать, — смеясь хлопнул меня по плечу мужик, да так, что у меня там что-то хрустнуло, — ну покажи, как этим можно убивать... вон я для Навы косулю с утра добыл, можешь в нее кинуть этим... патроном.

— Хорошо, — ответил я и сходил в дом за дробовиком.

Увидев, как я с ним вышел, они опять разразились смехом, а я снял оружие с предохранителя и выстрелил в тушу... Сказать, что аборигены были удивлены, это ничего не сказать, а ведьма и "амазонка" так вообще, как мне показалось, были напуганы.

— Это что? — прервал тишину мужик и показал на дробовик.

— Это оружие... из моего мира, причем одно из самых простых.

Мужик встал, подошел к туше и, рассмотрев сквозное отверстие, сунул туда палец.

— Ты колдун? — спросил он, выглянув из-за туши.

— Нет, — ответил я и, поставив оружие на предохранитель снова сел.

— А как тогда... — показал он на дыру, — я в оружии много понимаю, я кузнец... и в оружейниках княжеских в три похода на икербов ходил.

— Ну значит, мне есть что тебе рассказать про оружие, только сомневаюсь, что это нужно делать.

— Это почему это? — удивленно спросил он.

— Потому, скорее всего, в вашем мире еще нет возможностей изготавливать подобное оружие.

— Никитин, — почему-то с ударением на "И" в последнем слоге вдруг спросила "амазонка", — а в твоем мире есть женщины?

— Есть.

— Какие они?

— Разные, наверное, такие же, как и в вашем мире.

— Дарина... — одернул ее кузнец и сурово посмотрел на нее.

— Я просто спросила, — надув пухлые губы, ответила она.

— Хорошо, — кузнец присел рядом, косясь на приставленный к стене дома дробовик, — ты убил болотного кота, и на нем был этот амулет?

— Да.

— Возможно, Хранители запустили его туда для охраны от тех... от тех, кто может появиться из темных земель, — предположила Нава.

— Я не знаю, — пожал я плечами.

— А череп? Вот тут у тебя, — показал кузнец мне на плечо.

— Молодой был и глупый, это я в армии сделал.

— В армии? Из ополченцев или из дружины? Каким оружием владеешь, мечом, копьем?

— Как бы тебе сказать. В моем мире в армиях вот такое примерно оружие.

— Это значит... — задумался кузнец, — значит, можно издалека убить врага?

— Да.

— И не сходиться и не скрестить мечи?

— Да.

— Армия трусов, — встал и начал прохаживаться туда-сюда кузнец.

— Я тебе больше скажу... у некоторых госуд... эм... у некоторых княжеств в моем мире есть такое оружие, которое из одних земель само летит в другие земли, очень далеко, и уничтожает там все полностью... все земли полностью сгорают, а потом там еще долго нельзя жить, потому что мертвое все, и земля, и вода, и воздух.

— И часто дерутся таким оружием?

— Вообще не дерутся.

— А зачем оно тогда?

— Понимаешь, если я тебе начну все подробно объяснять, то, во-первых, уйдет очень много времени, а во-вторых, многих вещей ты просто не поймешь... а меня что-то в сон клонит... Устал я.

— Варас, ему действительно надо отдохнуть. Ты завтра тогда приплывай с утра, — сказала Нава.

— Нет, Нава, к обеду буду, утром мне надо сотнику заказ для стражи отдать.

— Хорошо, приплывай к обеду. Идем, Никитин, в дом, покормлю тебя и отваром напою, который любую хворь снимет.

— Меня Петр зовут, — ответил я ей, поднимаясь с бревна, снова почувствовав головокружение.

Глава 7

Накормить, напоить и спать уложить

Кузнец Варас и его дочь Дарина ушли по тропе в сторону озера к своей лодке. Нава провела меня в дом и усадила за стол.

— Вот это выпей пока, — накапала она в медную кружку несколько капель из пузырька темного стекла и затем разбавила напитком из кувшина, — надо на пустой живот пить.

— Ты колдунья? — спросил я и поставил пустую кружку на стол.

— Да, с печатью Хранителей, — ответила она, указав на свои татуировки на лице.

— Зачем же на лицо-то?

— Это для того, Петр, чтобы люди знали, что меня помиловал суд Хранителей, и ни у кого не было желания меня сжечь или повесить.

— В моем мире тоже сжигали ведьм, но давно.

— Я не знаю такого слова, — немного подумав, ответила она.

— У нас так называют колдуний. А тебя судили, что ли, ну эти... Хранители?

— Всех, колдунов судят, если находят. Некоторые правда до суда не доживают, люди сами могут покарать.

— И как судят?

— Хранители проверяют... у них есть способы узнать, на какие дела колдовство может пойти.

— И много в этом вашем мире таких, как ты?

— Мало, в нашем княжестве я одна, да и запрещено мне в люди выходить.

— Так не любят колдунов?

— Раньше... давно, когда еще мать моей матери не родилась, было много горя от колдунов, которые приходили их темных земель.

— А как же ты живешь, не выходя к людям?

— Варас помогает, он мой брат родной, у железной скалы живет с дочкой, там и кузня его и дом.

— А где жена его?

— Умерла четыре лета назад, болотный змий ужалил, а Варас в ополчении был, не было его. Сарина шкуры вымачивала в озере. Я пыталась ее спасти, но яд очень сильный у болотного змия.

— Понятно... а водится где это змий?

— В болотах водится, в воде живет, иногда и в озеро входит.

Сняв с очага медную сковороду, небольшую, в форме капли, она выложила в медную же тарелку несколько каких-то трубок диаметром от двух до четырех сантиметров и в длину сантиметров десять, что-то явно растительного происхождения.

— Это что?

— Желтый стебель.

— В первый раз вижу такое... и как это есть?

— Стебель разламываешь, мякоть ешь, — ответила она и положила мне на тарелку половину тушки какой-то птицы, — это знаешь как есть?

— Да, в моем мире птицу едят.

— Вот и ешь, — ответила она, тоже положила себе еду и села напротив.

Мякоть желтого стебля напоминала что-то вроде жареных баклажанов и, надо сказать, очень вкусная.

— Скажи, в вашем мире так много этого металла? — постучал я ногтем по краю медной тарелки.

— Это все Варас, его работа... Нет, конечно, в основном посуда деревянная у нас, иногда икербская посуда попадается, она у них из красной земли, в горах ее много.

— Глиняная, что ли?

— Мне непонятно это слово.

— В моем мире посуду делают из глины, бывает красная и белая.

— Ну а мне вот Варас с посудой помог. Слушай, а ты водой из озера не умывался?

— Нет, свалился в трясину, когда выход из болот искал.

— Понятно, я тебе примочку на ночь сделаю, а то завтра глаз не откроешь, вздуешься весь, и вообще тебе бы пар принять да обмыться... и в волосах вон комки. Только воды много не лей, дождь через два дня будет, не раньше.

— Так я из озера могу воды набрать, вроде чистая.

— Нет, Петр, и в озере и в протоках по княжеству вода осквернена болотным ядом, а яд тот с темных земель идет.

— То есть вы тут пьете только дождевую воду?

— Не только, сок белого дерева пьем. В княжестве есть еще два глубоких колодца, там вода чистая, но ее за деньги продают.

— Что-то как-то... воду... продавать?

— Да, так сложилось... эти колодцы принадлежат княжескому роду, так всегда было.

— А дожди часто идут?

— В этом боги милостивы и даруют воду, ее хватает. Я же одна живу, и запасы делаю только для себя, поэтому и предупредила тебя.

— Ясно... а деньги?

— Что деньги?

— Ну какие у вас деньги?

Нава взяла с полки маленький кожаный мешочек и положила на стол.

— Вот.

Я развязал мешочек и высыпал на стол несколько тонких пластинок желтого и белого металла, примерно сантиметр в ширину и полтора в длину, с выдавленным изображением какой-то птицы. Пластины были тонкими, едва ли миллиметр в толщину.

— Понятно, — сказал я и сложил "монеты" обратно, — скажи, а большое ваше княжество?

— Если протоками и с хорошим проводником от болот плыть на юг, к горам, то за один оборот Большой луны как раз и доберешься до границ княжества.

— Это сколько дней?

— Тридцать два дня.

— То есть месяц... А почему протоками, у вас же есть лошади? — показал я на подкову, прибитую над дверью.

— Есть, но тут больше привыкли передвигаться протоками, их тут много... очень много, три реки с гор текут и протекают через княжество, а протоки мешают воды этих рек.

— И в конце концов вода приходит сюда, сначала в озеро и затем в болота?

— Да, только озер три, вот это — Чистое, есть еще озеро Крови и Желтое озеро. Самое большое Желтое озеро, в старые времена на больших лодках ходили люди через него, десять дней пути выходило.

— И что там на другой стороне Желтого озера?

— Как и везде на севере — темные болота.

— А течение сильное в этих протоках ваших?

— Почти незаметное, а в реках да, сильное, но воды в реках неглубоки и сплошь камни... по ним никто не плавает.

— То есть если допустить, что по протоке на лодке можно передвигаться со скоростью три-четыре километра в час, — начал я бубнить себе под нос, — то за сутки порядка восьмидесяти километров... оборот луны равен тридцати двум дням... то есть грубо две тысячи шестьсот километров... ну учитывая перерывы на отдых, переходы из протоки в протоку и прочие загибы рельефа, можно поделить на три... восемьсот пятьдесят километров примерно...

— Это ты считаешь?

— Да... ну немаленькое княжество у вас получается.

— Немаленькое.

— А кроме вашего княжества, какие еще есть?

— Людей?

— Эм... а есть еще кто-то, кроме людей?

— Есть... на западе два рода хартов живут, они как люди, но могут долго в воде быть.

— С жабрами, что ли?

— Нет, — рассмеялась Нава, — просто долго могут не дышать... красивые они очень, и мужчины и женщины... глаза голубые, волосы желтые или белые, а на белой, почти прозрачной коже по телу розовые узоры.

— Прям как золотые рыбки у меня в аквариуме...

— Какие рыбки?

— Да... в моем мире, люди в домах держат рыбок, в стеклянных сосудах.

— А зачем?

— Для эстетического удовольствия, наверное.

— Я не знаю такого слова... вообще странно, ты столько слов незнакомых говоришь. Зачем держать рыб дома? Не понимаю... рыбы должны жить в реке или в озере.

— В моем мире много непонятных мне самому вещей. В моем мире человек считает себя венцом творения природы, а сам ежедневно губит природу.

— Странный у тебя мир.

— Да, согласен. А кто еще есть в ваших землях?

— В предгорьях и в горах живут икербы, есть среди них и оседлые рода и племена, даже торговать в городище приплывают, но в основном кочующие племена, нападают на приграничные деревни, грабят, рабов уводят, часто бывает и съедают пленников.