50 тонн жести

Но убить... Просто взять и перерезать ему горло, как это делал он сам со своими жертвами? Илья понимал, что не сможет этого сделать. Какой-то предохранитель внутри не позволит. А вот у этого парня предохранитель перегорел давным-давно.

Впрочем, даже если не этическая сторона вопроса, оставалась еще практическая. Самозащита в России — это прекрасный способ получить больший срок, чем нападавший. Достаточно вспомнить хотя бы громкое дело Виктора Ганчара, в квартиру в которому вломился наркоман, то ли перепутавший этажи, то ли в самом деле задумавший что-то плохое. Ганчар был крепким мужчиной. Он выкинул незваного похитителя в коридор, и уже там нанес удар, ставший роковым. Удар ногой в живот, по мнению следствия, разорвавший печень. Удар, который, опять же по мнению прокурора, наносить уже не было нужды, ибо мужчина находился не в квартире, а за дверью, а значит не представлял опасности для Ганчара и его близких.

Интересно, сам прокурор, увидев, что какой-то мужик ломится к нему в дом и уже ухватил за руку его 14-летнюю дочь, сумел бы сохранить хладнокровие, и лишь вытолкнуть нападавшего за дверь, а не бить его так, чтобы тот уже не смог встать? Кто знает, что у него в карманах? Нож, травмат, шприц, зараженный СПИДом?

Выйдя из лабиринта, Илья собирался отправиться домой, а не на скамью подсудимых. Объяснить в суде, что он перерезал убийце горло, чтобы не оставлять его у себя за спиной, он бы не смог. Да и себе бы не смог...

Но Илья мог сделать кое-что другое. Пальцы убийцы хрустнули под каблуком его туфли. Парень даже не дернулся, крепко уйдя в отключку. Илья проверил пульс: есть. Живой. Зато теперь точно не противник. С переломанными пальцами на правой руке не повоюешь. Ему теперь сложновато будет даже снять перчатки, надетые, чтобы не оставить отпечатков.

Боль в левом боку напомнила о себе, и Илья осторожно потрогал пропитавшийся кровью свитер. А сам-то он — противник? Сам-то еще повоюет? Просто рассечена кожа или все куда хуже?

Из темноты вынырнул красный викин фонарик, а с секундной задержкой после его появления — и она сама.

— Умерла, — сказала она.

— Кто это был?

— Не знаю. Я не запомнила имени, но помню ее лицо. Он резанул очень глубоко, даже если бы я была медиком, наверное, ничего не смогла бы сделать. Шея же. Артерии. Я пыталась зажать...

Вика была вся в крови. С ног до головы. Но, кажется, не замечала этого. Как не замечала и влажного хлюпанья, раздававшегося, когда она перекладывала фонарик в руке. А еще ее била дрожь. Ее нужно было обнять, прямо сейчас, прижав к себе и погладить по голове, негромко шепча: "Все будет хорошо" и "Ты сделала что могла", но Илья не мог. Не мог заставить себя прикоснуться к ней, залитой кровью так и оставшейся безымянной девушки. Не мог погладить ее по голове, потому что викины волосы — единственное, что еще оставалось чистым, а его руки тоже были в крови. В собственной крови.

Да и его самого трясло ничуть не меньше. Вот только в объятиях он нуждался куда меньше, чем в перевязке.

— Он ранил меня.

— Куда? — Вика моментально взяла себя в руки, собравшись для новой борьбы, теперь уже за его жизнь.

— В левый бок. В ребра.

— Сейчас посмотрим... Подожди... Приподними пока одежду...

Вика отошла к лежащему на полу убийце, и через несколько секунд вернулась обратно, с фонариком и еще каким-то предметом в руках, похожим на мобильный телефон.

— Вот, теперь у нас есть свет! И рация.

Фонарик определенно не был фонариком аниматора. Хранители лабиринта обходили свои владения с белыми фонариками, едва ли чуть крупнее тех, что выдавали игрокам, и света от них было немногим больше. Этот же был настоящим фонарем, дававшим широкий и мощный пучок света. Рация же Илью в данный момент не интересовала совсем.

Илья осторожно задрал свитер и футболку, чувствуя, как последняя отлипает от краев раны. Вика посветила на рану фонариком, несколько раз коснулась кожи пальцами, сдвигая ее, проверяя, насколько серьезно ранение, и наконец подняла глаза.

— Он тебя резанул, да? Не пырнул?

— Вроде бы да. То есть нет. То есть вроде бы резанул.

— Тогда хорошо. Шить явно надо будет, рана огромная, и крови много. Но, по-моему, ничего страшного. Раздевайся!

— По-твоему? Ты кто по образованию?

— НГУ, факультет журналистики, если что. Но у меня двое старших братьев. Я в детстве всякого навидалась.

Илья стащил через голову свитер и футболку, все острее чувствуя боль в разрезанном боку. Протянул одежду Вике, сказал: "Подсвети" и, набравшись смелости, сам взглянул на рану. На "ничего страшного" рана похожа не была. Куда больше она напоминала "ты умрешь в ближайшие минуты". Нож действительно был острым, как бритва, и прошел, кажется, до самых ребер. Рана была неровной и глубокой, и тянулась во весь бок, сантиметров на десять. Края ее отходили друг от друга при каждом движении, и из разреза обильно текла кровь, теперь безо всяких помех стекавшая на джинсы и уже начавшая пропитывать штанину.

В голове промелькнула мысль, показавшаяся до странного важной: хорошо, что телефон он оставил в шкафчике у администратора, а то залил бы сейчас дорогую электронную игрушку кровью.

— Мне нужно в больницу! — дрожащими губами прошептал Илья. Видеть собственную кровь в таких количествах, оказалось куда страшнее, чем даже видеть залитый чужой кровью коридор. Сколько крови он уже потерял? Как определить? Как посчитать? Кажется, что очень много, но когда кровь — твоя, сложно быть объективным.

— Нет, что ты, зачем? — возразила Вика, складывая его футболку в несколько раз. — Домой придешь, зеленкой помажешь, и все к утру заживет!

Илья воззрился на нее, как на ненормальную.

— Ясное дело, тебе нужно в больницу! Только сначала нам нужно отсюда выбраться, сдать полиции этого недоделанного маньяка, а потом — сдать в "скорую" тебя. А пока, чтобы ты не истек кровью... Ну-ка... Приподними руки...

Она приложила футболку к ране, прижала к ней сложенный пополам свитер и связала его рукава под правой рукой.

— Вот. Узел придерживай, ну и левую руку к телу прижми, придерживай повязку. Больше помочь ничем не могу. Ты точно не секретный агент? Не боец спецназа? Я просто почему спрашиваю: я бы сейчас была очень рада, если бы ты оказался агентом национальной безопасности.

— Да обычный я... Повезло просто. Я когда понял, что он ее убивает, что убил уже считай — понял, что я следующий. Вот и кинулся на него. Терять-то нечего. Ну а дальше — само как-то... Успел руку перехватить, прижал его к стене, ну а головой — чисто интуитивно ударил. Больше же нечем было. Теперь-то уж... Все, вон он лежит, опасаться больше некого.

— Я тебе огорчу сейчас немного...

Викин голос все еще дрожал, как и голос самого Ильи. Наверное, этим и объяснялась их взаимная бравада: попытки за иронией скрыть собственный страх.

Вика нырнула в темноту на несколько секунд, а затем вернулась к нему, держа в руках нож. Внушительный стальной клинок, заляпанный кровью.

— Смотри.

— На что? Ну нож. Зря ты его в руки взяла. Отпечатки оставишь... Мало ли...

— Я его не просто взяла, я его теперь не выпущу. Внимательно смотри.

— Да на что смотреть-то?

— Это не тот нож. Не тот, которым убили Колю.

Илья мысленно перенесся обратно в тот момент, когда убийца впервые показался из темноты лабиринта. Черная мантия, сливающаяся с темнотой позади него, блестящая сталь в руках. Рост, комплекция — вроде примерно те же. Единственное отличие — маска, но ее убийца мог снять в любой момент. Наверняка она уменьшает угол обзора, мешает при охоте на людей. А нож... Большой, внушительный кухонный нож. Вроде этот... Но Вика считает иначе...

— У того был шеф-нож. А у этого — сантоку.

— Мне это ни о чем не говорит.

— Сантоку — это японская версия шеф-ножа.

— Если они одинаковые, то...

— Да не одинаковые они. Я на кухне с пяти лет, я сантоку видела в десятке исполнений, как и европейские шеф-ножи. Они разные. Я не перепутаю! У шеф-ножа, кстати, кончик более острый, так что может ты благодаря этому жив остался. Вполне может быть, что шеф тебе бы меж ребер вошел, а не просто скользнул по боку. Короче, у нас два убийцы, а не один.

— Минимум два, — поправил Илья, — максимальное количество не ограничено.

— Согласна.

В свете мощного фонаря они смогли, наконец, осмотреться в лабиринте. Стальные стены имели чуть более двух метров в высоту и соединены многочисленными металлическими стяжками, удерживавшими всю конструкцию вместе. Потолка у лабиринта не было. То есть был, но очень высоко, метрах в пяти над их головами. И, посветив вверх, Вика тут же выключила и спрятала фонарь. Слишком ярким был его свет. Слишком приметным. Он был сигналом: "Мы здесь. Приди и убей нас!"

Снова спина к спине. Темнота, расступившаяся, когда казалось, что опасность миновала, снова навалилась на плечи, снова сдавила горло. Левый бок горел огнем, ноги гудели, глаза устали от резких перемен освещенности, сердце стучало о ребра...

— Вика, по-моему, нам в тайную комнату лучше не ходить.

— Согласна. Я тоже об этом подумала. Только нам нужно идти к ней. Не в нее, а к ней. И затаиться...

Викин голос опустился до шепота.

— Мы должны увидеть этого второго первыми. И напасть.

— Да. Потому что сейчас он не знает, где мы...

— Но мы должны проверить...

— Да... Ты не помнишь, как направлена камера в тайной комнате?

Илья задумался, вспоминая. Войдя в тайную комнату, они исследовали ее всю, в деталях, еще не зная, что им предстоит делать в лабиринте. Десять растерянных, но смеющихся в лицо темноте человек обошли всю комнату и заглянули в каждый ее угол. Потрогали все, что можно было потрогать, а потом, убедившись, что в ней нет ничего, кроме прилавка с 12-ю углублениями под золотые кирпичи, и одного кирпича, указывающего на то, что именно следует искать — двинулись назад, в темноту. Конечно, они помахали руками камере. Она висела под потолком, в дальнем правом углу, но как она была направлена...

— Кажется, она смотрит на дверь. На обе двери.

Стальная дверь выхода была расположена слева от завешенного металлическими цепями дверного проема, ведущего в тайную комнату. Цепи, как выяснилось, не только жутковатый элемент декора. Цепи здорово гремят, ударяясь о стальные стены лабиринта, чем и воспользовался аниматор, как только шум в комнате немного утих. Визгу было много.

— То есть, как только мы войдем, даже если просто заглянем посмотреть, нас увидят?

— Да.

Их мысли бежали параллельно. Мозговой штурм в темноте. Мозговой штурм перед лицом смерти! Более эффективной стимуляции работы мозга невозможно представить.

— Знать бы, есть ли у камеры микрофон...

— Думаю, что нет, — ответил Илья. — Зачем? Пока мы ждали, когда нас запустят в лабиринт, администратор иногда посматривал на монитор у себя на столе. Звука не было. Может он, конечно, может его включить или надеть наушники, но зачем он нужен? Вспомни инструктаж: зайти в комнату, помахать камере руками. А с аниматорами админ наверняка держал связь по рациям. Которые убийцы у них отобрали...

Кто-то координировал убийц, запущенных в лабиринт. Убивал не свихнувшийся одиночка, убивали как минимум двое, знавшие, на что идут, и чего хотят. И кто-то стоял за их спиной, давая указания... И придя в тайную комнату, они лишь дадут понять убийце, где они...

Хотя с другой стороны...

— Вика, у меня есть план. Хреновый, но план.

Вечно бродить по лабиринту они не могут. Убийцы располагают временем, а они — нет. Никто не кинется их искать еще несколько часов. Когда забеспокоятся родные всей аниной команды, приглашенной на день рождения? Когда его собственная жена подумает: "А чего это он не звонит?" Часа через три, не меньше. Он же на квесте, а потом, по плану, все они должны были поехать в кафе. Пить и отдыхать, поздравлять и восхвалять любимую именинницу. Не берет трубку? Естественно, наверняка поддат и увлечен беседой. Нет повода для беспокойства. Наверняка подобным образом будут рассуждать родные и близкие остальных игроков.

Два — три часа. Достаточный ли это срок для того, чтобы выследить двух человек в темноте лабиринта и перерезать им горло? Илья думал, что достаточный.

Никто не придет их спасать.

Наверняка после них записана еще одна группа. А после нее — еще одна. Наверняка входная дверь сейчас закрыта и на ней висит табличка. Что-нибудь о технических причинах и извинениях за неудобства. Может быть, сейчас кто-то уже строчит негативный отзыв на "Фламп": "Мы — бронировали, мы — пришли, а они — козлы!" Может быть, кто-то звонит по телефону, указанному в справочнике... И тот, кто сейчас сидит за стойкой администратора, отвлекшись от созерцания монитора с картинкой из тайной комнаты, отвечает разгневанному посетителю: "Простите, что так получилось. У нас внештатная ситуация. Трубу с горячей водой прорвало, весь лабиринт залит! Но мы вам предоставим скидку 99% на следующее посещение! Да, позвоните завтра!"

Закрытая дверь квеста — не повод звонить в полицию. Поэтому времени у убийц — много, а у них — в обрез. Поэтому они должны перехватить инициативу!

— Мы можем сколько угодно махать руками в камеру — дверь нам не откроют. Мы заперты. Значит, нам нужно заставить того, кто снаружи, открыть нам дверь. Для этого нам нужно взять в заложники одного из убийц. Я, кстати, думаю, что преступников всего трое. Один — координатор, двое — исполнители, запущенные в лабиринт. И один уже в нокауте.

— Почему трое?

Илья пожал плечами.

— Интуиция. Они задумали массовое убийство. Я не знаток уголовного кодекса, но, по-моему, это от 10 лет до пожизненного. Чем больше участников, тем больше вероятность провала. Тем больше вероятность, что кто-то сдаст остальных. Если бы ты хотела убить команду игроков квеста, сколько бы ты наняла людей?

— Двоих, — не раздумывая, ответила Вика, — сама осталась бы снаружи, контролируя вход, а двух своих наймитов отправила бы внутрь с оружием. Убить 10 человек — это не котенка притопить, не ко всем получится подкрасться сзади и полоснуть ножом по горлу. Кто-то может оказать сопротивление. Кто-то — убежать, и его придется искать по лабиринту. Двоих. Но у нас с тобой один уже есть. Давай просто притащим его в тайную комнату, покажем в камеру и приставим к его горлу нож. Красноречиво?

— Нет. Во-первых, мы не знаем, насколько он ценен для оставшихся двоих. Может, они готовы легко им пожертвовать? Может, они будут даже рады его смерти? Мертв, значит, не выдаст. Мертв, значит, ему не нужно платить. И в любом случае, с нами здесь, в лабиринте, остается еще один... Ему спешить некуда, он может подождать, пока мы не отвлечемся, не совершим ошибку... Сколько часов ты сможешь стоять, держа нож у горла заложника?

Илья опустил вопрос "И сможешь ли ты действительно перерезать горло?"

— Логично. Значит, нам нужен второй. Нам нужно его выманить. А приманка, на которую он клюнет...

— Это мы!

— Да. Пойдем.

Спина к спине, рука на уровне глаз, внешне все как прежде. Но внутри — все иначе. Еще несколько минут назад они были испуганной дичью, а сейчас они стали охотниками. Испуганными, но охотниками.