Боконист

Квартира Виктора давно представляла из себя некое подобие книгохранилища, нельзя сказать, что книг было огромное количество, но и жилплощадь была не слишком велика. Книги лежали везде, создавая не только впечатление бесконечного интеллектуального поиска, но и ощущение запущенности и беспорядка. Каждый раз, когда Виктору требовалось отыскать нужную книгу, он вспоминал о том, что уже неоднократно обещал себе прибраться и расставить их по местам. Но... руки не доходили. А, может быть, просто было лень.

Виктор прошелся по комнате, листая попадающиеся на глаза книги. Из энциклопедического словаря он выяснил, что волшебство тождественно магии и определяется как "...обряды, связанные с верой в сверхъестественную способность человека воздействовать на людей и явления природы..."

Он зарычал от злобы. Официальное знание в очередной раз огрызнулось явной бессмыслицей — любой, даже начинающий, поэт способен воздействовать своими произведениями на внутренний мир людей, а ученый — на явления природы, пусть и не на все пока, и объяснить это естественными причинами часто бывает чрезвычайно трудно, нужно быть очень умным.

Виктор с раздражением швырнул словарь на верхнюю полку шкафа и, мгновение спустя, был атакован книжным потоком, рухнувшим оттуда. В первой попавшейся книге — это оказался "Философский словарь", он обнаружил вполне разумное и функциональное определение: "магия (она же волшебство) есть прямое исполнение желаний без осуществления целенаправленных действий". Это уже было ближе к делу. Философское определение показалось ему конкретным и наглядным. По крайней мере, стало понятно, как следует изучать это явление. Достаточно зафиксировать исполненные желания, выделить те из них, что не потребовали особых усилий, и... Что дальше? За разъяснениями он решил обратиться к подруге.

Не без труда отыскав нужный номер, Виктор позвонил.

— Послушай, Айрис, что ты имела в виду, когда сказала, что я — волшебник?

— Ничего подобного я и не говорила.

— Ну как же не говорила — говорила.

— Нет, не помню, как я могла такое сказать!

...

(Пропущено пять минут разговора).

— Вспомни, пожалуйста, ты сказала...

— Нет, ничего я не говорила.

— Может быть, ты намекала на то, что я бережно отношусь к своим желаниям? Я действительно не люблю отказывать себе по пустякам. Но достаточно ли этого для того, чтобы считаться волшебником?

— Желания? Какие желания?

— Волшебство связано с исполнением желаний, это знают все дети, поскольку так написано в сказках. Постой, может быть разгадка как раз в этом — ты обратила внимание, что я, как правило, добиваюсь поставленной цели, и сделала вывод — что достигаю я этого не всегда рациональными способами?

— Ты меня окончательно запутал. Скажи прямо — чего тебе надо?

— Я хочу получить ответ на свой вопрос. Неужели я требую слишком много?

— Я отправляюсь по делам. Через десять минут я буду проходить мимо станции метро "Василеостровская". Если нам суждено встретиться, я с удовольствием отвечу на любые твои вопросы.

— Я буду.

*

Виктор занял удобное место у входа на станцию и стал ждать. Его охватило необъяснимое волнение. Он всматривался в снующие взад-вперед человеческие потоки и... нервничал. Подруги не было видно, но он благодарил Бога за предоставленную передышку. Ему хотелось, чтобы она опоздала. У него уже не осталось сомнений в том, что эта встреча полностью перечеркнет его предыдущую жизнь. А если и не перечеркнет, то решительно изменит. Безвозвратно обратятся в прах недавние надежды и тревоги, друзья и враги, невзгоды и радости, работа и представления о жизненном успехе, жалкие потуги заработать достаточные для безбедной жизни деньги и непомерное тщеславие... Все в прах...

Виктору стало страшно. Особой свободой поступков или излишней роскошью его жизнь никогда не отличалась, но это была его жизнь. Это он ее прожил, по собственному разумению, и сейчас, когда перед ним замаячила перспектива отказаться от всего, что до сих пор составляло основу существования, его охватил первобытный ужас.

Его организм сработал как чуткий индикатор — предупредил о неизбежном. Хотелось сопротивляться, биться насмерть, но... с кем? Или с чем?

— Привет, давно ждешь? — подруга подошла по обыкновению незамеченная. Она была красива и спокойна.

— Замерзнуть не успел.

Виктор глубоко вздохнул, с этого мгновения тревоги и предчувствия ему больше не докучали, он забыл о них.

— Мне очень нравится смотреть на тебя, — сказала подруга, кротко улыбнувшись.

Виктору тоже нравилось смотреть на подругу.

— Я давно хотел спросить, почему у тебя такое странное имя — Айрис? Твой папа был поклонником английских аристократок?

— Мой папочка с детства был влюблен в английскую литературу. В шестидесятых он прочитал парочку романов Айрис Мердок, они произвели на него неизгладимое впечатление, вот с тех пор я и стала Айрис. Если бы у меня был брат — папочка называл бы его Ивлином, в честь Ивлина Во. Представляешь, он отказывается называть меня прежним именем.

— Ты не поинтересовалась — почему?

— Когда мой папочка хотел быть оригинальным, ему это, как правило, удавалось. Как-то он сказал мне, что ему очень-очень хочется, чтобы я стала такой же талантливой, умной и научилась так же блестяще работать со словами, как это делает госпожа Мердок. Не уверена, что ему удалось склонить меня к литературной деятельности, но к имени Айрис я привыкла быстро.

— А как тебя зовут на самом деле?

— Предъявить паспорт? Никогда.

Они вышли на Неву и некоторое время шли молча. Виктор любовался сверкающим на солнце куполом Исаакия, иглой Адмиралтейства, полузатопленными корабликами, так и не пригодившихся выкупившим их новым русским. Воздух был необыкновенно вкусен. Можно было подумать, что сама природа склоняет Виктора к напряженной работе, которая неминуемо должна была закончиться выдающимся открытием. Ему казалось, что каждый встречный должен был замереть от счастья — Виктор Кларков с подругой прогуливаются по набережной и заряжаются космической энергией.

— Ты уже догадался, куда мы идем? — спросила Айрис. — Как поживает твое умение предсказывать?

— Разве мы куда-то идем? — решил поиграть словами Виктор. — Мы с тобой гуляем, проветриваемся, совершаем моцион, устраиваем пешую прогулку... Посмотри, как восхитительно сегодня выглядит набережная, неужели можно привыкнуть к прекрасным белоснежным яхтам, курсирующим в такой шокирующей близости от наших жилищ... Ого-го, Петербург — город морской! А вот это кладбище ржавых посудин — где еще ты встретишь такое?

— Нет, нет, мы приглашены в гости. Уверена, что ты обрадуешься.

— Я категорически против. Знаешь ли ты, что самое прекрасное в нашей прогулке? Впервые за многие годы я могу почувствовать себя самим собой. Наконец-то мне не нужно надувать для важности щеки и занудливо рассуждать о пространстве и времени, параллельных мирах и нравственном императиве. Мне не нужно выставляться умным или глупым, или помешенным, или серьезным, или кристально чистым... Я чувствую себя потрясающе защищенным. Ты, наверное, не знаешь, но когда я прогуливаюсь с девицами по набережной, мне положено постоянно смешить их — существует специальный норматив — четыре — пять шуток за десять минут. Это получается — шутка в две минуты. Такова, знаешь ли, норма. И, уверяю тебя, девицы внимательно следят, чтобы этот показатель не уменьшался ни на одну десятую.

— Говори, говори, все равно ты не догадаешься, куда мы идем!

— Почему ты так решила?

— Не вижу радости на твоем лице.

— Чего же стоят тогда твои утверждения, что я умный! Оказывается, я напротив — удивительно недогадливый!

— Неужели еще не сообразил?

— Нет.

— Мы идем к Махову. К твоему дружку Пете Махову. Я решила, что вам следует помириться. Сюрприз удался, согласись. Ты рад? Тогда похвали меня.

Еще бы Виктор был не рад! Да он едва не задохнулся от радости. Грешным делом, он давно молил Господа, чтобы нашелся предлог, который бы положил конец их идиотским пререканиям. Но все произошло так неожиданно и странно. И загадочно. Они не виделись с Маховым почти год. Время пролетело ужасно быстро, но ощущение существенной потери не покидало его. Наверное, они тогда поссорились... И поводом послужило... Виктор не помнил повода, надо думать, глупость какая-то. А может быть они и не ссорились — просто дела и заботы так основательно навалились на обоих, что стало не до встреч с друзьями.

В то время Виктор серьезно занимался теорией. Невозможность применения подходов Общей теории относительности к практической реализации нуль-транспортировки давно уже стала очевидной. Чтобы двигаться дальше, необходимо было освободиться от так называемых временных парадоксов. Работа эта оказалась непростая, Виктор изнемогал от усталости, ему было не до общения с друзьями. Когда же поведение времени в нашем трехмерном мире стало ему понятным, первым, кому он хотел рассказать о своем успехе, был Петя Махов. Виктору хотелось разделить свою радость с другом, но оказалось, что за те несколько месяцев, что они не виделись, Петя успел развестись с женой и исчез в неизвестном направлении.

Виктор буквально изводил своих знакомых, пытаясь разузнать о Махове хоть что-то, но безуспешно... Наверное, надо было обратиться в справочное бюро, но он не сообразил, что эта организация все еще функционирует. А может быть, сработало нежелание лишний раз связываться с государственными службами. Да и откуда им было знать, где Махов снимает жилье?

Конечно, Петя мог существенно помочь в реализации нуль-транспортировки. Обсуждение свежих идей с благожелательно настроенным критиком дорогого стоит.

— Экая длинная пауза у тебя получилась! — хохотнула Айрис. — Так ты рад или не рад?

— Конечно, рад. Ты даже и не представляешь, как это здорово!

— Может быть, и не представляю.

На Виктора навалилось странное чувство нереальности происходящего, какой-то раздвоенности, что ли... С одной стороны, ему казалось, что встреча, которой он так добивался, обязательно приведет к прорыву в познании. А там, глядишь, и Махов запишется в боконисты, когда на собственной шкуре почувствует заботу Господа. Но с другой стороны, Виктор боялся столкнуться с чем-то не столь приятным — вынужденной зависимостью от чего-то чуждого, с нежданным напором извне, обрекавшим его на работу даже против желания.

Виктор поежился.

Уж не настал ли тот самый пресловутый момент, отрицаемый каждым, кто считает себя хозяином собственной судьбы, когда внешние обстоятельства становятся сильнее человека? Он не понимал, радоваться ему или печалиться. Наверное, следовало обрадоваться, потому что его желания стали исполняться, хотя он не совершал никаких целенаправленных действий. Согласно определению это и есть волшебство. Неужели свершилось предсказанное?

Дальнейший путь они проделали молча.

*

Сердце Виктора стучало с неприятной быстротой. С каждым шагом они приближались к цели. Еще немного и он встретится с Маховым. Вот и вернется в его жизнь человек, с которым можно говорить о том, что его по-настоящему волнует — об устройстве Мироздания. Отказаться от реализации теперь будет невозможно. И запрещено будет говорить привычное — если я захочу, у меня обязательно получится. Надо будет делать.

И вот Айрис подвела его к подъезду.

— Это здесь, — сказала она с легкой подбадривающей улыбкой. — Если ты еще не готов, отложим визит до лучших времен.

— Нет, нет, сегодня...

Айрис подошла к лифту.

— Тогда вперед.

— Немного страшновато. Как бы тебе это объяснить — если я сейчас повстречаюсь с Петей, моя жизнь немедленно изменится. Я потеряю право мечтать, мне придется вкалывать. Звучит глупо, но это так. Получается, что я добровольно отказываюсь от своей природной свободы выбора. Понимаешь?

— Но это будет потом. Правда? А сейчас никто на твою свободу не посягает. Воспользуйся ею, если хочешь.

— Как это?

— Развернись и беги домой. Никто про тебя дурного слова не скажет. Но сначала вспомни, много ли радости принесла тебе свобода выбора?

— Звучит разумно, жаль, что я не могу воспользоваться твоим советом, — проворчал Виктор и вошел в лифт. — Уж лучше я сюда...

И вот они остановились перед дверью номер 12, Виктор протянул руку к дверному звонку и нажал кнопку. Дверь отворилась, на пороге стоял Петя Махов. Все тревоги моментально забылись, точнее, стали несущественными. Виктор протянул руку. Рукопожатие получилось крепким.

— Ну, и где ты пропадал целый год? Что-то случилось? — спросил Махов, посмеиваясь и не выпуская его руку.

— Да нет. Все в порядке. Сам понимаешь — дела, заботы...

— Правильно сделал, что пришел. Где ты его откопала, Айрис?

— Там больше нет, — ответила она.

Обстановка квартирки, в которой теперь обитал Махов, выглядела не слишком привлекательно. Компьютер у него был заслуженный, по современным понятиям рухлядь. Не трудно было догадаться, что золотой дождь легких денег на Махова так и не пролился. Видимо, собственная исследовательская работа отнимала у него слишком много сил, так что на заработки времени не хватало. Представить, что Махов способен не размышлять о Мироздании, Виктор не мог.

— Извини, — решил уточнить Виктор. — Я не в курсе твоих нынешних интересов, но подозреваю, что ты продолжаешь считать Вселенную открытой системой. Не веришь в темную материю?

— Не верю.

— И можешь это доказать?

— Могу. Только никто не слушает.

Виктор с облегчением отметил, что Махов остался прежним. Это была лучшая новость за последний год. Появился шанс убедить его, что сотрудничество может быть взаимовыгодным. Например, с помощью нуль-транспортировки можно будет попытаться выйти из нашей Вселенной. Это ли не самый наглядный способ доказать, что Вселенная открытая система? Махова это должно заинтересовать.

— Мне пора на кухню, мальчики, — сказала Айрис. — Сварю-ка я вам кофе, добавлю вкусноты в ваши разговоры. Печенье я принесла с собой. Обещаю, что будет вкусненько.

Она ушла. И Виктор решился. Пора было хвастаться достижениями и подводить промежуточные итоги. Странно посвящать свою жизнь исследованиям, о которых нельзя рассказать даже близкому другу. А если уж и Махов посчитает его сумасшедшим, значит, так оно и есть, и с этим следует смириться. Он коротко, чуть сбивчиво рассказал о самом интересном в своей работе. Махов его внимательно выслушал.

— Я искал тебя, — тихо сказал Виктор, закончив. — Мне нужна твоя помощь.

— Так и знал, что ты по-прежнему занимаешься нуль-транспортировкой.

— Получается, вот и занимаюсь.

Тихонько скрипнула дверь, и из кухни на середину комнаты выплыла великолепная черная кошка. Хозяйка дома. Она холодно оглядела Виктора огромными желтыми глазами, явно осталась недовольна его внешним видом и, демонстративно устроившись посередине комнаты, принялась доводить свою природную красоту до совершенства.

— Хороша! — с теплотой в голосе сказал Махов.

Он запустил руку в этот мягкий черный комок и стал почесывать его и мять, приговаривая: