Янтарь и Льдянка. Школа для наследников

Именно поэтому сейчас я впервые видела его неподдельно озабоченным и, пожалуй, даже испуганным.

Я сидела в его кабинете, привычно забравшись в кресло с ногами, обхватив колени, и наблюдала, как обычно предельно собранный и невозмутимый маг нервно меряет шагами пол.

Меня же до сих пор не покидало странное оцепенение. Поначалу, увидев, что случилось с Каплей, я просто не могла пошевелиться, стояла и неверяще смотрела на застывшее каменным изваянием лицо в обрамлении вороха кудряшек. Искусная статуя, которая еще недавно сбивчиво извинялась передо мной за то, что привела лира Сэндела и теперь мне придется отбывать наказание, обещала, что завтра непременно совершит какую-нибудь проказу, чтобы отправиться дежурить вместе со мной.

Потом я со всех ног кинулась в ректорский кабинет, задыхаясь, пыталась что-то объяснить. Маг вручил мне стакан воды и, велев ждать, ушел выяснять, что все-таки происходит. Вернулся он быстро, мрачный и бледный. Помимо того, что Капля была мертва, выяснилось, что некто искусственно усыпил всех учеников на этаже, именно поэтому никто не слышал нашей беготни. Адепты спали крепким сном и проснутся лишь, когда заклинание выдохнется. Кто бы ни подбросил ящера, он озаботился тем, чтобы ничто ему не помешало.

И этот факт разом отметал слабую версию о том, что василиск в школе оказался случайно.

— Как ты? — внезапно поинтересовался лир Сэндел, замерев посреди кабинета и заглянув мне в глаза.

Я? Отвратительно. Когда-то я по глупости считала, что худший день моей жизни — это тот, когда Император почтил нас с Янтарем своим присутствием на каникулах и привез это злосчастное кольцо. Во взгляде принца в тот момент, когда он нацепил его мне на палец, сквозила явная обреченность, да и меня от скандала со швырянием глыб льда и воплями "я не хочу за него замуж!!!" удерживал лишь пронизывающий до костей стальной взгляд. Император внушал ужас не только преданным подданным.

Но это событие меркло на фоне случившегося. Я готова была сейчас выйти хоть за Владыку демонов, если бы это вернуло Каплю к жизни и сняло с меня этот невыносимо тяжелый груз вины.

Вот только изливать душу перед ректором мне точно не хотелось. От ответа спасла внезапно распахнувшаяся дверь: в кабинет без стука влетела лира Кайрис в сопровождении декана Воздушной башни. Сжавшуюся в углу меня они даже не заметили и сходу принялись отчитываться ректору.

— И ящер, и заклинание попали в Школу извне. Защита не тронута, значит, она восприняла его как "своего", — лир Инарис говорил резкими отрывистыми фразами, хмуря тонкие светлые брови. — Работал воздушник. Сонным заклинанием был зачарован воздух в закупоренной бутылке, затем она была закинута в открытое окно. Бутыль разбилась, и заклинание сработало, мы нашли остатки.

Маг небрежно ссыпал на стол горсть блестящих стеклышек.

— Опасности оно не представляет и вот-вот развеется, — поспешно заверила моя наставница. — Мы решили не будить детей, пока не выясним все до конца. Сами понимаете, может подняться паника. Смерть ученицы...

Ее голос затих до невнятного бормотания, и маг воздуха продолжил:

— Предполагаю, что с василиском проделали то же самое. Возможно, предварительно связав его заклинанием, которое затем отменили, я обнаружил на останках следы чар. Но могу сказать одно, кто бы это ни был, следы он заметать умеет превосходно.

— Но кому понадобилось убивать Каплю? — вновь подала голос лира Кайрис, и в нем слышались панические нотки.

— Боюсь, что никому, — ректор посмотрел в мою сторону, и оба декана только сейчас обратили на меня внимание.

— Вы хотите сказать... — изумленно начала магичка, но фразу не закончила и лишь едва слышно спросила: — Но зачем?

Лир Сэндел какое-то мгновение колебался, но, как оказалось, императорские тайны не из тех, что раскрывают всем и каждому, потому что затем он отделался расплывчатой фразой о том, что "эти сведения еще неточны и требуют проверки". Однако затем ректор вернул себе уверенный вид и спешно скомандовал.

— Лир Инарис, будьте так любезны, займитесь тем, чтобы... тело девочки перенесли в малый зал. И чуть попозже мне понадобится ваш вихревой вестник, необходимо будет доставить срочное послание. Лира Кайрис, прошу вас, известите остальных деканов и преподавателей и... пришлите сюда Янтаря.

Если последняя просьба ректора и удивила преподавательницу, лишних вопросов она задавать все равно не стала, только удивленно приподняла брови и, резко развернувшись, вышла из кабинета, шурша подолом. Декан воздушников последовал за ней, бросив на меня мрачно-любопытный взгляд.

Ректор в очередной раз повернулся ко мне.

— Чтобы оба отсюда ни ногой, — произнес он не терпящим возражений тоном. — Здесь вы будете в безопасности. Я извещу Императора и сообщу, как только получу ответ.

С этими словами он вышел, оставив меня в гордом одиночестве. Только длилось оно, к счастью или к сожалению, недолго. Не прошло и десяти минут, как дверь снова распахнулась и в нее просунулась еще более лохматая, чем обычно, рыжая голова.

Янтарь обвел пустой кабинет слегка удивленным взглядом, щуря сонные глаза, увидел меня и поинтересовался:

— Ты начинаешь работать на опережение? Я еще только запланировал гадость, а меня уже к ректору вызывают.

Я хотела на него наорать. Кинуть чем-нибудь. Сделать больно. Но вместо этого почему-то ткнулась лбом в колени и разревелась.

Судя по зависшей в кабинете тишине, в которой звучали лишь мои сдавленные всхлипывания, у парня приключился шок, потому что плачущей он меня не видел ни разу за все то время, что мы друг друга знаем. Я злилась, бесилась, кричала, била попадающиеся под руки предметы, дулась, не разговаривала, язвила, швырялась сосульками, пряталась, избегала его.

Но не плакала.

— Эй, — он приблизился и осторожно тронул меня за плечо, в голосе сквозила явная растерянность. — Ты чего?

Вот поэтому я ненавижу плакать! Все вокруг начинают тебя жалеть. А раз тебя жалеют, значит, все действительно плохо, катастрофично и ужасно, и в итоге остановить слезы становится просто невозможно. Не в силах совладать сама с собой я громко шмыгнула носом, еще сильнее сжавшись в комок.

— Эй, — повторил Янтарь, присаживаясь рядом со мной на корточки и пытаясь заглянуть в глаза. — Ледышка, это запрещенный прием! Я не знаю, что делать с плачущими женщинами! Давай мы вернемся к той стадии, когда ты роняла на меня сосульки?

— Идио-от, — провыла я, не поднимая головы.

— Обзывательства — это уже лучше. Я вижу, что не все потеряно. Вот если бы ты мне сейчас на шею бросилась, тогда бы я испугался, что у тебя крыша поехала, — продолжил нести совершенную чушь этот дурак, ставший принцем по какому-то явному природному недоразумению. — Хотя...

Он внезапно наклонился к моему уху и заговорщически прошептал.

— Может, это способ упасть в мои объятия в поисках утешения? Так зачем реветь? Я и так не то, чтобы сильно возражал.

Я не выдержала: какие уж тут слезы!

Янтарь привычно спалил веер ледяных игл, хохоча увернулся от снежной птицы и, с залихватским свистом прокатившись по замерзшему полу, спрятался за шкаф. Я осталась стоять, тяжело дыша, и внезапно осознала, что слезы мистическим образом иссякли. Шмыгнула носом напоследок, вытерла тыльной стороной ладони мокрые щеки и буркнула:

— Выходи.

— Полегчало? — как ни в чем ни бывало парень взгромоздился на ректорский стол, покрутил в руках какую-то безделушку, бросил ее на место и, неожиданно серьезно посмотрев на меня, поинтересовался: — Что стряслось-то?

— Каплю убили, — мрачно ответила я, плюхаясь обратно в кресло и чувствуя внутри странное опустошение вместо буквально только что охватывавшего всю душу страха. — Василиск оказался в школе не случайно. И, скорее всего, предназначался мне.

Тут даже Янтарь не нашел сразу, что сказать.

— Считаешь, твои соотечественники выяснили, где ты находишься, и перешли к активным действиям? — осторожно спросил он.

— Нет, твоя тайная поклонница решила от меня избавиться, — язвительно отозвалась я. — Еще варианты? Фактом своего существования я досаждаю только авернцам.

— Не только. Еще кое-кому.

Парень создал в ладонях маленькую ярко-оранжевую саламандру и пригладил встопорщенный огненный гребешок. Он всегда начинал что-то колдовать, когда сильно задумывался. Я тряхнула головой, отрываясь от завороженного наблюдения за гибким переливающимся тельцем, скользящим меж его пальцев.

— Кому?

— Мне, — ухмыльнулся маг.

Я в очередной раз обреченно закатила глаза. Это невозможно. Он просто не способен быть серьезным. Тут происходит такое, от чего у меня душа в пятки проваливается, моя подруга погибла из-за меня, а он...

Губы внезапно снова задрожали, в носу защипало. Янтарь, предчувствуя новую катастрофу, соскочил со стола, приблизился и посмотрел на меня сверху вниз, качнувшись с пятки на носок. Я насупилась, а он неожиданно крепко взял меня за плечи, а в следующее мгновение рывком притянул к себе, так что я уткнулась носом в его плечо, изумленно распахнув глаза.

— Не смей реветь, Твое Высочество, — отчеканил он у меня над ухом. — Мы во всем разберемся.

Наверное, если бы он сейчас попытался погладить меня по голове, прижать теснее или что еще там делают, когда утешают, я бы его оттолкнула, вырвалась, и все бы закончилось, как всегда: бессмысленным обменом заклинаниями. Но он просто держал меня за плечи, что даже и объятием-то сложно было назвать.

Я вдруг подумала, что, как бы он меня не раздражал, Янтарь был единственным человеком, который был рядом со мной практически всю мою сознательную жизнь. И только ему я вот так вот запросто могла все рассказать. Потому что друзья и подруги просто не поняли бы, с какого перепугу кому-то понадобилось убивать недоученную магичку родом из Аверна.

— Я испугалась, — едва слышно прошептала я, признаваясь в этом не столько даже ему, сколько себе. — И Капля... это же неправильно.

Янтарь глубоко вздохнул, обдав мне шею горячей воздушной волной, но сказать ничего не успел. Чуть скрипнула, распахиваясь, дверь, и в кабинет вошел ректор. Мы синхронно отшатнулись друг от друга так, словно нас застукали за чем-то непристойным.

Лир Сэндел подозрительно перевел взгляд с Янтаря на меня, шагнул вперед и с громким плюхом наступил в оставшуюся после моего колдовства лужу. Маг покачал головой, но обычные в данном случае нотации пропустил. Лужа зашипела, испаряясь, и кабинет на несколько мгновений заволокло белым паром — господин ректор тоже когда-то проходил обучение на огненном факультете.

Маг уселся за стол, свел кончики пальцев в полусферу и посмотрел на нас тяжелым взглядом, явно предполагающим мысленные взывания к Небесам и Преисподней: "ангелы и демоны и все их потомство, за какие грехи на мою голову повесили такое наказание?!".

— До начала каникул вы, как и планировалось, остаетесь в Таросе.

У меня вырвался вздох облегчения. Я ожидала, что Император тут же потребует представить нас под его светлые очи и запрет в какой-нибудь башне в тройном кольце охраны, а мне меньше всего сейчас хотелось возвращаться во дворец.

— Однако, — ректор неодобрительно нахмурился, проследив за моим выражением лица. — Поступил приказ опустить Занавес. Кроме того, в самое ближайшее время прибудет десяток воинов императорской гвардии с поручением обеспечить вашу безопасность. Для всех это будет выглядеть, как расследование дела убийства ученицы.

Занавес, значит. Вот почему у лира Сэндела такая недовольная физиономия. Тарос — слишком велик, чтобы окружить его мощной магической защитой, поэтому сейчас вокруг него имеется лишь стандартный стихийный контур, который отпугивает некоторые виды нежити и нечисти, а так же не пропускает внутрь чужаков. Занавес — одно из мощнейших защитных заклинаний, предназначенное как раз для того, чтобы укрывать большие площади, но и затрат оно требует колоссальных, как на создание, так и на поддержание, оттягивая на себя ровно половину сил не менее десятка магов. Зато сквозь него даже мышь без позволения не проскочит.

— Льдянка, ты переедешь в другую комнату, на пятом этаже башни, рядом с покоями лиры Кайрис, вещи туда уже перенесли, — продолжил ректор. — И, пожалуйста, постарайся теперь, как можно меньше, находиться где-либо в одиночестве. Янтарь, полагаю, мог бы за этим проследить.

Я даже не стала кривиться, хоть бурного восторга эта просьба у меня и не вызвала. Внезапно нахлынули усталость и опустошение. Сказывалась бессонная ночь, беготня и нервный срыв. Сейчас мне больше всего хотелось упасть на кровать, закрыть глаза и... даже не заснуть, а отключиться. Чтобы все происходящее исчезло и забылось. Чтобы не стояло перед глазами окаменевшее лицо Капельки, настоящего имени которой я уже никогда не узнаю.

Лир Сэндел словно прочитал мои мысли.

— Сегодня вы оба освобождаетесь от занятий, дежурства так же отменяются. Отдохните. Можете быть свободны.

Я поднялась и поспешно покинула кабинет. Янтарь в этот раз за мной не пошел, за что я была ему, хоть и сложно это признать, благодарна. Дойдя до нужной комнаты, я рухнула на кровать, закрыла глаза и действительно отключилась.

Проснулась я, когда школьные часы пробили пять. Комната уже погрузилась в зимние сумерки: солнце только-только село, расплескав остатки лучей холодным розовым заревом по горизонту и подкрасив сиреневым облака. Я села на кровати, толком не понимая, что происходит и почему обстановка вокруг меня резко отличается от той, к которой я привыкла за шесть с лишним лет безвылазного сидения в школе. Кровать непривычно стояла у самого окна, а вещи были одной грудой свалены на стол. Противно ныли виски, в горле пересохло.

Я тоскливо лизнула кусочек льда на ладони и посмотрела в окно. Что-либо делать или куда-либо выходить не было никакого желания, но желудок настоятельно требовал возместить ему безалаберно пропущенные завтрак и обед. Впервые за долгое время я пожалела, что сейчас нахожусь не во дворце или императорском поместье, где заботливая нянька принесла бы мне все, что угодно по первому требованию.

Пришлось подняться, сменить измятое и испачканное в василисковой крови платье и выползти в пустынный коридор башни. Адепты в это время обычно собирались в комнатах отдыха, чтобы потом всем вместе отправиться на ужин. Мне вдруг стало неожиданно жутко находиться одной среди сумрачных каменных стен, слегка подсвеченных зыбкими язычками пламени, рождающими длинные колышущиеся тени. Я зябко спрятала руки в широкие рукава и, возможно, излишне поспешно зашагала к лестнице.

Приглушенные дверьми голоса, долетающие с первого этажа, вселили в меня некоторое спокойствие, и одновременно с этим отбили всякое желание появляться на людях. Живо представились обеспокоенные и взволнованные лица, расспросы, искренние и фальшивые сочувствия, на которые я не знала бы, как реагировать, вместо этого я направилась к внутреннему двору, надеясь скоротать время до ужина за прогулкой.

В галерее, окружающей двор, я встретила двух младшекурсниц в серых платьях воздушного факультета. Девчушки при виде меня расширили глаза и довольно громко, но быстро и невнятно зашептались, перебивая друг друга и то и дело охая. Я ускорила шаг, и уже через несколько мгновений под ногами зашуршал мелкий гравий, которым были присыпаны петляющие меж зелени внутреннего двора дорожки.