Затопление Нуменора

Раденек долго молчал. Подтянул колени к лицу, обхватил их, уткнулся лицом. Снова мотнул головой отрицательно: нет.

— Просто ты же не доберешься один, — сказал Горт после паузы. — Снова в беду попадешь. Тут надо с нашими, на крылатом коне...

-Крылатых коней не бывает...

— Бывают. Это древнее племя, их создал когда-то Мелькор, и с тех пор они живут с нами. Они тоже разумные — только не говорят по-человечески.

-С вами, с майа... как вам называть, когда много?

— Майар. Я имею в виду — с моим народом... у нас в основном — люди. Майар мало. Я такой один в нашей земле.

-Так не бывает, — Раденек поднял голову. — Не бывает так, чтобы был кто-то один... Это неправильно. Должны быть родители, братья-сёстры, дети, родичи... Тогда бывает.

— Да, ты прав. Но то — у рожденных; а у майар иначе. Мы сами создавали себе тела. Если кого и можно назвать мне отцом, то Мелькора, но его уже давно нет на земле...

-Он умер? Прости...

— Он за Гранью. Айнур нельзя убить. Ладно, что об этом говорить... — Горт посмотрел по сторонам; достал из ящика стола гребень. — Держи. У тебя волосы все спутаны.

Раденек смущённо провёл по волосам. Похоже, королевскую игрушку и мыли, и содержали в порядке, но — именно как зверя, не как человека. Он принялся расчёсывать густую гриву, и стало видно: когда-то волосы его были каштановыми, но сейчас их покрыл пепел седины.

-Я долго не проживу, — негромко сказал он. — Если это правда, то мне сейчас... сто пять, да. Много...

— Главное — желание жить. Продлить срок жизни тела — не так уж трудно, как кажется. Наши люди живут по триста лет, как и нуменорцы. Это несложно...

-Тело стареет, — он закончил причёсываться и смотрел на свои узловатые пальцы, как будто впервые их увидел.

До Гортхауэра донеслось — острое, жгучее сожаление: вот, жизнь прошла, закончилась, а он так ничего и не успел сделать. Не успел никого полюбить, увидеть своих детей, да и родителей не похоронил как положено... А жизнь — прошла.

— Что мы _этим_ будем говорить сейчас, — сказал Горт, глянув в сторону входа. — Ты же их языка не знаешь...

-А что надо сказать? — испуганно вскинулся Раденек.

— Хороший вопрос. То, что ты изменился, они увидят и так... вопрос в том, что дальше. Они утверждали, что ты — животное. Молчит, и ноги мохнатые! Идиоты...

-Этот, который... король, да? Он отберёт меня у тебя обратно?

— Понятия не имею. Не насели бы жрецы на тебя снова — на предмет где водится такой народ, обладающий сопротивлением к чарам света... Ладно. Защитить тебя я в любом случае сумею. Только ты уж не отторгай меня, будь добр, а то вдобавок придется продираться уже через твое сопротивление.

Раденек кивнул — и вдруг совсем сжался, как будто только что сообразил, что его, как животное, и держали-то без одежды, нагишом.

-А можно, — сдавленно выговорил он, — попросить мне какую-нибудь одежду? У нас не принято голым ходить...

Горт сам вдруг опомнился.

— Что я... тоже, словно заснул... Так, здесь подходящего ничего нет, но... сейчас сделаем, — он прикрыл глаза на несколько мгновений, а потом протянул руку — и на кровати возник сверток.

— Позаимствовал в одной из здешних лавок, — усмехнувшись, пояснил Горт. — Одевайся. Надеюсь, будет впору.

-Ой, — в глазах Раденека блеснуло опасливое любопытство. — Как это ты? а там не хватятся? Ты же украл, да?

— Может, и хватятся. Какая разница... Будем считать, что именем короля. От них не убудет.

Раденек поспешно натянул штаны и рубаху, вздохнул с облегчением.

-А... извиняюсь, отхожее место тут есть?

— Куда ж без этого... Там, в той комнате, вон дверца справа, — Горт махнул рукой. — Погоди-ка...

Клетка, стоявшая в смежной комнате, вспыхнула вдруг яростным белым пламенем — и исчезла, словно ее и не было.

— Сукины дети, — проговорил он.

Раденек вздрогнул.

-Ты такой сильный... Почему же ты говоришь — раб короля? Значит, король сильнее тебя?

— Не всегда путь силы — самый надежный. Мне нужно сделать все, чтобы война между нами не началась, а действовать силой — значит убивать, убивать и снова убивать... мне это не по душе. Сейчас у меня есть возможность разобраться в здешних делах как следует; раньше ее не было. А все эти их золотые ошейники и клетки я как-нибудь переживу...

При последних словах Раденек невольно глянул на окно, забранное решёткой. Встал, подошёл к нему.

-Небо... Какой маленький кусочек...

— Не расстраивайся. Увидишь еще. Думаю, все же лучше отправить тебя отсюда при первой возможности... наплевав на короля и его присных.

-А ты останешься за этими решётками? Но это же неправильно...

— Мне это не страшно. Я могу видеть мир и иначе, чем через тело. К тому же, король обещал, что мне еще предстоит бывать при дворе. Удовольствие, конечно, маленькое, хотя для дела полезно...

Раденек вздохнул. Он чувствовал себя совершенно одиноким в мире, и остаться без единственного существа, которое неожиданно стало заботиться о нём, которое оказалось другом...

Он смотрел в небо.

-Хорошо, если так...

— Если они снова начнут свои игры в "зверя"... что ты будешь делать?

-Я всё равно скоро умру, — Раденек не поворачивался. — Мне недолго осталось.

— Нет уж, извини. Доставлять им такое удовольствие?.. Было бы желание, а еще сотню лет жизни тебе дать я сумею... Или ты _хочешь_ умереть? Послушай, отчаиваться — это самое плохое, что может быть на свете. Нельзя давать врагам этой радости — видеть твое отчаяние...

-А что хорошего жить стариком? Знаешь, как у меня болят все суставы, как трудно ходить? Как кружится голова, выпадают зубы... Это очень мерзко, поверь.

— Но это же можно исправить! — Горт подошел к нему, положил руки на плечи. — Ты не доверяешь мне, после жрецов у тебя аванирэ такой силы, что мне редко доводилось встречать. Аванирэ — барьер нежелания...

Раденек серьёзно и печально смотрел на него снизу вверх.

-Я _хочу_ доверять тебе, — тихо сказал он. — Ты единственный из Громадин, кто отнёсся ко мне так... по-хорошему. Просто вот там, — он прижал руку к груди, — это происходит само. Понимаешь?

— Да. Знаю. Думаю, это пройдет со временем... Тут очень интересно, я не встречал раньше такого: стена против вмешательства — любого, вроде обычного аванирэ; это, думаю, от всего пережитого. А еще — защита от чар Валинора. Именно от магии Света, не от моей. Особенно в сочетании с Кольцом — исправить многое удалось уже сразу. И главное — освободить разум от пелены.

-Я не разбираюсь, — смущённо сказал Раденек. — А чем твоя магия другая? Разве бывает разная?

— Бывает. Моя исконная сила — сила влиять на материю, это происходит от природных свойств моего фэа, моей души. Ею наделены все майар. Сила жрецов чем-то схожа с моей, но гораздо слабее, и они ведь люди — поэтому, чтобы получить ее, они вначале изменяют самих себя. Кроме того, они научились улавливать силу света Ариен — той солнечной ладьи, что бродит по небу, застилая подлинное солнце... А вот сила Кольца — сила самого мира, всей Арды. Оно собирает ее и накапливает, чтобы после направить туда, куда нужно хозяину Кольца. Но носить Кольцо и управлять им может далеко не любой. Кольцо может исцелять и оживлять... но носить его долго человеку нельзя. На твоем пальце оно было не больше пяти минут.

-Всё так сложно, — Раденек невольно передёрнул плечами. — Солнечная ладья, изменяющие себя люди... Страшно. Страшно, когда что-то плохое происходит — навсегда...

— Навсегда... — повторил Горт. — Мы не хотим в это верить.

Он тоже поднял голову, посмотрел через зарешеченное окошко в небо. Будет ли когда-нибудь конец у того "навечно", ради которого создавалось Кольцо...

Раденек словно почувствовал, догадался, понял... Положил руку на его.

-Ты... об отце?

— О Мелькоре, — помолчав, сказал Горт. — Хотя он и не отец мне, конечно...

-Если он жив, значит, ничто ещё не кончено, — тихо ответил Раденек. — Ты хороший... должна же быть в мире справедливость.

— Должна, — усмехнулся Горт, — многие считают, что по справедливости мне тоже место за Гранью. Ну или в заточении...

Раденек удивлённо поднял брови, хотел было что-то сказать, но в дверь снаружи постучали. Он осёкся, заметался, во взгляде появилась безмолвная мольба о помощи.

— Сядь, — сказал Горт. — Не паникуй. Не съедят...

Он открыл дверь.

На пороге стоял слуга — один из тех, кто принёс клетку.

-Господин Саурон, Фарабея положено кормить дважды в день, я принёс еду.

— Спасибо. Еду — на стол, и уходи.

Слуга несколько съёжился под его взглядом, проскользнул к столу. Оглянулся, не обнаружил ни клетки, ни мисок.

-А...

— Я сам разберусь, — Горт взял у него миску с кусками сырого мяса. — Ступай прочь, все.

Слуга низко, в пояс, поклонился и поспешно исчез. Было очень похоже, что прислуживать Саурону для него скорее тяжкая обязанность, чем высокая честь.

— Боятся, — сообщил Горт, возвращаясь в соседнюю комнату с миской. — И слава Небу... Это они что, все эти годы ничего, кроме сырого мяса, тебе не давали? Как ты вообще жив до сих пор на такой еде...

Тот развёл руками.

-Это вечером мясо, — сообщил он. — А по утрам каша. Из чего — не знаю.

— Ладно. Сейчас сообразим... — Горт призадумался на несколько секунд, потом вынул из воздуха пару тарелок, затем нож с вилкой — разрезал принесенное мясо на куски, поднял на вилке — то прямо на глазах зашипело, словно на огне, начало запекаться.

— А то можно сразу с королевской кухни что-нибудь позаимствовать, — добавил он, кладя кусок на тарелку. — У них там неплохо готовят.

Раденек смотрел во все глаза. Улыбаться он, видимо, давно уже разучился, — на лице появился только слабый намёк на улыбку.

-Надо же, жареное, — сказал он. — Я уже и забыл, что такое бывает...

— Всякое... Свинина. Неплохое мясо, но сырьем... так только рыбу есть можно, — он добавил на тарелку еще пару кусков, помедлил — рядом появилось блюдо с дымящимися овощами и кувшин. — Это самое простое, что я там нашел. Запеченых фазанов нам все-таки не надо. Ешь давай...

Раденек неловко покрутил в руках вилку, взял ножик, снова отложил, — видно, решил, что не справится со столь сложными и непривычными приборами. Чувствовал он себя из-за этого ужасно неловко и не знал, куда деваться.

— Да не стесняйся ты. Знаешь, что с тобой приключилось — еще не самое страшное. Если человека на столько лет под землю засунуть или в каземат упрятать...

Раденек наконец принялся за еду.

-Тут есть Каземат, — с набитым ртом выговорил он. — Я слышал, так называли. А вот чтобы под землю — не слышал.

— Рудники, — пояснил Горт. Замолчал, отвернувшись.

-А что это такое?

— Ну, у вас же, наверное, есть кузницы? Плавят руду... руду добывают в месторождениях, под землей. Работа тяжелая, а кому-то ведь надо ее выполнять. Вот и...

-Кузницы? Нету... У нас таких штук не делают, как были у Громадин... ну, длинные такие... острые...

— Копья. А что же у вас — все из дерева?

-Ну... да... У нас и домов таких огромных нету, никогда не бывает...

Он страшно смущался и прятался от него за вилкой.

— Странный народ. Откуда вы такие взялись?.. У вас нет об этом преданий?

-Преданий? Ты имеешь в виду — сказки?

— Да. Сказки, предания, легенды...

-Сказки есть, конечно, только... я мало что помню, — признался Раденек. — Я же не Хранитель Памяти, их таких выбирают одного их пяти сотен. Так, в детстве рассказывали... Как будто когда-то давно, в седой древности, когда земли были другими, было гораздо больше звёзд на небе. И вот однажды звёзды обрушились на землю. Не все, — только самые близкие к ней. Может, не удержались, может, устали висеть. И каждая упавшая звезда обернулась душой. Душой одного из нас. Вот так...

— Нда? — со странной интонацией переспросил Горт. — Интересная сказочка... Знаешь, все-таки нужно будет увидеть ваш народ. Может, кто-то из погибших возродился в вашей земле...

-Нет, — Раденек отставил тарелку, аккуратно положил вилку. Голубые глаза стали тревожными. — Я же говорил тебе: нет, не надо, я не хочу! — его голос начал срываться на крик. — Зачем ты так?!

— Ну сам посмотри. Один ты никак не сумеешь вернуться. А если наши довезут, то и увидят. Что тут такого?

-Не хочу, нет, нельзя! — он почти кричал, руки бессознательно сжимали и разжимали край покрывала на кровати. — Не смейте, не смейте!

— Тогда там тебе придется самому научиться летать на крылатом коне, — сказал Горт. — Как иначе тебе добраться домой?..

На глазах Раденека появились слёзы, он забился в угол и затих там, — снова подтянул колени к лицу, обхватил их, сжался. Плечи его судорожно вздрагивали, и только доносился срывающийся шёпот: нет, нет, нет...

— Ты боишься, что если о вас узнают — это погубит ваш народ? — тихо спросил Гортхауэр.

-Нельзя, — он совершенно не в состоянии был думать, отвечать на вопросы. — Нельзя. Никому нельзя знать.

Это напоминало уже осознанный запрет — наложенный на фэа... Да, запрет осмысленный. Может, он и прав... И эта легенда о падающих звездах. Неужели там — воплощены души погибших?..

— Успокойся, Раденек... Знаешь, странно. Я подумал — если у вас воплотились те, кто погиб в Войну Гнева, то может статься, что когда-то мы и с тобою были знакомы, и ты знал и меня, и Мелькора...

Раденек тихо вытер глаза. Руки у него дрожали.

-Никому нельзя знать, — повторил он. — Воды бы...

Горт вынул из воздуха кружку.

— На. Это вода, а там еще в кувшине травы заваренные...

Раденек долго и жадно пил, потом отдал кувшин и откинулся на стену.

-Замучился ты со мной, — проговорил с раскаянием. — То одно, то другое, а пользы от меня никакой...

— Ну, можно сказать, и польза. Тут мало с кем поговорить нормально можно... Хранительница здешней библиотеки, Астарта, меня боится, ее помощницы — тем более. Тариэлю доверия нет. Так что, сам понимаешь...

-Да, — сказал Раденек. — Вот только... так хотелось бы увидеть небо...

— Знаешь... — Горт помолчал. — Можно попросить Тариэля, чтобы выпустил. А что... они за все эти годы... ни разу?!

Голубые глаза смотрели на него в упор. Раденек молча кивнул.

Майа глубоко вздохнул.

— Подожди. Я скоро.

...Кабинет Тариэля располагался не так уж далеко, дойти было делом одной минуты. Горт помедлил у двери — и постучал.

Тариэль, похоже, знал, кто идёт к нему, — дверь распахнулась сразу.

-Добрый вечер, — сказал он так, как будто встретил давнего знакомого на прогулке.

— Здравствуй еще раз, — майа зашел в кабинет. — Тариэль, я с просьбой к тебе.

Тариэль плотно закрыл за ним дверь и жестом пригласил сесть. Сам расположился за столом и соединил пальцы.

-Я слушаю.

— У вас тут ведь есть открытая галерея на третьем ярусе. В моих комнатах всего одно оконце, и то крохотное и с решеткой, а Раденек все эти годы даже неба не видел. Не возражаешь, если мы будем выходить туда?

-На третьем? — Тариэль чуть поморщился. — Король приказал: не выше второго. Поверь, ему доложат.