— Угу. Фальшивит! — согласился я, стыдливо думая, что если мой лучший друг не уберется из квартиры ближайшие полчаса, то будет свидетелем моего засыпания и выпадения из реальности.

Но положение спас мобильный телефон Прохоренко. Да здравствует технический прогресс!

— Алле! Ой, Машенька, привет! Конечно! Нет, как я мог забыть о тебе, красавица?! Да, как и договаривались! Целую, — пролепетал друг, словно венецианский ловелас, и только после того, как положил трубку в карман джинсов, треснул себя по лбу. — Я ЗАБЫЛ!!!

— Не та ли это Машка из бухотдела? — поинтересовался я, хотя заранее знал ответ.

— Она самая. Прелестнейшее создание, правда?

— Определенно.

— Слушай, я побежал. Ты прости, но ради попытки устроить свою личную жизнь, я все-таки рискну тебя покинуть! — Димка стал собираться. А я, зная о рассеянности друга, осмотрел внимательно гостиную, чтобы "похититель женских сердец" ничего не забыл.

— Можно подумать, она у тебя не налажена. Личная жизнь, — сказал я как можно громче, ведь Прохоренко уже натягивал ботинки в коридоре.

— Ты не обижаешься, брат? — напоследок поинтересовался он и, удовлетворившись моим отрицательным ответом, откланялся. — До встречи, друг! Поправляйся!

Не прошло и пяти минут, как входная дверь подверглась очередной атаке. Я прошлепал открывать, уже заранее зная, что это Прохоренко, который никогда не отличался внимательностью, пришел забрать что-то забытое впопыхах.

— Я так и знал, что ты БАЛБ... — я не договорил, так как совершенно не ожидал увидеть его.

Загородский стоял на пороге моей квартиры с двумя пакетами из супермаркета, забитыми под завязку, и всматривался в мое лицо, словно на предмет наличия внешних повреждений. А я вновь почувствовал, что температура стремительно подскакивает вверх. Оставалось только выяснить, были ли это происки вражеского вирусного десанта, или присутствие этого зеленоглазого чудовища на моей территории "святая святых", в моем жилище, мешало мне прийти в себя.

— Калинин, ты так и будешь держать меня на пороге? — опять издевательский насмешливый тон. Я виноват что ли в том, что Загородский — последний человек, которого я ожидал здесь увидеть. — У меня пакеты тяжелые...

— Ээээ....— протянул я, чисто автоматически освобождая моему однокласснику путь на кухню. — Привет, Миша...

— Доброго вечера! Как самочувствие? Хотя сам вижу, что херовое, — неожиданно бурно заговорил Михаил, стоя ко мне спиной, и выкладывая из пакетов продукты и лекарства.

— Я... я не ожидал тебя здесь увидеть, — признался я и смачно высморкался.

— Я сам от себя не ожидал...— прозвучало совсем тихо. Но затем уже громче: — Решил, что навестить тебя будет правильно, тем более, что с Ником вы сегодня познакомились. Он рассказал, что с утра ты был плох, и захотелось побыть добрым самаритянином.

— Да. Его с утра я тоже не ожидал, — добавил я, поражаясь, насколько мой персональный кошмар разговорчив сегодня. — Я просто собирался спать.

Это была подлая ложь. Потому что, как только он появился здесь, сон вышибло напрочь. Загородский просто ухмыльнулся и сказал, скорее скомандовал:

— Калинин, ложись-ка ты в постель. Я тебе сейчас чай травяной заварю. А то твое дрожащее субтильное тело просто кричит о том, что болеешь.

Странно, но я послушался. Странно, но я обрадовался, что он здесь. Странно, но я был счастлив, что смог увидеть, как он проявляет заботу. И еще более счастлив, что забота эта направлена на меня.

— Миша, прости меня...— сказал я уже лежа в постели, натянув одеяло до подбородка. Загородский от моих слов застыл на пороге комнаты с кружкой в руке. Его зеленые глаза в свете ночника приняли почти хищное выражение. Казалось, он на мгновение о чем-то серьезно задумался, но пелена вскоре спала с его взгляда и он, как обычно, язвительно произнес:

— С чего вдруг ты уже второй раз передо мной извиняешься?

— Не знаю. Просто чувствую, что должен, — ответил я, искренне так чувствуя.

— У тебя жар, Калинин? — мягко поинтересовался Загородский, ставя настой на прикроватную тумбочку. — Ты уже бредишь.

— Миш...

— Знаешь, я думаю, что пойду. Ты плохо себя чувствуешь и уже довольно поздно. Нужно отдыхать, Калинин. Иначе шефиня сойдет без тебя с ума.

Я хихикнул, на что голова отозвалась небольшой волной боли. А Загородский действительно собрался уходить. Но даже сейчас, ощущая, что температура вновь поднялась до отметки 39.5, я все равно был в здравом уме и крепкой памяти. И я не хотел, чтобы он уходил. Я — убежденный натурал, который десять лет назад оттолкнул его от себя с воплями отвращения, и благополучно испугался его появления в своей жизни снова, не знал, что мне от него нужно. Но и отпускать не желал.

— Миша, останься, пожалуйста...— сам себя шокируя, попросил я, чувствуя, что черепная коробка, налитая свинцом, и уставшие глаза требуют отдыха. — Я не люблю быть один, когда болею.

— Я не думаю, что это хорошая идея, Калинин. Ты сейчас слаб, болен и вполне вероятно, что это просто временное желание побыть в моей компании. Будет очень печально, если я наступлю на те же грабли...

— Пожалуйста...

Уже проваливаясь в блаженную дремоту, я слышал его обреченный вздох. И его предложение спать на диване в гостиной и в случае проблем, звать его. Тогда, уже еле ворочающимся языком я намекнул:

— Меня знобит, Загородский...

— Принести еще плед?

— Это не поможет...

Снова обреченный вздох. И я чувствую, как кровать прогибается под тяжестью его тела. И думаю, что я — самый настоящий кретин. И ощущаю тепло его тела в нескольких сантиметрах от моего, покрывшегося испариной от высокой температуры и дрожи. И слышу его голос:

— И ты будешь не против, если педик своими педиковатыми руками до тебя дотронется?

Уже провалившись в цепкие объятия Морфея, я двигаюсь ближе, впечатываясь спиной в его живот и грудь, устраиваюсь поудобнее в кольце его сильных рук и отчаливаю в продолжительный глубокий сон.

Надеюсь, я дал достаточно утвердительный ответ?

-4-

Утро встретило меня запахом кофе, грохотом где-то на кухне и трехэтажным матом. Я сразу же подскочил на кровати, пытаясь понять, кто находится в моей квартире. И только спустя мгновения вспомнил, КТО лежал этой ночью рядом. Щеки предательски заалели, и оставалось только радоваться, что Загородский меня сейчас не видит.

Я чувствовал, что температура еще высокая, но голова уже не болела, и горло, кажется, тоже немного успокоилось. Поэтому я встал с постели в приподнятом настроении, и, стараясь запрятать неловкость и смущение от присутствия Михаила в своей квартире и своей жизни куда подальше, прошлепал на кухню.

Загородский стоял у плиты в брюках и рубашке, помешивал что-то на сковородке и сопел что-то себе под нос. Я застыл в дверном проеме и уставился на его широкую спину. И внезапно в моем еще сонном сознании возникла запоздалая, но справедливая мысль: "Я подпустил его слишком близко". И именно сейчас, наблюдая за этим взрослым уверенным в себе мужчиной, я понял, что боюсь его. Боюсь его дальнейших действий. Боюсь, что что-то между нами необратимо сдвинулось с мертвой точки. "А что же мне от него нужно?" — было последним, что я подумал, когда добродушный голос произнес:

— Неужели моя спина так интересна для разглядывания, Калинин?

— Доброе утро, Миш, — я присел на краешек стула и налил большую чашку горячего сладкого кофе с корицей. Говорят, настоящий кофе нужно пить несладким. Изверги! Это же гадость!

— Как самочувствие? — поинтересовался Загородский, поставив передо мной тарелку с сырным омлетом. Ням! — Ты так забавно выглядишь. Как воробей нахохлился.

— Я же болею. И я не воробей, — промямлил я, пережевывая завтрак и жмурясь от удовольствия.

— Не ожидал от тебя такого вчера. Я думал, ты ко мне на пушечный выстрел не подойдешь. Видимо, во время болезни твои инстинкт самосохранения и здравомыслие притупляются,— задумчиво проговорил Михаил, глядя мне в глаза. И почему он всегда так пристально в них смотрит?! Словно без слов может прочитать все, что я думаю. Всегда таким был.

— Миш, давай поговорим,— начал я неуверенно. Должно быть, в моих глазах отразились испуг, неуверенность и сомнение, так как:

— Не надо меня бояться, Калинин, — голос серьезен, как никогда. — Неужели ты думаешь, что я тебе что-то плохое сделаю?

— Нет. Я так не думаю, — я старался звучать как можно убедительнее.

— И тем не менее, ты продолжаешь от меня отдаляться. Не переживай. Я не буду к тебе приставать. Это произошло всего один раз и больше не повториться никогда.

— Миш, дай же мне сказать...

— В этом нет необходимости. Я и так знаю, что ты хочешь сказать. Всегда знал. Видишь ли, тебя всегда было легко прочитать. Ты еще с детства был таким наивным, открытым, чистым. Я даже завидовал. Я скуп на эмоции, поэтому не могу быть открытым со всеми подряд...— он сделал почти МХАТовскую паузу, а я не знал, чем ее заполнить, потому что окончательно запутался.

— Я пойду. А то шефиня и меня занесет в черный список. Ужас! — картинно закатил глаза Загородский, и поднялся со стула.

— Миша, я же...

— Расслабься. И даже не пытайся разобраться...Просто забудь. И поправляйся скорее.

В воскресенье утром мне позвонил Прохоренко, и чуть ли не визжа в трубку, аки красна девица, проинформировал:

— Друг, сегодня мы идем в ресторан. Я, Машуля, ты и ее близкая подруга. Понимаешь, к чему я клоню?

— Нет.

— Ну, брат, у тебя от гриппа мозг разжижаться начал, что ли? Двойное свидание. Ужин, Темыч, ужин.

— С каких это пор ты работаешь сводником? — осведомился я, уже заранее зная, что соглашусь. И пойду на свидание вслепую.

— Обижаешь. Я, можно сказать, с пеной у рта пытаюсь устроить твою личную жизнь!

— Хорошо-хорошо. Во сколько?

— В семь. В ресторане "Элегия", — я даже присвистнул, ведь ресторанчик был непростой. Можно сказать золотой.

— Договорились, — я отключился. И подумал, что думать постоянно — очень вредно для здоровья. Особенно, когда в строгий ход и логический порядок твоих дум врывается зеленоглазое чудовище, готовящее вкуснейший кофе с корицей и омлеты.

Девушку звали Настя. Анастасия. Красивое "царское" имя. Она заметно стеснялась, как впрочем, и я, поэтому показалась мне скромной и тихой девушкой. Когда мы разместились за столиком в "Элегии" и уставились в меню, попутно просматривая цены, и мысленно молились, чтобы девушки оказались сидящими на диетах, сытыми, ветерианками, да кем угодно, лишь бы заказывали в меру. Мы с Димкой, как никак были джентльменами, так что один приличный кутеж здесь заметно бил по нашим карманам. Но послав к черту снобизм, мы принялись развлекать спутниц беседой и ждать, когда принесут заказ.

У Насти были красивые серые глаза, не обладающие глубиной или необычными искорками, но удивительно ясные и добрые. Светлые волосы, подстриженные "под каре", четко, но правильно очерчивали ее аккуратненький профиль. И фигурка у девушки была потрясающая. Я внутренне опасался, что собеседник из нее получиться не ахти какой, но мои тревоги не оправдались. Им просто суждено было рассыпаться прахом, перед Настиными интеллектом и эрудицией.

— И кем же вы работаете Настя? — полюбопытствовал я, все еще обращаясь к девушке на "вы".

— О, я работаю медсестрой в больнице и попутно учусь на дизайнерском факультете.

— Такие разные профессии. Почему же на дизайнерский факультет пал ТВОЙ выбор? Прости, что сразу перехожу на "ты".

— Все в порядке. Я и сама хотела тебе это предложить. Просто я очень люблю рисовать, составляю неплохие схемы интерьера, да и потом дальтонизмом не страдаю, так что неплохо разбираюсь в цветовой гамме, — она улыбнулась.

— Надеюсь, из тебя получится отличный дизайнер. ...

— А Настюшка у нас умеет предсказывать судьбу! — гордо заявила Маша, поднося к губам бокал шампанского. По-моему мнению, уже лишний.

— Это правда?— учтиво поинтересовался я, хотя в Судьбу верил с трудом, а в тех, кто пытается ее разгадать — и подавно.

— Хм, ну как сказать. Я хорошо гадаю на картах. Я их, можно сказать, "вижу". Это у меня от бабушки. Она научила. Другое дело, что Судьбу никогда нельзя предсказывать, ее можно просто читать.

— То есть, нельзя узнать, что будет? — я всерьез этим заинтересовался. Уж очень интересно моя собеседница рассказывала.

— Можно только обрисовать ситуацию, и то нечетко, только силуэты. Можно сказать, составить предварительный план...Хотя карты тоже иногда молчат.

— Странно, я никогда не верил во всю эту лобуду. Но думаю, что это должно быть интересно.

— Я погадаю тебе как-нибудь...Когда придет время...— загадочно вымолвила Настя, и мне даже показалось, что в ее глазах промелькнуло что-то таинственное...

Вечер прошел в теплой дружеской обстановке. Настя оказалась действительно очень живой и веселой девчушкой. Возможно, подействовало шампанское. Возможно, она просто поняла, что я не "злой и страшный серый волк". В любом случае, я почувствовал, что захочу снова ее увидеть, и просто так это знакомство для меня не пройдет.

Ближе к одиннадцати мы стали выходить из ресторана. Погода была чудесной. Черное небо, усыпанное миллиардами звезд, легкий бодрящий ветерок и свежий воздух. Машка и Прохоренко, будучи в подпитии, были довольны и погодой, и жизнью, и нами, и в первую очередь, собой. Поэтому шли чуть ли не в обнимку, ликуя аки малолетние школьники, сделавшие на раз суперсложное задание. Было забавно за ними наблюдать.

— Тем, я возьму тебя под руку? — нерешительно начала Настя.

— Разумеется, мадемуазель!

Все было чудесно. Абсолютно все...Пока я не увидел идущих нам навстречу Загородского и Никиту, о чем— то оживленно болтающих. Я внутренне возмущался, что в городе полно ресторанов, а их дернуло идти именно в тот, где были мы!

Но присмотревшись повнимательнее, я почувствовал, как кольнуло в сердце. Самым наглым образом. Загородский смеялся. Заразительно и весело. Я никогда не видел, чтобы он так ярко и живо проявлял свои эмоции, а здесь его ничего не сковывало. Но ошеломляющее удивление прошло, так как я осознал: причиной его веселого настроения был Свиридов. Улыбающееся светловолосое "солнце", которое вертелось вокруг него постоянно. Человек, который очень сильно меня раздражал. Именно тем, что был Загородскому кем-то, кем я не мог стать...

— О, какая встреча! — воскликнул Прохоренко, отчего захотелось дать ему смачного пендаля. — Михаил Валерьевич!

Они нас заметили. Подошли и поочередно представлялись друг другу. Но Загородский разом посерьезнел. Потому что увидел, как Настя держит меня под руку и прижимается ко мне, стараясь согреться. Он даже не удостоил меня взглядом. Вновь. И только Никита и подвыпивший Прохоренко спасали ситуацию от попадания в разряд "напряженные".

— Аншанте, прекрасные дамы! — начал Свиридов, целуя поочередно руки нашим спутницам. — Вы тоже решили покутить?!

— Мда, уже откутили свое, — добавил Димка, сияющий аки начищенный до блеска медный таз. Все-таки сразу видно, что они со Свиридовым — одного поля ягоды. Компанейские и разговорчивые. — Ладно, мы пойдем.