Ладно бы только на словах отреклась, но ведь она меня и прокляла... Больше того: Дая поставила в храме свечи за упокой моей души — дескать, отныне я для нее умерла... Ужас! Наверное, помутнение разума какое у нее случилось... Зятек, говорят, при этом выглядел таким довольным, что едва ли не лоснился от счастья. Совсем как кот, сожравший, наконец, давно приглянувшийся ему шмат мяса. После Ну, а после зятек твердил всем и каждому: вот, дескать, как меня любят, вперед всей родни ставят, да я, мол, и того дороже стою, а вы не цените!..
Ах, Дая, Дая, дурочка ты моя глупенькая, что же ты натворила, малышка?! Отныне же я не смогу в поселок вернуться, даже хотя бы просто для того, чтоб проведать тебя, девочка моя! Даже если я туда направлюсь, то не знаю, что случится в дороге — конь падет, разбойники нападут, в трясине сгину, но в наш родной поселок мне отныне хода нет. Закрыт отныне от меня Большой Двор. Проклятие родных — страшная вещь, не приведи Пресветлые Небеса получить такое на свою душу...
— Придется тебе все это перетерпеть — продолжал Кисс, как бы отвечая на мои невеселые мысли. Он, в отличие от остальных, знал о том, что натворила сестрица. — Все одно сейчас ты ничего не можешь сделать, чтоб хоть как-то изменить то, что случилось. В таких случаях обычно требуется, чтоб прошло какое-то время. Потом твоя сестра одумается, и сообразит своей безмозглой головой, что можно делать, что делать нельзя ни в коем случае, а о чем не следует даже думать. Если, конечно, в ее пустой голове есть то, чем люди думают...
— Дая не безмозглая!
— Ладно, пусть не безмозглая. Тогда безголовая. Принципиальной разницы не вижу. И все, хватит ее жалеть! Извини, но сейчас не до того. Нам и без того найдется, о чем надо беспокоиться в первую очередь. Нравится тебе это, или нет, но сейчас стоит выбросить из головы все мысли о сестре. Она уже давно не ребенок, двадцать лет девице, так что пусть начинает хотя бы иногда думать своей головой, и не перекладывать свои беды на тебя! Ну, а копаться в никому не нужных переживаниях и вытирать горькие слезы своей великовозрастной сестрице будешь, когда все закончится. Может, к тому времени и она перестанет дурить, и поймет, что виноватого ищет не там. Пусть лучше посмотрит на себя и на своего муженька. Вдруг произойдет чудо, и мозги у нее на место встанут.
— Но...
— Ты лучше внимательней смотри за тем, что творится вокруг. Здесь хотя и дружеская страна, но, тем не менее, это не твой дальний северный край, где тишь да гладь. Мы все же находимся по другую сторону горной гряды, в Харнлонгре, а здесь нравы несколько отличаются от тех, к которым ты привыкла, сидя в густых зарослях камыша на своем глухом и застойном болоте. Хотя в мутной водице того тихого болота тоже кое-какая пакость водится. Сам лично видал такую именно на том темном берегу. Вылезла прямо на меня из воды такая, скажу тебе, жуткая особь, что и вспоминать не хочется! Только представь себе: мало того, что эта тварь хвостатая, так еще и на редкость неприятная! До сих пор вспоминать о той встрече не хочется...
— Кисс, зараза, чтоб тебя!..
— Ну-ну, растение мое болотное, будем считать, что ты в ту незабываемую ночь заявилась ко мне на свидание, причем в своем настоящем облике, а я, разиня такой, не оценил всей глубины твоих чувств. Насчет этого, Лиа, не волнуйся: твой волшебный облик в ту незабываемую ночь навечно врезался в мою трепетную душу... Все, хватит об этом!. Заговорился с тобой и забыл, что хотел сказать... А, вспомнил! Мы вскоре на отдых встанем. Через несколько верст на дороге поселок будет, и, кажется, довольно большой. Надеемся, что там кузня имеется. У нашего здоровяка-лекаря конь подкову потерял. Так что заодно и перекусим на постоялом дворе. Ну, а ты и там можешь скорби предаваться. Не знаю, правда, для какой надобности...
Довольно хмыкнув, Кисс отъехал от моей телеги. Правильно сделал, а то я уже начинала думать, чем бы таким в него запустить, причем потяжелей... Впрочем, своей цели он добился, успел меня разозлить, и я невольно отвлеклась от тяжких мыслей о Дае. Следует признать, что Кисс прав: пустыми переживаниями, как, впрочем, и жалостью, сестрице не поможешь. Все эти чувства следует отложить на потом, а сейчас надо думать о другом, как можно меньше отвлекаясь на ненужные мысли.
А они все равно в голову лезут, причем те мысли становятся все более и более дурные... Видно, растревожили меня вести о Дае, и сама не заметила, как вспомнился Вольгастр. Давно о нем не вспоминала: ушел из моей жизни — и думать о нем не хочу, а вот после того разговора с человеком, возвратившимся из Большого Двора, в душе будто ворохнулось нечто, глубоко запрятанное. Что ж, в чем-то я могу себя понять — несколько лет жизни из памяти так просто не выбросишь. К тому же из все того же разговора с приезжим из поселка я узнала кое-что и про Вольгастра, правда, это "кое-что" было такое, что и не поймешь сразу, как следует поступить — сочувствовать парню, или злорадствовать на его счет. Никак, его Пресветлая Иштр наказывает? А что, похоже на то...
Дело в том, что не прошло и трех седмиц после свадьбы Вольгастра, как у родителей молодой жены в их родном поселке сгорел дом. Что там произошло — молния ударила, или сами сплоховали — об этом никто не знает, да только осталась большая семья без приюта.
Конечно, и нас стороной не обходили эти страшные беды — пожары, но с их горькими последствиями помогали справиться всем миром. В таких случаях, пусть даже подобное несчастье случилось в самый разгар страды — даже тогда все жители поселка собирались вместе, определялись со временем, и одним днем ставили погорельцам новый дом, а до того по очереди пускали к себе домой на постой потерявших кров людей, кормили-поили их, да и помогали беднягам кто чем может... Это было незыблемое правило в поселках нашей страны — в жизни бывают такие случаи, что сами Небеса не велят оставлять людей без крова.
Уж не знаю отчего, да только после пожара семья молодой жены Вольгастра не стала оставаться в своем родном поселке, а собрались, и все вместе приехали к дочери и зятю в Большой Двор: так, мол, и так, решили в ваши места на жительство перебраться.
Нашему старосте пояснили: в тяжелые времена надо быть поближе друг к другу, так вот мы к дочке и приехали. Дескать, пока она на какое-то время пустит нас к себе пожить — вон им какой новый дом ставят, даже не дом, а домище, настоящие хоромы, в них места всем хватит... Ну, а на следующий год мы, приезжие, здесь, в Большом Дворе, и себе домишко поставим. Нам, мол, только деньжонок подкопить, а уж по весне можно будет начать строиться...
Вот уж в чем ином — не знаю, а в том, что у их дочери в нашем Большом Дворе был не дом, а домище — в этом приезжие были правы. Молодая жена Вольгастра, не умевшая считать деньги и уверенная, что все ее желания отныне будет исполнять любящий муж, потребовала, чтоб их новый дом был самым большим не только в поселке, но и во всей округе. Как видно, в пику свекрови... Повздыхав, Вольгастр согласился, и по его указке приглашенные мастера завернули такое!..
Сейчас его новый дом возвышается над всем поселком. Даже не возвышается, а торчит. Понимающие люди, глядя на строение, только что пальцем не крутили у виска: мало того, что дом отгрохан в три этажа, так еще в этом "домище" было поставлено несколько печей, и в наши холодные северные зимы с сильными ветрами и трескучими морозами только лишь на то, чтоб обогреть весь этот огромный дом, протопить все печи — дров для этого понадобится невесть сколько! Их чуть ли не через седмицу воз за возом подвозить придется, а ведь зимой в лес в сильных холода не всегда сунешься... Неужто Вольгастру самому не понятно — при таких-то хоромах на одних лишь дровах за зиму можно вконец разориться!
И вот еще приехала родня жены... Куда Вольгастру деться? Да и грешно погорельцам отказывать... Уж не знаю, нравилось это ему, или нет, но пришлось пустить на постой в свой новый дом родню жены, а там чуть ли не пятнадцать человек, в том числе и старший брат со своей семьей... Понятно, что они заняли весь дом зятя — такую большую семью надо где-то разместить... Самое неприятное в том, что в этом доме, построенном в короткий срок и за большие деньги, Вольгастру с женой места почти не нашлось. Они занимали комнатку на втором этаже, а все остальное заселили родственники молодой жены.
Что могла на это сказать мать моего бывшего жениха — о том я даже думать не хочу: можно только весьма приблизительно представить, какой крик она подняла!.. И тут выяснилось, что не только молодая жена, но и вся ее остальная родня может шуметь ничуть не тише новоявленной свекрови, так что сейчас в нашем поселке между семьей молодой жены и родственниками Вольгастра кипят нешуточные страсти. Грызня идет на потеху всем живущим окрест...
И это было еще не все. На Вольгастра всерьез обиделась одна из двух его сестер, та самая, которая должна была стать подружкой невесты на моей несостоявшейся свадьбе, и с которой мы едва не стали подругами. Ну, это дело прошлое... Зато с молодой женой брата та самая сестра Вольгастра стала едва ли не враждовать, и причиной этого явилось, как это ни печально, то самое платье изумрудного цвета с золотыми ромашками, которое я в свое время сшила для нее. И зачем только я тогда, в поселке, надела его на себя, это платье?!
Дело в том, что молодая жена, едва увидев это платье на мне, сразу же пожелала заполучить его — так оно ей приглянулось с первого взгляда, но неожиданно встретила со стороны дорогого мужа решительный отказ. Дело едва не дошло до ссоры между молодоженами, причем юная супруга продолжала дуться на милого мужа даже после моего отъезда из поселка — отчего, мол, у нее то платье мне не купил? Ну и что из того, что его сшила твоя бывшая невеста?! Говорил, что любишь, а сам... — и дальше продолжались горькие рыдания.
В конце концов молодой муж не выдержал, и, увидев на одном из постоялых двором моего дорогого зятька, спросил, забрала ли Лия с собой то самое зеленое платье с вышитыми ромашками. А я его, как назло, оставила дома... Купить у зятька задешево это платье Вольгастру не составило никакого труда, и он с гордостью принес его домой, в подарок любимой супруге.
Увы, но сестра Вольгастра, увидев платье, решила, что брат принес его именно ей — ведь всем было известно, что в свое время это платье шилось именно как подарок для нее. Ну, вполне естественно, что женщина хотела было забрать его себе, да не тут-то было! В платье с другой стороны вцепилась юная супруга, не желающая отдавать хоть кому-то столь понравившуюся ей вещь. Дело едва не дошло до бабской свары меж собой с тасканием за волосы, но, тем не менее, крика и воплей хватало! На все слова сестры Вольгастра о том, что это платье было сшито для нее и предназначалось ей в подарок, юная супруга отвечала нечто вроде того: ну и что? И не ври, дескать: было б это платье твоим — давно бы у тебя в сундуке лежало, а сейчас мне муж его подарил, так что от моего добра лапы свои убери подальше...
Ну, бабская грызня меж собой — жуткое дело, особенно если на защиту одной из враждующих сторон становится мужчина. В том споре Вольгастр сестру одернул — не лезь, мол, я за это платье свои деньги заплатил, и моей жене оно, это платье, очень нравится. Кроме того, ей и одеть-то особо нечего, а у тебя и так всего навалом, вон, шкафы от добра ломятся, а уж платьев из числа тех, что тебе сшила Лия — так их по тем шкафам с полдюжины отыщется, а то и больше...
Дело кончилось тем, что отныне сестра Вольгастра и близко к брату не подходит, его новую родню не знает и знать не желает, да еще и себя при том громогласно упрекает. Отчего, мол, я в свое время не вмешалась, не отговорила брата от невесть с чего напавшей на него дури — от женитьбы на этой...?!. Знала бы, какая язва ее брату достанется — костьми б легла, а этой нелепой свадьбы ни за что бы не допустила! Ведь, мол, как Лию вспомню — слезы сами собой на глаза наворачиваются, когда понимаешь, на кого он свою бывшую невесту сменял!..
Понятно, что подобные речи никак не способствуют братской любви и единению семьи.
И твоя мать, мой бывший жених, с твоей молодой женой никак промеж собой не ладят, постоянно ругаются. Больше того: когда мать Вольгастра в воскресный день заявилась в наш сельский храм, и начала было при полном скоплении народа жаловаться на священнику на новоявленную невестку, тот очень резко оборвал ее стенания, и сказал так: одумайся, что говоришь!.. Ты просила Небеса, чтоб твой сын нашел себе молоденькую хорошенькую девушку, ничем не похожую на Лию — так ты ее и получила! Двух более разных людей найти сложно. Хотела, чтоб сын порадовал тебя внуками? Так и это скоро произойдет. Еще ты просила, чтоб Лия из поселка навсегда уехала — похоже, так оно и случилось... Непонятно — чем ты недовольна? Как раз наоборот, тебе положено радоваться — твою заветную просьбу Небеса исполнили, так что тебе, неразумной, вместо того, чтоб выражать недовольство, следует свечи благодарственные жечь во имя Пресветлых Богов! А если тебе что-то из сбывшегося не по нраву пришлось, то на будущее советую хорошо запомнить, что именно я постоянно говорю вам на проповедях: будьте осторожны в своих желаниях, они могут исполнится...
Ох, Вольгастр, Вольгастр, дорогой ты мой бывший жених, чувствую, что в твоей жизни наступила черная полоса. Ты разрываешься между матерью и женой, надо заботиться о новой родне, а, кроме того, на тебя, без сомнения, давит постоянная нехватка денег. Как видно, в свое время ты избаловал свою молодую жену, и теперь она никак не может, да и не желает понять того, что ты вовсе не так богат, как она ранее считала. К тому же вся немалая родня жены сейчас тоже надеется лишь на тебя — а на кого еще погорельцы могут опереться? Все же не в своем родном поселке находятся...
Бедный, что же ты делать будешь? Сейчас на тебе висит и немалый долг за постройку дома — ведь где-то ты умудрился раздобыть деньги на строительство... В долги залез, не иначе, а просто так, без собственного интереса, деньги никто не даст, так что тебе их придется отрабатывать и отрабатывать... Боюсь, повесил ты себе на шею тяжелый хомут, и не имеешь представления, когда сможешь от него избавиться! К тому же тебе, мой дорогой, нынче надо кормить большую семью, вряд ли отец твоей жены много зарабатывает. Да и прихварывает он, говорят, сильно: все же такое потрясение, как потеря родного дома, без последствий не проходит.
Это раньше Вольгастр все свои денежные проблемы решал просто — пошел бы к невесте, то есть ко мне... Хватило же у него совести взять у меня деньги, чтоб справить собственную свадьбу! За те несколько лет, пока я считалась его невестой, он привык к тому, что по первому требованию я снабжала его золотом... А сейчас, говорят, со всеми этими бесконечными хлопотами и проблемами парень похудел и осунулся, крутится, как белка в колесе, минуты свободной у него нет... Сегодня мы с ним уже совершенно чужие друг другу люди, но мне, тем не менее, все равно жаль его, хотя, впрочем, он вряд ли был бы счастлив со мной...
