— На Земле, наверное, теплее стало? — буркнул я.
И по его сожалеющей улыбке определил, что попал, как минимум, пальцем в небо.
— И это тоже, — как бы нехотя признал он. — Но я не о том. Во-первых, — начал он загибать пальцы свободной руки, — стал короче год. До встречи с Луной он длился пятьсот тридцать восемь суток... Да-да, не смотри так! Информация достоверная на все сто... После того, как жуткий вальс двух планет более-менее устаканился, длительность года приобрёла сегодняшние параметры: триста шестьдесят пять с копейками суток.
Во-вторых, на новой орбите, теперь уже ближе к Солнцу, изменилась частота токов ядра Земли, вследствие чего стала тормозиться кора планеты. А они, то бишь кора и ядро, как теперь высняется, вращаются-то в разные стороны!.. Паша, дай ему водички, а то он тяжёлый, как будем его с полу поднимать?..
Пашка услужливо подсунулся, но я лишь с досадой отмахнулся.
— Была бы честь предложена, — усмехнулся "докладчик". — Ну так вот, — продолжил он нести свой "бред" уверенным голосом. — Из-за торможения коры удлинились сутки — аж на два с копейками часа! При том люди Земли оказались в несвойственных им волновых полях. Как более низких частот излучений ядра планеты, так и более интенсивной теперь солнечной радиации. Короче, устоявшаяся и отлаженная Высшими система пошла в полный разнос.
Но самое страшное — не это. Скажи мне, пожалуйста, каково сейчас расстояние от Земли до Луны?
— Ну, это и я знаю, — вдруг нарушил обет молчания Вовка. — Триста тысяч километров.
— "Знает" он! — хмыкнул Пашка. — Это скорость света — триста тыщ кэмэ за одну секунду! И то — только в нашем Пространстве. А расстояние от Земли до Луны — триста восемьдесят четыре тысячи километров! И не всегда одинаково. Плюс-минус трамвайная остановка. Ну, из-за разных там воздействий. Соседи у нас больно беспокойные. То Солнце сдуру плюнет, то планеты всей Системы в одну кучу соберутся и начинают тянуть одеяло в свою сторону... Да мало ли желающих нарушить равновесие!
— Вообще-то, я не у вас спрашивал, — усмехнулся Санька, опять принимаясь высматривать что-то на дне стакана. — Ну да ладно... Так вот, пробой земной коры случился, когда Луна к Земле приблизилась на расстояние всего двадцать (двадцать!) тысяч километров! Сравните с сегодняшними показателями.
— Офигеть! — вырвалось у Пашки, увлечённого масштабами катастрофы. — Такая дыня над головами у людей повисла! Жаль, не сохранилось описаний с тех времён!
— А их и не было. Потому что писать стало просто некому, — продолжил Санька. — Единицы пережили тот "праздник жизни". Оставшимся в живых аборигенам было как-то не до описаний. Фонтан раскалённых газов, что вырвался из дыры в земной коре, испепелил всё живое на планете, несколько раз обойдя мощнейшей ударной волной вокруг шарика. Вместе с нею по Земле прокатились офигительнейших размеров цунами! Представляете себе ту картину? Слизнуло Европу, Северную Америку, северную часть Африки! Досталось и остальной Евразии, но в меньшей степени. Выжить удалось только тем, кто жил в районах, защищённых горными хребтами. С "подветренной" так сказать, стороны.
— Ну прям, как в той страшилке, что твой браслет нам показывал, — вставил Пашка, толкая меня в локоть.
— Да, в принципе, похоже, — согласился Санька. — Только там причина другая. И "дыни" в небе мы не наблюдали.
— Одного не пойму, — криво усмехнулся я. — Где же они были, если на то пошло?
— Кто?
— Ну, те Высшие, что, по вашим словам, холили и лелеяли Землю до описываемой вами катастрофы? Если я правильно понял, они тут безвылазно сидели, каждый шаг контролировали? Как же они допустили такое светопреставление?
— Ты меня невнимательно слушал, — почуял Пашка слабину в моей глухой обороне. — Помнишь, я тебе говорил, что после того, как человеческая популяция стабилизируется на планете, ей предоставляется период самостоятельного развития? А раз так, то в качестве "пастухов" остаётся лишь маленький отряд наблюдателей. Зачем держать на планете весь штат? Уже всё устаканилось. А работы ведь и на других мирах хватает. А что могли сделать те наблюдатели? Только "караул!" кричать?
— Вот эти-то "пастухи" и подняли тревогу, — подхватил Санька, — когда ситуация пошла по наихудшему сценарию. Считай, труд миллиардов лет пошёл насмарку!
— Почему "миллиардов"? — удивился я. — Паша говорил, что человека что-то около десяти тысяч лет назад сварганили.
— Когда это я тебе такое говорил?! — взвился Пашка. — А двести тыщ — не хочешь? Слушать надо внимательно, а не изобретать, чего б такое-этакое мне возразить!
— Не, ну...
— Первые эксперименты на Земле, — прервал меня Санька, — начались около двухсот тысяч лет назад. А до этого, сам понимаешь, надо было соломки будущему человечеству подстелить. Сначала планету в божеский вид привести, потом флорой-фауной засеять. А уж после всего этого "венцом творения" заниматься. Паша правильно говорит.
— Вот! — обрадовался тот поддержке. — Вариантов разных, проб, ошибок много у них там было. И пока всё это дело Боженька своей печатью не утвердил, на поток они ничего не ставили.
Я вздохнул:
— Допустим, что всё это мне понятно. Допустим! — приподнял я указательный палец, показывая этим, что я оставляю за собой право на собственное мнение. — Но, всё равно, все эти страсти-мордасти разыгрывались на Земле. Я как-то не вижу никакой связи с тем Юпитером, куда так звал меня Паша.
— Увидишь! — заверил меня Пашка. — Потерпи! Давай, Санёк, чеши дальше. А то я уже не могу спокойно смотреть на это непрошибаемое недоверие!
— Я и сам не сразу поверил, когда читать начал. — рассудительно сказал "Санёк". — Но мне легче было. Мой разум не отягощён, как у Вольдемара, познаниями в ортодоксальной науке. Я практически с чистого листа начинал.
— Ну, мне тогда ещё проще, — хегекнул Вовка саркастически. — Я так далёк от всех этих тем... Мне, помнится, обещали офигительное зрелище. Но пока слышу один трёп. Когда мочилово начнётся?
Санька удивлённо, даже с каким-то разочарованием, выгнул бровь:
— "Мочилово"? Извини, Вова, это — не по нашей части. Мы — люди мирные.
— Мы такие мирные, — радостно поддакнул Пашка, — что наш бронепоезд...
Фразу он не закончил, потому что на столе, возле его локтя, завибрировал и закрутился брошенный мною мобильник. От неожиданности Пашка вздрогнул и поперхнулся:
— Твою же мать!.. — потом разглядел надпись на дисплее и удивлённо поднял на меня глаза: — "Помогай"... Ты куда его сбагрил?
Я пожал плечами:
— Никуда. Здесь он. По берегу шляется. Вместе с семьёй.
— А чё? Просто прийти — "не айс"? На фига звонить? Тут каких-то два метра...
— Не знаю...
Взглядом я подтянул мобильник к себе и перехватил в полёте. У Вовки заинтересованно поползли кверху брови:
— И я хочу так!
Я скромно улыбнулся и нажал на зелёную кнопку:
— Алё!
В трубке что-то пошуршало и послышался голос Помогая:
— Моя на Вовчик говорить хотела...
— Я слушаю тебя.
— Не так. Надо смотри делай. А твоя на гости сильно говори.
— Чё ты как первый раз? — удивился я. — Давай без церемоний. Приходи, ждём.
— "Без церемоний" — это какая? Приходи один? Самка не нада?
Я рассмеялся. Ох уж этот языковой барьер!
— "Без церемоний" — это значит: "не стесняйся". Здесь все — твои друзья!
И я выключил телефон.
— Наверное, подсмотрел и тебя увидел, — сказал я Вовке. — Ты же у нас — человек новый.
— А кто это?
— Сейчас увидишь! — хохотнул Санька. — Будет тебе офигительное зрелище!
Пашка тоже коротко заржал.
03. Гадюшник для Помогая
В метре над полом загорелась голубая точка и тут же развернулась в стандартного размера экран. Это Помогай организовал со своей стороны проход прямо с берега океана. В этот проход и ввалилось семейство Помогаев со своими отпрысками. Да как ввалилось! Помогай со своей подругой переступили порог, как обычно, а вот их чада спланировали с той стороны в гостиную откуда-то сверху! Буквально свалились с неба!
Я заметил, как подобрался Вовка в своём кресле при виде Помогая с подругой. А уж когда в открывшийся проход влетели две их зелёные маленькие копии и, описав над нашими головами круг почёта, бухнулись в пустующие кресла неподалёку от нас, вздрогнули и пригнулись мы все. Такого спецэффекта не ожидал никто!
— Твоя видала? — радостно обнажил свою сотню Помогай, поворачиваясь ко мне.
— Моя тоже видала! — первым очухался от потрясения Пашка. — Что это было?
Если вы помните, из моих друзей ещё никто не видел детей Помогая. Поэтому, пока побледневший Вовка разглядывал экзотические фигуры взрослых Помогаев, Санька с Пашкой уставились на их малышей, которые тут же затеяли в своём углу весёлую возню.
— Сагис умеет полетай! — доверительно прошипел сияющий отец. — Сама! Это не браслет такая делай!
Я, наконец, открыл рот и удивлённо проблеял:
— Ты хочешь сказать, что у них проявились новые способности? Каких нет у вас?
— Вот такая моя хотел сказать! — часто-часто закивал Помогай. — Моя полетай не умей! Самка полетай не умей! — Подумал секунду и добавил: — Как нет браслет.
— Понятное дело! — фыркнул Пашка. — С браслетом и моя "полетай"!
Вовка наклонился к Саньке и что-то потрясённо прошептал, не сводя глаз с четы Помогаев. Санька самодовольно хмыкнул и обратился к главе зелёного семейства:
— Прошу любить и жаловать! Вот это — наш общий друг Вова.
Помогай сделал к гостю пару стремительных шагов, всё ещё находясь во власти радостных эмоций, и протянул к нему сразу обе руки:
— Твоя такая же зовут, какая Вовчик?!
Я мысленно похвалил Вовку за выдержку. У него по лицу явно читалось непреодолимое желание прыгнуть за кресло, когда Помогай рванулся к нему, демонстрируя "голливудскую" улыбку (если учесть, что в Голливуде снимаются не только красивые дяди и тёти). Несмотря на полное замешательство, он, всё-таки, нашёл в себе силы усидеть на месте. Хоть и не без опаски, он протянул руку, смотря тому прямо в рот.
Помогай схватил Вовкину руку и затряс её, как липку.
— Моя зовут Помогай! — сообщил он.
Вовка, клацая зубами от вынужденной вибрации, спросил не своим голосом:
— А как-к зовут-т вашего... д-друга? — И скосил глаза в сторону Помогаевой половины, молча присоединившейся к расшипевшимся малышам.
Помогай, теперь уже без привычных "отмазонов", вновь произнёс сложное имя подруги. Та отозвалась коротким шипением, видимо спрашивала, зачем он её зовёт? Но Помогай что-то коротко свистнул через плечо, и она потеряла к нам интерес.
— Как? — удивился Вовка, уловив из его шипений общий смысл. — Нагасаки?
Помогай широко улыбнулся. Для человека непривычного, та улыбка вполне могла сойти за звериный оскал. Я заметил, как Вовка слегка отшатнулся.
— Твоя хорошо сказал! — кивнул Помогай. — На ней такая имя — сильно хорошо!
И он опять через плечо что-то прошипел подруге. Та тоже изобразила фирменную улыбку.
— Ну, слава Богу! — флегматично хихикнул Пашка. — В кои-то веки сподобились! А то всё секреты, секреты...
— Так о чём ты хотел поговорить? — напомнил я Помогаю.
Тот спрятал зубы и доверительно произнёс:
— Моя планета нашёл. Похожий мой родина. Смотри!
И он развернул перед нами красивейшую панораму, разделившую гостиную напополам. Там, на фоне далёких звёзд, висел оранжевый шар планеты с тёмно-вишнёвыми разводами. На полюсах его белели снеговые шапки.
— Них-них... ничего себе!.. — прохрипел Вовка, непроизвольно поджимая под себя ноги.
А Пашка небрежно обронил:
— Эт' чё? Марс, что ли? — И сам тут же отверг своё предположение: — Да не... У Марса полосы как-то не так... Да и солнце больно близко. Вона, жарит как... Хоть прикрой чем-нибудь, что ли? Глаза выедает.
Помогай послушно прикрыл звезду чёрным кругляшом и сказал:
— Это далеко. Марс не такая.
— Ну! Об чём и говорю...
Я спросил:
— Твоя родина такая была?
Помогай чуть повёл плечом:
— Немножко не так. Только похожий.
— И что же ты хочешь?
— Туда жить. — И он сходу начал оправдываться: — Дети много. Скоро будет ещё. Надо большой место. Такой планета хорошо.
— Ещё будет? — округлил Пашка глаза. — Ну, вы даёте! Стахановцы!
А я поинтересовался:
— Там что? Никто не живёт?
Вместо ответа Помогай резко придвинул планету и перешёл на бреющий полёт на небольшой высоте.
С той стороны, где сидели Вовка с Санькой, послышался испуганный возглас и потом — сдавленный смех. Понять, в принципе, можно. Человек совсем без подготовки видит такое кино. Я сочувственно подмигнул ему.
— Как моя народ — такая нету, — сказал Помогай, подводя изображение к каким-то нагромождениям, больше напоминающим неопрятный муравейник. — Только вот такая. Похожий ваша кузнечик.
Действительно, по склонам и прилегающей территории "муравейника" шустро бегали, перепрыгивая через препятствия и друг через друга, существа, сильно смахивающие на земных богомолов. Не могу сказать точно, поскольку сравнить было не с чем, но, по-моему, размером они были каждый с хорошего телёнка. Поджарые, стремительные, они занимались перетаскиванием какого-то хлама, в беспорядке разбросанного по поверхности жилища. Если, конечно, это было оно. Передние их конечности казались довольно неплохо приспособленными и для работы, и для нескончаемых разборок, стихийно возникавших то тут, то там среди неприятно шевелящейся массы этих крупных насекомых.
— Так вам же эти товарищи житья не дадут! — хмыкнул Пашка, критически оглядывая панораму. — Их, небось, на планете, как собак нерезаных?
— Такая "товарищи" — она внутрь живёт, — заверил Помогай. — На земля только вечер выходит. Камня собирай. Моя народ когда спит.
— Во-во! — продолжал проталкивать Пашка свою мысль. — Как раз ночью-то эти собиратели камней вас и будут доставать! Тюк по темечку — и нету Кука! Стоит ли ворошить этот гадюшник? Смотри, какие они шустрые!
— Нет-нет, моя кука ворошить совсем не хоти, — уже откровенно оборонялся Помогай. — Моя гадюшник сильно дружить начинай.
— Ну, не знаю, не знаю, — с сомнением покачал головой Пашка. — Я бы тридцать раз подумал, прежде чем соваться туда со своей дружбой.
— Паш, ну чего ты привязался к человеку? — сказал Санька, хитро переглядываясь с уже отошедшим от первого шока Вовкой. Тот при слове "человек" едва слышно хрюкнул. — Он же, наверное, сначала всё прикинул, прежде чем принимать решение! Не так ли, уважаемый Помогай?
— Так ли, — согласно кивнул "уважаемый", не замечая в его словах утончённой насмешки. — Моя прикинул ваша просить: "Можно на туда?"
Я удивился:
— А почему разрешение спрашиваешь? Ты — сам себе хозяин. Где хочешь, там и живёшь. К тому же, мы тебя не гоним. Может, и правда подумаешь, прежде, чем туда переселяться?
— Моя стыдно шея насидеть, — заметно изменил окраску Помогай. — Твоя такой хороший. Моя пришёл от Бей, твоя не выгнал. Моя... как это?.. Должик? Занимай честь?
— Да брось ты! — дружески похлопал я его по блестящему плечу. — Ничего ты мне не должен! Ты нас вон сколько раз выручал из беды! Мы же — друзья! Какие могут быть счёты? Поступай, как считаешь нужным.
