"Это нужно будет сделать — тебе. Убить меня здесь, чтобы я смог вернуться в свое тело в Эндоре. Не тяни, прошу тебя. И не бойся. Ты сумеешь, ты вала, тебе проще: один удар силы — и..."

Ауле на миг отвернулся — и снова вскинул на него глаза.

"Я никогда... никогда не вредил ничему живому. Я когда-то хотел уничтожить наугрим... ты помнишь. Но я бы не смог, даже если бы меня не остановили. Я знаю, знаю, — ради чего, зачем, что будет потом, но..."

Он замолчал, — не мог говорить даже мысленно.

Стиснул зубы.

И медленно, глядя в глаза Артано, поднял руку.

Его сила обрушилась на майа — неодолимой, страшной тяжестью, лишающей дыхания, сознания...

Если бы можно было совладать с собою так, чтобы не противиться разрушающей силе, боли, удушью!.. Все сознание обратилось в один отчаянный крик, в желание жить, жить, жить, вырваться из объятий неумелой и оттого еще более мучительной смерти.

Тело Артано выгнулось на невысоком широком ложе, судорожно изогнулось, сжались кулаки, из не успевших зажить ран снова хлынула кровь. Медленно шли секунды — уже не сознание, уже только тело сопротивлялось смерти, продолжало биться, пачкая ложе кровью.

Потом тело вздрогнуло еще раз — и застыло. Взгляд омертвел, в нем уже не было души.

Пустое хроа. Вернее, даже не хроа — фана, тело-одежда. Кукла из плоти.

Ауле вздрогнул. Если бы кто-то увидел его сейчас, то, может быть, не узнал бы вовсе, — такое страдание было на лице. Он шагнул вперёд, — и тяжело опустился на колени, бережно взял мёртвую руку в свои могучие ладони.

Он не представлял себе, что так бывает, — так тяжко, как будто весь мир становится одной огромной бездной, которая разверзается перед тобой... Он не представлял себе, как это — видеть мёртвым того, кому только что, недавно кричал — живи.

Он никогда не знал, что бывают — такие — потери.

Рядом соткалась фигура в темно-фиолетовых одеждах. Намо.

"Я должен забрать его тело. Оставаться здесь ему нельзя."

Ауле растерянно обернулся, — не ожидал.

"Зачем, почему? Но ведь это уже — всё..."

"Его тело должно пребывать в Чертогах, для того, чтобы фэа его могла воссоединиться с хроа, когда придет время."

"Намо, ты... ты знаешь про это лучше меня, но... лучше бы ему никогда не возвращаться в Валинор, лучше бы..."

Он встал.

"Ну за что, за что, почему — всё это! неужели нет другого выхода!"

Тяжелыми каплями упали мыслеобразы:

"Я — его — не вижу. Прости."

Намо поднял безжизненное тело — и вместе с ним растворился на фоне стены.

Ауле смотрел на окровавленную лежанку. Так быстро... и вот его снова нет. Самый смелый, самый талантливый из его учеников... ученик ли? нет, просто — загадочная, своевольная душа, которой тесно было и в Валиноре, и с ним тоже... Он снова ушёл. Ушёл на простор, на свободу. И так отчаянно захотелось, чтобы он вернулся...

Он одёрнул себя. Вернётся. Для того, чтобы сокрушить Валинор, освободить того, кто ему дорог, и снова уйти.

Так не хватит ли этого — снова и снова оставаться в этой липкой паутине, в душном воздухе Валинора? Может, уйти следом за ним, ведь когда-то, — немыслимо давно! — его звал за собой Мелькор, туда же...

Ауле понял, что для него это уже почти и не вопрос...

...Кто-то тронул Хатальдира за плечо. Тот вздрогнул: оказалось, незаметно его всё-таки затянуло в сон.

-А? Что?

-Послушай, — в темноте было трудно понять, кто это, а по голосу он эту женщину точно не знал. — Ты уже вторые сутки над ним сидишь. Я знаю, это всё... нет слов, но... Пойми, надо уходить. Они ведь собираются затопить Белерианд. Он умер, пойми. Видимо, для них тоже есть какой-то предел...

-Я понимаю, — глаза Хатальдира были абсолютно сухими, голос звучал ровно. — Но я так не могу. Ты тоже пойми меня. Я не могу объяснить, это слишком, слишком трудно, для этого почти нет слов...

-Хатальдир. Надо предать его тело огню и уходить.

-Я не могу! — голос Хатальдира сорвался. — Уходите.

Женщина сжала руки.

-Ох, что же нам с тобой делать...

Голоса долетали откуда-то издалека, как будто из-за моря, или из-под воды. Тихие... нечеткие.

Огонь, — понял вдруг Артано. Они сказали — предать его тело огню... Да, они правы, откуда им знать...

Тело не слушалось. Он захотел пошевелиться — и не смог. Не получалось. Как будто онемение разлилось по всему телу, он вообще его не ощущал. Нужно сказать им... сообщить... они должны знать... понять... но как?..

"Хатальдир..." — отголосок мысли.

Хатальдир замер. Этот голос... отчаянная надежда, которую — он не признавался сам себе, что поддерживал в душе уже из последних сил, — вспыхнула ярким пламенем.

Он бросился к Гортхауэру, кричал, звал, растирал холодные руки... Та женщина, наверное, подумала, что он внезапно сошёл с ума.

Вместе с ощущением тела к нему вернулась боль. Не только боль от так и не успевших зажить ран — боль проходящего онемения, миллионом иголок она впилась в руки, в ноги, в лицо, все вокруг вспыхнуло огнем разнородной боли — и Горт еле сумел вытолкнуть из непослушных губ:

— Хатальдир... я... вернулся.

Эти слова отняли у него все силы.

Хатальдира била дрожь. Всё-таки. Всё-таки это чутьё, порой пугающее его самого, — не подвело.

Действовать. Великое Небо, как же они старательно его убивали...

Главное — остановить кровь, дальше он справится сам, ведь так уже было, правда, тогда на месте его, человека, был Мелькор, ему было проще...

Хатальдир осторожно положил руку ему на грудь, — невольно вспомнилось: а ведь когда-то ты точно так же спасал мне жизнь...

"Да... Попробуй, — сил не хватало даже на мысли. — Спасибо..."

Дальше было долгое молчание — слова были не нужны. Исцелить подобным образом быстро Хатальдир не сумел бы; не сумел бы и сам Горт — сейчас, когда у него было совсем мало сил. Хватило только — остановить кровь.

Хроа понемногу начинало восстанавливаться.

"Скажи им... Скажи всем остальным. Нужно уходить. Немедленно. За Эред Луин. В тайные убежища. Валинор не успокоился. Они хотят вернуться... чтобы добить остальных. Всех. Искаженных."

Хатальдир закрыл глаза. Позвать тех, кто возглавлял сейчас уцелевших. Быстро. Попытка помочь Гортхауэру отняла страшно много сил, кружилась голова... неважно. Просто передать то, что он слышал, — этот голос, эти слова... Всего лишь. А ведь мы думали, что потеряли и тебя.

Хатальдир знал, чувствовал, где-то там, далеко, — эти вспышки выстраданной радости: вопреки.

Он жив.

Он с нами.

Он вернулся.

Мы выживем, мы выстоим.

Нас нельзя победить.

Как нельзя победить саму жизнь, которая каждый раз, вопреки всему, воскресает — на любом пепелище.

"Хатальдир. Это не все."

Гортхауэр наконец-то открыл глаза — и, встретившись с его взглядом, Хатальдир понял, что самое главное осталось недосказанным.

Хатальдир вдруг обнаружил, что сжимает его руку, — словно боясь, что Гортхауэр снова куда-то исчезнет.

"Не всё? — растерянно переспросил он. — Что же ещё-то?"

"Сможешь ли ты выполнить мою просьбу? Помочь мне в важном деле, которое я не сумею совершить сам? Не сейчас. Позже."

"Я попробую, о чём разговор, — Хатальдир с тревогой всматривался в его глаза. — Только что же это такое, чтобы ты этого не мог сделать?"

"Я скажу. Но вначале — клянись, что ты исполнишь эту просьбу."

"Даже так... Тебе никогда не нужны были _наши_ клятвы. Только тех... не поднимать оружия против Севера..."

"Хатальдир! — в мысленном голосе было отчаянное требование. — Я знаю, о чем говорю. И могу довериться в этом только тебе! Пойми, это важно — важно не только для Севера, важно для всей Арды, и, может быть, от этого зависит ее будущее!"

"Ох, ничего себе..."

Хатальдиру вдруг показалось, что он снова стал мальчишкой, — эти глаза, как когда-то, давно... Он тогда уже понял, что за это существо будет драться с кем угодно, что сделает всё, лишь бы это выражение — яростного отчаяния — никогда не появлялось.

"Перед звёздами Эа... и Артой... я клянусь, что исполню твою просьбу."

"Спасибо."

Он закрыл глаза и снова долго молчал. Потом мысленно проговорил, так и не подняв веки:

"Сейчас — я буду с вами. Я помогу вам как можно быстрее переправиться через горы. Укрыться. Но когда настанет время — я должен буду вернуться в Валинор. А туда для меня есть лишь один путь. Когда мое хроа умрет здесь, в Эндоре — там, в Чертогах, Намо воссоединит мою фэа с телом, оставленным там."

Снова молчание.

"Хатальдир. Ты должен будешь убить меня."

"Ты что, с ума сошёл?! — Хатальдир понял, что сейчас будет орать. — Зачем?! Ты вообще соображаешь, ЧТО ты от меня требуешь? Я понимаю, ты хочешь попытаться спасти Мелькора, но... нет, ты, конечно, прав, но..."

Он закрыл лицо руками.

"И это тоже. Я должен быть в Валиноре; если я буду там — шансы высоки, если меня там не будет — шансов нет вовсе. Я объясню тебе все. Смотри. Смотри на то, что видел я — и оценивай сам. Ты поймешь, что мы не имеем права упускать такую возможность."

Чужая память обрушилась на Хатальдира, как мощный водяной поток, закрутила, смяла, понесла, и немало минут прошло, прежде чем он сумел очнуться снова.

Хатальдир долго молчал. Потом наконец провёл дрожащей рукой по лбу, словно пытаясь осознать, что всё виденное им — не сон, а кошмар реальности. Вздохнул.

"И ты будешь объяснять это — всем? Видишь ли... Если бы я не знал этого, то... на их месте я бы меня зарезал. Над твоим телом."

"Буду. Придется. Все должны понимать, что происходит. Если понадобится, я открою свою память перед всеми. Хатальдир, у нас нет другого выхода. Если мы упустим эту возможность, после мы долгие века будем жалеть об этом."

Хатальдир понимал, чувствовал — эту отчаянную решимость, страшный риск... что он либо вернётся вместе с Мелькором, либо не вернётся вообще. В душе всё кричало — не отпускай!.. Хатальдир мысленно зажал этот крик в кулак, запихал в самый дальний угол души и захлопнул за ним дверь. Нельзя.

Лицо его окаменело.

"Я поклялся. Значит, я сделаю."

"Хатальдир... У меня всегда остается еще один путь. Путь — снова — через смерть. Намо поможет мне. Вы должны будете сохранить мое тело."

Тот просто кивнул, — слов не осталось. А что тут скажешь? Что мы всегда будем ждать тебя? Разве словами это можно передать, — это чувство братства Твердыни, братства тех, кто — свободен...

"Ладно, Хатальдир. Спасибо, что понял... Но — это все не сейчас. А сейчас — другая просьба: разведите огонь. Иначе я от холода снова отправлюсь к Намо, и уже без твоей помощи..."

...Они сидели в темноте, у небольшого костра. Не так уж много людей здесь было — человек двадцать, не больше.

После того, как Гортхауэр все же решился рассказать о своих планах, повисло тяжелое молчание. Оставалось невысказанное, но ясное всем — "ты уйдешь, но можешь не вернуться".

И наконец одна из женщин, та, что несколько дней назад спорила с Хатальдиром, решительно сказала:

— Гортхауэр, извини, но я думаю, мы все будем против этого. Это безумие. Ты действительно веришь, что тебе удастся остановить Валинор? А может ведь быть и иначе: там, в Амане, ты будешь полностью в их власти, они же могут упрятать тебя в Чертоги навеки. Ты ведь защитник тем, кто уцелел. А получается, что ты всех нас бросаешь.

— Тэнн, это не так, — ответил ей Горт. — Намо сумеет меня вернуть в любом случае. Валар не умеют лгать: они с Ауле на нашей стороне. Им лишь не хватает решимости.

-Насчёт Чертогов и Намо я согласен, — негромко проговорил Хатальдир. За эти дни он уже как-то сумел свыкнуться с мыслью о том, _что_ ему предстоит, хотя сердце по-прежнему сжималось, стоило подумать об этом. — Но если не удастся поднять мятеж в Валиноре, или если же он будет подавлен, — вот тут уже дело плохо. Скажи мне, Гортхауэр, они ведь все связаны с Ардой, как Мелькор? То, что они делают, то, что они начнут бороться друг с другом, — не разрушит ли это наш мир целиком?

— Боюсь, что это неизвестно даже им самим, — ответил Горт. — Сил для этого у них хватит; но пойдут ли они на это? Тулкас и Ороме ничего не сделают без приказа Манве, они — его инструменты. Пойдет ли Манве на то, чтобы бросить силу свою против Ауле и Намо, против Ниенны, Эсте и Ирмо? А если среди эльдар будут те, кто поверит слову Феантури и Намо и встанет на нашу сторону — пойдет ли Манве на то, чтобы приказать майар Тулкаса и Ороме уничтожить их, залить Валинор их кровью? Он мог бы приказать Феантури стереть память отступников, как когда-то было с эллери — но ведь теперь Феантури откажутся это сделать. Кроме силы оружия, у него не будет ничего. А если он прикажет подобное — всем станет очевидно, что милосердие его — ложь, что нет никакой благости в его деяниях. Этим он запятнает себя уже неоспоримо, перед всеми, такому ужаснутся даже его ученики... кроме разве что Курумо, — Горт невесело усмехнулся. — И даже если он решится, если будет резня... Намо сможет помочь им возродиться; что же тогда останется Манве — убивать их снова и снова, или смириться с Валинором, который после такого будет смотреть на него, как на чудовище?

-А если всё удастся, — что с ними делать? — спросил кто-то из темноты. — С Манве, с Тулкасом и Ороме? С тем же Курумо? Я не хочу жить с ними на одной земле...

— Пусть уходят туда, откуда некогда пришли, — ответил Горт. — В Чертоги Эру. Я думаю так. А уж что выйдет на самом деле — о том нам сейчас знать не дано. Если б я хотя бы знал Валинор так, как знает его Намо!.. Я не могу сказать точно, что будет. Я не могу точно сказать, как ответят на мои слова майар и эльдар. Я не знаю, решатся ли эльдар на такое, достаточно ли в них смелости. Не знаю. Но я знаю, что если мы не попробуем — мы после будем жалеть об этом всегда.

-Это точно, — вздохнула женщина рядом. — И, знаешь... что бы ни было, по крайней мере, — Валинор уже никогда не будет прежним. Хотя бы поэтому не зря...

Она не договорила: не зря Мелькор пожертвовал собой.

-Я слышал, они остров подняли из Моря, — вдруг сказал Хатальдир. — Для Верных из Трёх Племён. Нуменор называется. Мы уходим на восток, они — туда, на запад. Ты мне можешь объяснить, почему они решили разрушить Белерианд?

— Не знаю, — обронил Горт. — Этого я не понимаю. Возможно, Намо и Ауле знают больше.

И вдруг — словно издалека накрыло: тяжёлый низкий голос.

Намо.

"Возвращайся. Нельзя, чтобы они что-то заподозрили. Ты успел увести своих?"

"Да, — ответил Горт. — Я вернусь. Скоро. Жди."

Он поднял голову.

— Намо велит мне возвращаться. Иначе они могут заподозрить неладное. Я слышу — многие из вас против. Простите меня — но сейчас я беру на себя волю решить самому, как следует поступать.

Хатальдир замер. Ему почему-то казалось, что — нет, ну не сейчас, когда-нибудь потом... Поднял на Гортхауэра растерянные глаза.

— Придется, — жестко сказал Горт. — Хатальдир, я все понимаю. Но сам посуди — кого здесь еще я могу просить о таком?! Женщин? Главное — не бойся. Это не столько смерть, сколько способ освободить фэа. И — слушай меня. Внимательно. Вы должны будете сохранить мое тело в том состоянии, в каком я его покину. А сейчас... — Он посмотрел на остальных. — Я прошу вас — пока — оставьте нас. Хатальдир скажет, когда все закончится.