Итб.03

— Почему? — глухо спросил Шейт. — Вы же один из лучших легилиментов планеты!..

— Но и я не всемогущ! Даже если я смогу его найти, он не вернётся. Видите ли, природа данной ловушки очень хитра... Обряд, создающий её, был разработан в древности и требует поистине ужасных действий. Изощрённая ловушка для души, немедля убивающая тело; я удивлён, что вы успели доставить мальчика к лекарям...

— Скажите мне что-то, чего я не знаю, — устало сгорбился в кресле гоблин.

— Ловушка двухуровневая. Первый уровень — это Лабиринт, огромный комплекс, из которого нет выхода. Там душа и разум человека оказываются терзаемы страхами и истязаемы физически, если так можно сказать — иллюзия голода и непогоды, возможно, чудовища, охотящиеся за жертвой... Это лёгкий вариант. Да, человека трудно вытащить, так как он становится подозрителен и недоверчив, но он хочет выбраться. Если бы всё было так, я бы мог помочь...

— А второй уровень? Саша на нём, так?

— Верно... Если дух человек силён, а психика гибка, он подчиняет себе Лабиринт. Фактически строение становится для него своеобразной игрушкой — он видит то, что хочет, в своём Лабиринте он царь и бог... Ему даже известен выход.

— И в чём ловушка? Да и вообще, могло ли статься так, что вы просто не нашли Сашу в Лабиринте?

— Отвечу сначала на ваш последний вопрос. Нет, так быть не могло. Самый банальный признак — это температура, я провёл в ловушке достаточно много времени, но она не изменилась ни на градус — приятная прохлада... Лабиринт мучает жертву перепадами, причём всего — мгновения сытости сменяются ужасным голодом, жара холодом... Так оттеняются страдания. Стабильность же говорит о том, что ваш Саша подчинил Лабиринт, сам того не заметив.

— Не заметив?

— Или первое, или второе сразу — не дано третьего и переходы с уровня на уровень невозможны. Я могу только засвидетельствовать юноше своё почтение — на второй уровень проходят единицы...

— Что, чёрт возьми, за второй уровень?!

— Идеальный мир, Шейтхар. Место, в котором он хочет быть всей душой. Он вполне может измениться и сам... Возможно, он сейчас проживает иллюзорную жизнь известного актёра, или игрока в квиддич, может, героя древности... Там он красив, богат, успешен, благополучен; у него есть всё, чего он может пожелать. Найти его в мире, созданном им же самим, крайне трудно, вернуть же — практически невозможно, он сам не захочет возвращаться...

— У него тут род и семья!

— О, поверьте, если он этого захотел, то там у него тоже род и семья. Во много раз лучше и успешней... Поймите, он живёт в мечте. Там всё так, как он желает. Впрочем, даже если я и смогу его вытащить — а такие случаи бывали, не отчаивайтесь... Огромная вероятность длительной депрессии и также велика вероятность суицида. И с гарантией помочь ему я не смогу — ловушка, уничтожая ментальные щиты разума, сама становится таковым. Пока она активна, я ещё могу продираться в его разум, пусть и с большим трудом — а там, признаться, ещё и его татуировка мешает; стоит Александру прийти в себя, как его разум окажется наглухо закрыт от любого вторжения извне самым надёжным способом. Пожалуй, даже дементоры не смогут оказать на него сильного влияния, они смогут лишь сильно испортить ему настроение.

Вдруг в кабинете появляется взмыленный домовой эльф:

— Мастер Шейт, там... ученик мистера Алим Амир Шараф эль Дина...

Я сидел у сестры — сегодня она позвала всех на свою шарлотку, когда почувствовал в своём Лабиринте что-то лишнее. Нет, я помню, что там и до этого бродил кто-то, но тот, казалось, знал, куда шёл и зачем, не терялся и как пришёл, так и ушёл. Я не видел его даже, но я знал, что так было.

Этот же гость источал отчаянье и панику, и это безумно раздражало. Так что я с извинениями откланялся и пошёл домой. В подвал.

Минут через сорок я нашёл источник беспокойства.

— Что случилось?

— Дурак... он решил, что сможет разобраться с ловушкой. И застрял, потерялся...

— И?..

— Я не могу его вытащить. Та гадость, что словил ваш Прюэтт, весьма прихотлива, и пускает в себя только одного легилимента единовременно. Конечно, группой было бы гораздо легче работать... Теперь пока Бенни не умрёт, мне путь в разум Александра закрыт. Я ничем не могу помочь. Никому из них...

* * *

Мерлин, какой я идиот... Как я мог думать, что сильнее, искуснее учителя Амира?

И вот теперь я заперт в Лабиринте. Посреди залов с бесконечными картинами без малейшего намёка на порядок. Наверно, я скоро сойду с ума от тишины...

От спокойствия — первого закона работы с чужим разумом — не осталось ни малейшего следа. Я в смятении, я испуган и зол на самого себя. И ещё по нервам как бритвой проходят эти тихие шаги и непонятный мотив, который будто кто-то напевает себе под нос.

— Ты тут зачем, непонятыш? — внезапно раздалось у меня из-за спины. Я медленно, в душе уже простившись с белым светом, обернулся. Очаровательно. Кроме всего, на меня ещё и монстр какой-то наткнулся. В Лабиринте легко ходить может только его порождение или хозяин.

Почему сразу порождение? Это... существо, хоть и было похожим на человека, не имело ничего общего с внешностью пациента. Это не был какой-то известный человек, и он ничем не напоминал великих героев из легенд. Так... обычный. И одежда — не обноски, но и не от кутюр. Да и вообще... Фантазия главы магического рода — маггл?..

Монстр, тем временем, выжидающе смотрел на меня. Нет, я не поддамся!

* * *

Когда некто ходил тут в прошлый раз, он излучал только спокойствие, что ни в малейшей мере не злило меня. Вообще неудобства не вызывало.

Сейчас же гость Лабиринта боялся, паниковал, злился — он буквально фонтанировал негативными эмоциями, и это почему-то производило эффект комара — знаете, так противно жужжит над ухом, раздражает и бесит до невозможности.

И вот я, полный праведным состраданием... вру, вконец осатаневший, нахожу этого парня (классический азиат среднего роста), и вежливо интересуюсь целью визита. А в ответ получаю крайне логичное:

— Я не дамся тебе, даже не пытайся!

— Хорошо, — терпеливо отвечал я. — Не давайся. Отъявись из Лабиринта и вообще не давайся сколько угодно!

— Будто бы ты, чудовище, не знаешь, что выход мне не найти...

— Ооо, да я тебя к выходу проведу, только исчезни!

— Ты — монстр, и я тебе не верю! — это уже начинало серьёзно надоедать. Заклинило видать парня.

— А я не слишком вежлив для монстра? — чисто для проформы спросил я.

— Ты хочешь лишь ввести меня в обман! Но я не дамся...

— Я уже понял, — раздражённо отмахнулся я от его пафоса. — Ну а что ты будешь делать?

— Я буду сидеть в этой зале и ждать сосредоточения! — от перспективы длительного соседства (видимо, сосредоточение не страдало пунктуальностью и снисхождением, так как сидел парень тут уже не меньше трёх часов) меня перекосило, и я жалобно попросил:

— Ну пошли со мной, а? Я тебя к выходу выведу... Что тебе терять-то?

И спустя ещё пятнадцать минут переговоров, когда я уже с трудом мыслил от совокупного воздействия эффекта комара и пафосных, с трагическим надрывом реплик, консенсус был достигнут.

Потом я проявлял чудеса самоконтроля. На протяжении полуторачасового пути к, как я их теперь назвал, Вратам Избавления от Идиотов, я выслушал около пятидесяти витиеватых вариаций на тему "Тебе не обмануть меня, злобственный монстр!" Мой бедный мозг... И ведь у гада даже язык к концу не заплетался! Талант, однако.

— Вот, — уже изрядно взбешённый, я указал заплутавшему на показавшуюся арку. — Выход. Вали!

— Я не верю тебе, — затравленно ответил... этот. — Ты привёл меня в ловушку!

— Надо было тебя убить, — обречённо признал я. И как эта мысль раньше мне в голову не пришла? Гениально ведь... А теперь, в двух шагах от избавления, я этого сделать не могу. Иначе нафига я тратил своё время и нервы? — Всё, Насреддин недоделанный, дотрынделся, — с этими словами я выкрутил гостю руки, благо, он помельче меня был, и подвёл его (он ещё и упирался! А верещал-то как!) к выходу. Ворота услужливо открылись сами, и я с облегчением втолкнул свою личную нервотрёпку в проём. Эй, мы так не договаривались! Просунувшаяся на ту сторону по локоть рука категорически отказывалась возвращаться назад, более того — меня затягивало на ту сторону! Не хочу!..

— ...Нет, ты, отрыжка шайтана!.. — раздалось у меня над ухом, и я с прискорбием понял, что капитально испортивший мне настроение и, похоже, жизнь парень достал меня и здесь. — У... Учитель?..

— Он приходит в себя! — голос откуда-то справа. — Сердце бьётся само! Ник, отпускай! — с груди будто сняли пресс, заставлявший моё сердце биться в неудобном ритме. Вот, так получше.

— Саша?.. Саша!!! — нет. Нет, нет и нет!

Что бы тут не происходило, это мне не нравилось. Доставучего азиата я не могу объяснить никак, но вот последний голос обозначает только одно... в родном мире, в своей жизни я таких тембров не встречал. У меня только один вариант — последняя реплика принадлежит гоблину по имени Шейт.

Не хочу...

...Я смотрел в потолок, слушая краткий доклад о своём состоянии и положении дел. Двадцать шестого августа около трёх часов ночи я умер. Восемь дней меня посменно держали на этом свете несколько бригад врачей, вручную, то есть с помощью заклинаний, регулируя сердцебиение и ещё чёртову кучу биологических процессов в организме, мышцы и те стимулируя... О количестве вылитых чуть не прямо на сердце и вколотых через шприц зелий лучше и вовсе промолчать. Двадцать восьмого в Англию прибыл срочно вызванный легилимент, Алим Амир Шараф эль Дин, который и пытался дозваться до моего несчастного сознания. А успех в этом нелёгком деле снискал его непутёвый ученик, презревший все законы по работе с разумом, забивший на технику безопасности и не распознавший во мне искомый объект. Дуракам везёт...

В общем и целом, феерическая гадость от Волдеморта обошлась мне в пять тысяч галеонов. Три арабу и две врачам. Правда, им всем вроде заплатили больше, банк взял на себя половину. Ну и в побочный эффект в виде нерадостного настроения. Мягко говоря. Алим, не обращая внимания на смурной вид Шейта, в деталях расписал мне все возможные варианты развития событий. Это я сейчас о депрессиях-самоубийствах. Ну, зато у меня теперь есть гарант неприкосновенности моих любимых мозгов. Если они вообще есть...

* * *

— Шейт, — окликнул гоблина волшебник. — А где ловушка?

— Две минуты, — попытался успокаивающе улыбнуться поверенный Прюэттов. Такой Александр... пугал. Равнодушное выражение лица, пустые глаза. Во время рассказа он только рассматривал палату, и только тихо хмыкнул, заметив мягкие стены и отсутствие острых предметов. По дороге туда и обратно Шейт вспоминал ответ Мюриэль на вопрос о приезде:

— О да, я — самое то, что нужно психически нестабильному подростку, пылающему неприязнью к окружающему миру. Зачем мне приезжать? Чтобы потом озадаченно чесать затылок, рассматривая повесившегося Рона и гадать: "Что, из того я сказала, что-то не то?", так?

Подавая шкатулку, в которой была ловушка Волдеморта, Александру, гоблин всё пытался представить себе реакцию мальчика. Может, не стоило... так?

— Шейт, — не меняя интонации, с таким же бесстрастным лицом спросил Прюэтт: — Они всегда рассыпаются, или это вы постарались?

— Всегда. — И, после долгого молчания, чувствуя себя неимоверно глупо, гоблин спросил: — Как ты?

— Отвратительно, — опять тот же голос и выражение лица. — Я потратил без малого две тысячи на приличную защиту разума, и теперь мне пришлось выложить ещё пять за то же самое... Я в печали, — и, отведя наконец глаза от шкатулки, Саша улёгся на спину, вперив взгляд в потолок.

Очаровательно. Лорд Прюэтт наотрез отказался разговаривать с кем-либо на тему своего состояния и запретил звать врачей, специализирующихся на психике, предупредив Шейта, что с ними тем более беседовать ни о чём не будет. И что теперь делать?

* * *

Мои ощущения... не передать словами. Я ещё верил во что-то до того, как Шейт принёс шкатулку. Окончательно надежда на что-то нормальное сдохла в страшных муках при виде горстки чёрного пепла в шкатулке на месте карточки, подарившей мне мечту. Хитровымаханная ловушка, использовавшаяся для гарантированного устранения врага. Если бы мне не повезло и Шейт не успел бы в первые пятнадцать минут доставить ко мне врачей, я бы бесконечно проживал свою жизнь.

Повезло...

Я был настолько далёк от образа идеального попаданца, наверно, насколько это только возможно. У меня были родственники и я их любил. У меня была комфортная лёгкая жизнь. Я был всем доволен. Я никогда не мечтал стать кем-то другим.

Может, было бы легче, если бы я был более эмоционален и легче привязывался к людям. Как это ни смешно или печально, я никогда в своей жизни не ненавидел и не любил. То есть — да, я любил маму и сестру, и племянник по блату попал в категорию близких мне людей. Но другом я считал единственного человека, и то после десяти лет общения. На остальных мне, как бы ни казалось со стороны, в общем-то плевать.

Вот такой вот я моральный урод, достойное дитя равнодушного века.

Я очень редко скучал. За людьми. И мне часто было просто скучно. К счастью, я жил в мире, где существовали книги, музыка и ещё чёртова куча развлечений. И ещё у меня была и есть такая замечательная штука, как азарт.

Самоубийство... я часто об этом задумывался. В основном из интереса. Мне было чертовски любопытно: что же будет со мной после смерти? Меня останавливало только три вещи — я считал подобный способ ухода от проблем слабостью, моя совесть, робко тыкающая пальчиком в сторону родных, и логика, говорившая, что уж моё посмертие так точно от меня никуда не убежит. Правда, как выяснилось, последняя ошиблась.

Поначалу здесь было интересно. Выпутываться из проблем, которые я создал себе по сути сам. Рон Уизли ведь в каноне к Прюэттам особого отношения не имел? Было забавно помочь Поттеру. Я ведь уже говорил про азарт?.. Правда, когда всё получилось и пошло без меня, запал прошёл.

Но у меня ведь есть любопытство! Интересно узнать, почему так поступил Волдеморт. Это нелогично. Ладно бы он заметил проблемы с могилой и кольцом — но Шейт клялся, что там всё шито-крыто. Зачем он это сделал? Чтобы уничтожить Прюэттов. Но — почему? Да и потом, как? В отрядах Гринготтса тоже не идиоты. И Хвост, такой, каким его описывала Роулинг, вряд ли справился бы с убитым. Хотя... Я же уже видел, что не всё написанное... в смысле, мои впечатления о героях после прочтения книги и после собственно личной встречи несколько различаются. Тем более там ещё есть змея.

И чем объяснить происшествие на Кубке? Непонятный налёт.

И ещё у меня есть враги. Малфои. Надо же и с ними разобраться? Вон, и со Скиттер связи налажены, я ей информацию обещал, а слово надо держать.

А ненависть... Должен признать, крайне интересное чувство. Я, пожалуй, ненавидел Рона Уизли. Тихо, даже флегматично, с ноткой снисходительности. Но ненависть к человеку мёртвому и к существу живому — вещи совершенно разные. Я ненавидел Волдеморта, пожалуй. Каким извергом надо быть, чтоб дать ребёнку конфетку и тут же отнять её? Это я образно. Но такой облом я ему точно не прощу.