Третья ипостась. Часть 3

Оказывается, пожилые гости сидели только рядом с нами, а в конце стола, на наименее почетных местах, расположилась молодежь, одетая так же богато и пестро. Я с интересом принялась рассматривать их.

Конечно, там были только юноши. Из-за схожих черт лица их казались одинаковыми, но только на первый взгляд. Я всегда была достаточно наблюдательной, поэтому уже через несколько минут поняла, насколько они все разные.

Вот широкоплечий крепыш, коротко стриженый, немного лопоухий. Он сосредоточенно режет ножом жаркое и не замечает, как худощавый вертлявый подросток накладывает довольно жидкий соус в карман его парчового верхнего одеяния. Остальные молча наблюдают, кто-то довольно спокойно, кто-то давится от смеха. И только один парень, вроде улыбаясь, что-то строго сказал хулигану, и тот с сожалением отстал от своей жертвы.

Сегодня никто не представлялся, поэтому я не знала имен. Все назовутся завтра, на церемонии, это тоже традиция. Нынче мы чужие друг другу, ну, вроде вся эта толпа забрела на огонек просто выпить-закусить, поэтому не обязательно знакомиться, и только завтра мы станем родней. Хотя, думаю, половину папа все же знает, и все они знают нас.

Но я просто умираю от желания увидеть жениха. Я уже несколько месяцев нахожусь в постоянном напряжении, бросаясь из крайности в крайность, от ужасного предчувствия в сладкие грезы. Я должна его увидеть! И мне было бы гораздо легче, если бы я не знала, что уже видела его. Что, может быть, смотрю на него прямо сейчас. Сфокусировав взгляд, я увидела довольно приятное лицо, наверное, девяностолетнего дедушки, сморщенное, как печеное яблоко. Чтоб мне!

Кто из них, кто?

Этот крепыш? Вряд ли, над принцем не стали бы так потешаться, хотя одет он подходяще, весь так и сияет. И не хулиган, слишком он юн. Вон тот тщедушный и немного прыщавый? А вдруг этот симпатичный, но с таким высокомерным выражением, будто даже земля не достойна носить его.

Увидев выражение моего лица, папа улыбнулся уголком губ и церемонно отпустил меня из-за стола. Вздохнув с облегчением, я встала, кивнула, не поднимая глаз и деревянно шагая, смоталась от этой пытки. У меня уже возник неплохой планчик. Еще не дойдя до двери большого зала, я начала в предвкушении потирать руки. Ну, попляшут они у меня!

Глава 3

С Ы Н И М П Е Р А Т О Р А

Когда официальная часть торжества закончилась, гости начали устраиваться на ночь. Хотя наш дом был огромным и мог вместить и не такое количество народа, сваты решили соблюсти свои национальные традиции и ночевать в больших круглых шатрах, которые устанавливались прямо на лужайках, рядом с моим деревом. Я наблюдала за этим процессом с балкона третьего этажа, спрятавшись за перилами.

Признаю, сооружения оказались довольно внушительными. И очень красивыми: разноцветные, украшены шкурами, витыми шнурами и лентами. Ламара — край степной, жители ее бесконечно гоняют стада и табуны, кочуя вместе с ними, и такие передвижные дома, несомненно, очень удобны. Сначала установили деревянные каркасы, потом обтянули их широкими войлочными полотнами, скатанными в большие валики. Потом вешался полог, закрывающий вход. Все эти детали были уже украшены, поэтому шатер сразу приобретал свой нарядный вид. Самый большой, белоснежный, украшенный красными и зелеными узорами, был установлен перед огромным развесистым кустом моего любимого жасмина. Если выйти с черного хода и прокрасться со стороны персиковой рощи, можно подобраться непосредственно к этому кусту, и, надежно укрывшись за пышными ветками, попытаться рассмотреть, кто есть кто. Может, по разговорам определю этого принца? Думаю, еще одна ночь в неизвестности точно меня доконает.

Я вдоль стеночки тихохонько пробиралась к персикам, размышляя, как незаметнее подползти к этому самому роскошному шатру. Наверняка, этот императорский сынок там. Конечно, я дождалась темноты, не совсем же дура!

Я еще не подобралась достаточно близко, но уже видела вымпелы, реющие на макушках шатров.

"Юрты". Это прозвучало в моей голове довольно раздраженно. Ах ты!...

Что за юрты?

"Юрты, твою мать! Это не шатры, а юрты!".

Этот голос в моей голове... впервые он... он что, начал разговаривать со мной? Я что, схожу с ума?

"Ты еще сомневаешься? Давно уже спятила!".

Ну, нет! Я нормальная!

"Ты кого уговариваешь?".

Это истина, и только в нее я верю!

"Я тебя умоляю! Истина в том, что ты ни хрена не знаешь!...".

Вот именно, и не хочу знать ничего, сказанного мне таким тоном! Отстань! Отстань!...

Я с разбегу натолкнулась на кого-то. Можно сказать, даже налетела и чуть не сшибла с ног. Вернее, нет. Сшибить с ног такое крепкое тело своим птичьим весом я бы не смогла при всем желании. Меня поддержали, я восстановила равновесие, но потом почему-то дико испугалась и начала не на шутку вырываться из удерживающих меня рук. Раздался приглушенный вскрик и невнятное ругательство, которое мне, как приличной девушке, знать было не положено, однако я, конечно, знала.

Я бешено вырывалась, меня продолжали держать, крепко, но очень осторожно. С перепугу все мои боевые навыки вылетели из головы, я скорее напоминала пойманную ящерку, беспорядочно дергающую всеми конечностями. Вскоре я даже трепыхаться перестала, и просто стояла, оцепенев, прижатая к чьему-то твердому телу.

— И куда же направляется юная госпожа? — прозвучал будто прямо в ухе незнакомый, но очень приятный баритон.

Как он... а, вон же фонарь. Это я их не знаю, а они-то хорошо меня рассмотрели!

Я совсем не двигалась, поэтому вскоре давление ослабло, меня перестали прижимать, а потом почувствовала, как неохотно пальцы выпустили мои руки, хотя продолжали слегка касаться их. Я медленно развернулась лицом к незнакомцу.

Да, я видела его за ужином. Это был тот самый парень, одним строгим словом унявший хулиганистого подростка. Тогда я видела только его профиль, сейчас же получила возможность получше рассмотреть непривычные черты, тем более что свет фонаря позволял мне сделать это без помех.

Чтобы увидеть его лицо, мне пришлось довольно высоко поднять голову, ибо он был высок, наверное, на голову меня выше. Плечи широкие, длинные сильные руки продолжали обнимать меня за плечи. Лицо круглое, с такими же высокими скулами, как у них всех, и раскосые глаза, правда не такие узкие, как у других. Может, они казались более круглыми из-за того, что он широко распахнул их, в свою очередь жадно рассматривая мое лицо. Таким образом мы пялились друг на друга довольно длительное время. Он опомнился первым.

Слегка отступив от меня, он сделал не очень низкий и довольно шутовской поклон, прищурился и еще раз насмешливо меня оглядел.

— Вы испугались? — спросил он немного удивленно. — Прошу за это прощения!

Почему же в его прищуренных теперь глазах я не увидела и капли сожаления?

— Я не испугалась! — выпятив вперед нижнюю челюсть, с вызовом ответила я.

— Бесстрашный маленький котенок! — теперь в его голосе слышался откровенный смех.

— А что вы тут бродите, в темноте? — набросилась я на него.

— Да вот, охраняю нашу стоянку от нашествий любопытных девиц!

— Я, между прочим, гуляю по своему саду! — возмутилась я.

— Поздновато гуляете! А может, у вас свидание? — спросил он грозно. — И это в первый же день сватовства! А вдруг жених узнает?

— Дурак! — в сердцах воскликнула я. — Какое свидание?

— Ночное... романтическое... свидание в персиковом саду! — он даже глаза закатил от восторга. — И как невыносимо воняет жасмин...

— Что ты имеешь против жасмина? — шепотом зарычала я, не заметив, что послала вежливость куда подальше и начала говорить ему "ты". — Это мой любимый запах!

— О, правда? Прими мои соболезнования!

Нет, он точно издевается надо мной! Да кто он такой вообще?!

— Ладно, я пошла! — мне надоели эти издевки. — Увидимся завтра... наверное. Если я тебя узнаю!

Не стоит давать ему понять, что я теперь никогда не смогу забыть его лица.

Странно, он выглядел разочарованным. И не спешил уходить. А я внезапно, непонятно почему, захотела остаться.

— Так куда же ты шла?

— Не твое дело! — отрезала я.

— Понимаешь, — со вздохом поведал мне он, — думаю, все же мое!

— С чего это? — недоверчиво спросила я. — И с каких пор?

Что он несет?

— С тех самых, когда я попросил у твоего отца руки его прекрасной дочери.

Опять у меня что-то со слухом. Или с мозгами? Что он только что сказал? Моей... чего?!

Отвесив челюсть, я лупила глаза на невозмутимое лицо.

— Ты гораздо прекраснее вживую, чем на портрете, я сразу это понял, — он продолжал говорить поразительные вещи, — и такая скромная, по крайней мере, на первый взгляд...

— Погоди-погоди, так это ты, что ли? — он кивнул. — Ты — сын Императора?

Он кивнул снова, а я все смотрела на него. Это правда он? Мой... будущий муж?

— Откуда ты взял мой портрет, не помню, чтобы меня рисовали! — от удивления я даже постесняться забыла и выпалила первое, что пришло в голову.

Он тихонько засмеялся. Ладно, хоть кому-то смешно!

— Наш лучший придворный рисовальщик внимательно тебя рассмотрел, пока твой отец покупал коня.

Так вон оно что! Не зря мне показалось, что папа как-то слишком скуп! Я ведь сразу заметила, как приглянулся ему этот жеребец, а папа обычно не торговался за то, что по любому хочет получить. Выходит, он специально торчал там, задерживая и меня, пока некий рисовальщик запечатлевал мой образ...

Я обиженно засопела. Сплошные заговоры кругом! И только я ничего не знала, ходила себе спокойно, пока вокруг плелись настоящие интриги!

Принц настороженно разглядывал меня.

— Ты что, обиделась? — спросил он осторожно.

— На что мне обижаться? — я сказала это таким тоном, чтобы у него не осталось сомнений — я смертельно обиделась и в жизни его никогда не прощу.

Ничегошеньки я не добилась, только снова развеселила его. Он почти закатился от смеха, если можно это сделать, буквально давясь и булькая. Поджав губы, я ждала, когда закончится приступ.

— Ну какая же ты смешная, это что-то! — задыхаясь, прошептал он. — Так ты скажешь мне, куда кралась?

— Ты забыл, это у тебя был мой портрет! — прошипела я. — А я...

— Ты хотела разглядеть жениха? — пораженно выдавил он.

А что тут такого-то?

— Думаешь, мне безразлично, с кем придется жить?

— Придется жить? — он даже задохнулся от возмущения. — Можно подумать, тебя заставляют!

— А если заставляют?

Ну что за человек! Почему он с самой первой минуты провоцирует меня, заставляет говорить то, что обычно принято скрывать? Разве приличные девушки ведут себя таким образом? Нет, надо бежать, бежать отсюда, чтобы не опозориться еще сильнее, хотя куда уж...

Вспомнив о стыде, я торопливо отвернулась.

— Никого я принуждать не собираюсь! — заявил он.

Голос жениха прозвучал придушенно, я даже снова вскинула глаза на его лицо. Нижняя челюсть напряглась, по ней заходили желваки. Он что, злится? Его так легко вывести из себя?

Не привыкла я к такому поведению мужчины. Ведь папа мой образец спокойствия и невозмутимости, ну, за очень редкими исключениями, а уж по поводу злости... Никогда он не злился, тем более на меня. И поэтому сейчас я струхнула. А принц это сразу заметил.

— Прости, я сорвался! — виновато прошептал он, лицо его расслабилось, а взгляд стал поразительно ласковым. — Ты окажешь мне великую честь, если согласишься стать моей женой!

Он опустился на одно колено и протянул мне руку. Я медлила, не решаясь двинуться, а он вдруг глянул на меня лукаво и добавил:

— Если поклянешься, что шла точно не на свидание!

Зарычав, я развернулась, но не успела сделать ни одного шага. Меня схватили и развернули все те же руки.

— Ну, прости! Я просто удержаться не могу, ты такая чудесная, когда возмущена!

— Ни на какое свидание я не шла! — прорычала я ему в лицо. — Доволен?

— Еще как! — он улыбался. — А то я подумал, вдруг у тебя уже есть ухажер?

— Какой ухажер? — возмутилась я. — Откуда?

— Ну, мало ли? Тут же есть мужчины.

— Ты чего, спятил? — ошарашено спросила я. — Да тут одни старики!

— Почему старики? Я видел и тридцатилетних.

— Ну а мне-то всего семнадцать! — я недоумевала, как он не понимает таких очевидных вещей.

А потом опомнилась.

— И вообще, я тебе еще не жена, чтобы оправдываться!

— Но завтра станешь почти женой! — возразил он. — Еще скажи, что ни разу не целовалась!

— Я не... — нет, это невыносимо. — Дурак! Ну что за дурак!

Лицо залил нестерпимый жар. Как он может говорить об этом? Так стыдно, передать нельзя, ну как теперь в глаза ему смотреть?!

— Ну, вот! — всплеснул он руками. — Опять дурак! Только это от тебя и слышу — дурак, дурак!

— А ты не говори дурацкие вещи! — выпалила я, все еще пылая лицом, даже корни волос заныли. — Какая гадость!

— Гадость? Это ты о поцелуях?

— Хватит! — почти завопила я. — Не говори мне...

— Но почему ты...

— Отстань! — я снова попыталась уйти, но мне снова не дали.

Он прижал меня в этот раз еще крепче. И я как во сне увидела его лицо, приближающееся к моему. Ближе... ближе... Я замерла.

Теплые и очень мягкие губы прикоснулись к моей щеке, легко, нежно, почти незаметно. Потом немного опустились, еще, еще, пока не достигли уголка моего рта, а после накрыли мои губы.

Я приготовилась к чему-то совершенно омерзительному.

Я видела, как люди целуются. Несколько раз заставала некие парочки почти расплющенными друг о друга, их рты были очень плотно прижаты и будто пожирали друг друга, у меня возникло такое ощущение, что они выкусывают противоположной стороне языки. Я даже однажды пыталась проверить, на месте ли язык одной служанки, целовавшейся с садовником под аркой, ведущей в погреб. Все заглядывала ей в рот, пока та не начала коситься на меня с испугом. И еще, во рту же слюни! Как вообще можно это делать?!...

Сначала я ничего не поняла. Он просто слегка водил своими губами по моим, никакого пожирания. Нет, мне было даже очень приятно... странно! Никогда бы не подумала, что это так... И тут губы независимо от моей воли сами приоткрылись, бесстыдно разрешая ему более смелую ласку. И то, что он сделал потом... Я впала в шок, когда его язык скользнул в мой рот и непринужденно заскользил по нёбу, а потом осторожно коснулся моего собственного языка, от чего у меня перехватило горло и что-то натянулось в груди. Я напряглась до судороги в мышцах, но вовсе не желание оттолкнуть его так взвинтило меня. Мне бы только в сознании остаться. Последняя связная мысль, промелькнувшая в густом мареве новых ощущений — никаких слюней...

Все, дальше только этот таинственный туман, только оголенные чувства. Может, некоторое время я и отдавала себе отчет, что в моем рту находится что-то чужеродное, но потом произошло так, что этот самый предмет перестал выглядеть таковым. Будто самое что ни на есть обычное времяпровождение — стоять вот так, тесно к кому-то прижавшись, с еще одним языком во рту. И, в отличие от собственного, этот умел делать восхитительные вещи... И еще — то мягкое и пушистое, ворочавшееся ранее внутри от запретных мыслей, оно переползло вдруг в живот, в самый низ, и начало обустраиваться там, посылая горящие стрелы во все части моего тела. В этот момент натянувшаяся струна в моей груди лопнула, а ноги вдруг подогнулись, и мне пришлось судорожно вцепиться в его плечи.