Осознание

   — Ну, давайте выпьем что ли за выборы, которых больше не будет.

   Мы выпили и закусили хлебом с тушенкой. Мне стало почти сразу тепло и хорошо. Не подумав, я сказал то, что часто обсуждали на работах:

   — А может и хорошо, что глядящие взяли в руки власть. Смотри, все более-менее строят. Отстраивают. Питанием город обеспечивают. Работу дают. Все медленно налаживается.

   Хмыкнув, Олег ничего не сказал. Наверное, ссориться не хотел. А вот Наталья мне выговорилась:

   — Что налаживается? Ты вообще слепой что ли? Дома не строят, только опасные разрушают. Народ насилуют на работах. Платят буквально, чтобы только с голоду не умирали. Народ в подвалах живет. Радует буквально только то, что на выживших подвалов всегда в городе хватит. Вон ты в своем доме вообще один живешь. Только на том углу непонятно кто ныкается. Что налаживается? То, что консервы эти делают?! Это налаживается? Или подвиг вырыть скважины и воду чистую по бутылкам разливать? Одежду даже не купить. Раньше хоть на рынке можно было, а теперь я даже не знаю где и что тут. Комбинезон уже весь рвется. На себя посмотри. Ходишь в военной форме.

   — Так она крепкая. Удобная. — возразил я. — Я ее тогда за двести единиц всю взял. С кроссовками этими.

   — Ну, так это же со складов! — сказала она. — А нового ничего не шьют тут. Только робы рабочие клепают повсюду. Смотришь, уже женщины в робы одеваются.

   — Ну и что? — удивился я. — Робы тоже удобны для работы. Ткань прочная.

   Она, поджав губы, покачала головой и, если бы не вмешался Олег, нагрубила бы мне.

   — Не спорьте вы. Давайте еще выпьем, поедим и пойдем, погуляем до комендантского часа.

   Я, подставляя кружку, сказал:

   — Сегодня до нулей можно. Везде на досках объявления написано.

   — Ну и отлично. — сказал Олег, разливая.

   Высыпав в тушенку рис и залив все это водой, мы выждали, пока это все за минут пятнадцать не станет съедобным. Рис был еще жестковат, но мы все равно его съели и разваренное мясо с ним. Приятный полусуп или полукаша получились. Да еще с таким хлебом. Вкуснятина, как сказал Наталья. Выходя на улицу, я сунул одну полную бутылку в карман, а во второй карман запихал завернутый в газету хлеб.

   Выйдя на свежий, чуть морозный воздух, я спросил, куда мы пойдем.

   — У тебя единицы есть? — спросил Олег.

   — Ага. — сказал я и, покопавшись в кармане, вытащил мелочь.

   — Отлично, поехали на автобусе.

   — А куда? — спросил я удивленно.

   — Ну, вообще-то хочется за город. Костер пожечь, посидеть у огня. Мы уже месяца полтора с того момента, как нас поймали ни разу у огня не грелись у открытого. Просто хочется.

   Я тоже загорелся этой идеей. Наталья ничего не сказала. Ей было, словно, все равно куда идти, лишь бы не сидеть в моем подвале.

   До одного из немногих автобусных маршрутов мы добрались минут за двадцать. Отстояли на остановке еще минут тридцать. Залезли с усилием в битком набитый автобус. Толкаясь между пассажирами с праздничными пакетами, мы заняли место у окна. Сидений ради экономии места в автобусе не было, да они и не нужны были. Наверное, можно было поджать ноги и я, все равно бы в этой толпе, не упал. Наталья морщилась и фыркала, когда кто-то пытался ее вдавить в стекло. Я хоть и не испытывал к ней особых чувств, все же оттеснил ретивого мужика с пакетом над головой и, упираясь в раму, сделал ей чуть больше свободного пространства. Она кивнула, благодаря, и стала высматривать в толпе Олега. Тому потребовалось больше усилий и времени, чтобы пробиться к нам.

   Через час такой давки, когда от праздничного настроения не осталось и следа, мы уже почти выбрались на окраины. Народу в автобусе стало поменьше, и мы вздохнули свободнее. На последней остановке водитель сообщил, что дальше автобус не пойдет, и просил всех покинуть салон. Если кто-то едет сразу обратно, просил подождать на остановке. Мы вышли на кольце и огляделись. Несколько дорожек уходили в лес к недалеким одиноким домикам. По ним спешили прибывшие с продуктами люди. Мы не стали идти за ними. Наоборот, мы подождали, пока на остановке осталось три человека кроме нас, и направились по широкой дороге к блокпосту. Подойдя к бетонным заграждениям, мы зашли на пункт досмотра и показали глядящему свои паспорта.

   — Куда следуете? — спросил он недовольно.

   — Да за город, пикник устроить. Праздник все-таки. Да мы не далеко. — Сказал открыто, улыбаясь, Олег. — До ночи вернемся. Сегодня же до полуночи можно гулять?

   Глядящий кивнул и, поставив нам маленькие штампики в паспорта, сказал:

   — Если не будете успевать, то я вам пропуска выпишу. Дождетесь объезда патруля и с ними поедете. Если совсем поздно вернетесь, то сами знаете... лучше уж где-нибудь там переночуйте. А то три недели работ за прогулку дороговато будет.

   Мы поблагодарили его и глядящего с автоматом, что открыл нам двери наружу. Уже на улице я спросил:

   — Я думал проблемы будут. Начнут подробно расспрашивать...

   Олег, уверенно шагая по дороге, сказал:

   — А чего нас допрашивать? Сумок или вещей у нас с собой нет. До следующего поселка километров сорок. На безумных мы не похожи, чтобы налегке в бродяжничество пускаться.

   — Ну, все равно. Что, всем можно вот так просто уходить?

   — Ага. Просто запретишь выход из города, так народ из принципа потянется из него. Найдут лазейки. Глядящих не хватит, чтобы остановить. А так, уходите на здоровье. Но поймают — работы. И создается ложное впечатление, что люди это могут, просто им и в городе хорошо.

   Какое-то недолгое время я спешил за Олегом, и Наташка семенила рядом со мной, поджав губы.

   — Куда мы так летим? — взмолилась она.

   Олег молча показал по дороге прямо.

   — Я не о том! Можно помедленнее?

   Не оборачиваясь, он сказал:

   — Тут не далеко, километра два. По карте километра два.

   — Мы же вроде на пикник ехали? — спроси я.

   — Ага. — Кивнул он. — Заодно там и посидим, отдохнем. Да и на ночь там можно остаться.

   Я немного разочаровался:

   — Я думал, до ночи домой успеем.

   Олег, обернувшись, посмотрел на меня и сказал:

   — Может и успеем. Посмотрим.

   Через минут двадцать такого полубега, полушага, уже по какой-то лесной дороге мы вышли на бывшее взлетное поле. Точнее взлетную полосу из бетонных плит, между которыми за три года уже кустарник вырос.

   Я зачарованно смотрел вдоль поля и не понимал, зачем нас сюда привел Олег.

   — Ну, чего встали? — спросил он весело. — Идем. Еще метров восемьсот до ангаров.

   Шли по полю, и пока Наталья молчала, я приставал к Олегу:

   — А ты что, тут раньше был?

   — Очень давно. — Сказал он, пробираясь через мотки какой-то проволоки, разбросанные по полосе.

   — А чего ты тут делал?

   — Сорок два часа налетывал для получения коммерческого пилота.

   — Ты что пилот? — удивился я.

   — Нет. Корочки так и не получил. Но летать умею. На соколах тут летал. Потом на радуге. На стреле. На дельфине.

   — Круто. Ты думаешь, тут самолеты остались? Хочешь на них улететь?

   Мне не понравилось, что на меня смотрят, как на идиота. Мне ничего не ответили, а Наталья только фыркнула.

   Ржавые ангары были заперты на висячие замки. Мы не стали ломиться в них или сбивать преграду. Прошли в маленькое одноэтажное здание, где раньше была диспетчерская и комната отдыха. Наташка села в скрипучее кресло вертушку и немедленно стала крутиться на нем, забавляясь. Олег подошел к шкафу с журналами полетов и нашел последние записи в одном из них. Встав поближе к окну, он стал читать.

   Последняя запись в журнале. Записи сделанные после нее считать недействительными. В 8.30 дал разрешение на взлет второму и третьему. С подвесными баками они намереваются преодолеть расстояние в полторы тысячи километров на юг. Состояние машин после бомбардировки отвратительное. Полное техническое обследование сделать не можем. Проверили двигатели, систему подачи топлива, работу рулей, закрылок... но насколько остался крепким корпус сказать не можем. Рискуем все. Второй и третий летят с семьями. Я лечу один. Моя радуга без подвесного бака. Максимум на что я рассчитываю — за счет экономии топлива пройти тысячу километров. Но и в этом не уверен. Летим днем. Ночная навигация практически невозможна. Ориентиры на земле не видны. Света нет нигде. По звездам так можно залететь, что не поймешь потом где сядешь.

   Ангары запираю, хотя, думаю, что мародеры вскроют их рано или поздно. Для тех, кому что-то понадобится для дела — берите не думая. Мы не вернемся.

   Писать нет времени. Разрешаю себе взлет на 9.00. Желаю всем и себе, чтобы количество взлетов равнялось количеству мягких посадок.

   Наталья спокойно выслушала эти слова. А я наоборот как-то взволновался, представляя, как тут пилот... один собирался в полет, уже отправив друзей. Мне казалось, что я даже представляю его чувство одиночества и тоску от предстоящего покидания своей взлетной полосы навсегда. Интересно, что он говорил себе, когда делал последний квадрат над полем? Обещал ли вернуться? Вряд ли. Он же написал, что они не вернуться.

   — Ну, раз он разрешил, пойдем, посмотрим, что там у него есть... — сказала Наталья.

   Олег открыл шкафчик с ключами и, забрав все с гвоздей, вышел из помещения. Мы поспешили за ними. Замки не открывались. Настолько заржавели. Пришлось найти кусок арматуры и уже им срывать ржавые петли замков.

   В первом ангаре, сквозь проржавевшую крышу через проломы мы видели небо. Все, что находилось внутри, было мало пригодным для чего-либо. Сгнившие полотнища парашютов, чехлы, ржавый инструмент на верстаках вдалеке. Похмыкав с умным видом, Олег и Наташка обследовали каждый угол в поисках чего-нибудь полезного. Я был очень удивлен, когда из-под груды ржавого тряпья они на пару вытащили странную конструкцию. На странную раму был приварен двигатель. Лопасти были скрыты в решетчатую ферму. Когда Наташка попыталась их прокрутить, они просто сломались и, развалившись, застряли в решетке.

   — Это чтобы на спину вешать и с парапланом летать? — спросил я.

   — Ага. — ответил, не отвлекаясь, Олег.

   — Это то, что вы искали?

   — Нет. — сказал он, опуская раму на пол. — То, что нам надо, наверное, во втором ангаре.

   — А что вам надо-то? — спросил я

   — Увидишь. — Сказал он

   — Или не увидишь. — Съязвила Наталья.

   Второй, самый большой ангар был чист и сух. На бетонном полу даже следов от влаги не было. Я тоскливо оглядел его пустые площади. Только в конце ангара, как и в первом, были какие-то столы, верстаки, механизмы. Показывая наверх, Олег сказал довольно:

   — Вон они.

   Я недоуменно посмотрел туда, куда он указывал, и под шатровым сводом увидел, что на балках лежат какие-то блестящие трубы.

   — И что это? Только не надо мне опять говорить, что я все увижу. Вы по-человечески сказать можете?

   Наталья с сомнением подошла под интересующие их предметы и стала рассматривать. А Олег, так ничего не отвечая, увидев лестницу, уложенную вдоль стены ангара, пошел к ней и, напрягаясь, приставил к поперечным балкам. Быстро забрался и, оглядывая вблизи трубы, сказал:

   — Отлично. Они не ржавеют. Протереть только надо. Пыли столько... ужас.

   — Спускай их. — сказала громко Наташа. Обращаясь ко мне, она сказала:

   — Чего встал!? Помоги Олегу.

   Я подошел и принял из его рук первую не тяжелую трубу. Они были толщиной с мою руку и внешне казались значительно тяжелей. Уложив на бетонный пол, я все-таки спросил настойчиво:

   — Так что это? Дельтаплан?

   — Вот видишь, сам догадался. — фыркнула Наташка и кивнула мне, чтобы я следующую принимал.

   Мне не нравилось, что один не считает важным мне отвечать, а вторая откровенно презрительно ко мне относится. В молчании я помог Олегу опустить все трубы на пол и отступил в сторону, давая ему спуститься самому.

   Никуда не торопясь, Олег взял несколько труб и на открытом участке стал их раскладывать на полу. Наталья внимательно смотрела за ним, но сама не помогала. Я тоже не считал нужным помогать или мешаться. Попросят, помогу.

   — Не стойте просто так. — Сказал, не отвлекаясь, Олег. — Наберите хвороста и перед ангаром разведите костер.

   Я пошел за хворостом, а Наталья осталась стоять рядом с работающим Олегом, словно это ее не касалось. Ну и ладно, я не гордый.

   Хворост я собрал быстро. Притащил даже большую корягу, вокруг которой и хотел разжечь огонь.

   — Разжигать? — спросил я и услышал в ответ "Конечно! Чего ждешь?" от Натальи.

   Чуть сыроватые ветки все-таки разгорелись от брошенных под них обрывков бумаги и ткани. Я, грея руки, крикнул, что разжег. Но, наверное, они и так это видели, раз не откликнулись.

   Посидев немного и убедившись, что костру ничего больше не грозит, я с трудом разогнул больные колени и зашел в темный ангар.

   На полу уже стояла полностью собранная рама дельтоплана, упираясь поперечным треугольником управления в раскрошенный бетон. Олег возился со второй рамой, вставляя и закрепляя трубы в друг друге. Я стоял в сторонке и смотрел, как он бьется со второй конструкцией, и хотел даже помочь ему. Но подумал, что буду только мешаться и не стал.

   Выругавшись, Олег отступился от второй конструкции.

   — Не хватает.

   — Ну, так один-то нормально... — задумчиво сказала Наталья.

   — Да на всякий случай хотел второй каркас иметь. — Сказал он досадливо.

   Я подошел поближе и замер, рассматривая огромную раму крыла.

   — Тележку теперь надо найти. — Сказал Олег, оглядываясь, словно до этого не видел пустоту ангара. — Интересно где она. Или они.

   Они на пару обошли ангары и прилегающую площадь. Я все трогал и гладил раму крыла. Представлял, как на него натянуто полотно. Как оно скользит, опираясь на воздух. Когда они вернулись разочарованные к огню, я тоже присоединился к ним.

   — Вы хотите, что ли, на этой штуковине улететь?

   Пожав плечами, Олег сказал:

   — Почему нет? То, что мы преодолевали за сутки на нем можно преодолеть за час. Только все равно ничего не выйдет. Мототележек нет. И где они я даже представить не могу. Когда учился, они были тут. В ангарах. Теперь нету.

   — А самим не сделать? — спросил я наивно.

   Олег расхохотался, а Наталья в который раз одарила меня презрительным взглядом. Мне это стало надоедать и я спросил:

   — А в чем дело? Насколько я помню, они все время только самодельные и были.

   Успокоив смех кое-как, Олег сказал:

   — Ну да. Но вот только ни я, ни ты, как их делают, понятия не имеем. Да и материалов не думаю что найдем.

   Я достал бутылку и, откупорив, отпил из горлышка. Закурил. Достал и, развернув хлеб, предложил Наталье. Она отказалась и достала и кармана комбинезона минералку и конфеты. Как-то у меня не вязались в понимании конфеты, водка и минералка.