Телохранитель

Вадим вздохнул, поднялся и подал ей руку, придерживая за локоть. До тела в малиннике она шла, спотыкаясь и озираясь вокруг, в любую секунду ожидая выстрела и не понимая, зачем настояла на своем.

Среди изломанных кустов лежал один из тех, кого она видела на платформе — один из двоих обломов, которых она приняла за обычных дачных отдыхающих. Земля, ветви, листья и само тело были в крови, а вместо лица над шеей было что-то, похожее на сломанную половинку арбуза.

— Боже мой... — Кристина прижала ладонь к губам, сдерживая тошноту, и отвернулась, закрыв глаза. — Почему он такой... странное лицо...

— Потому что моим единственным оружием был топор, и пришлось действовать по ситуации. Лезвие прошло далеко... тебе не надо все это видеть и слышать, Кристи, пойдем обратно. Ты убедилась, что это не встанет?

Кристина обняла его, почти повиснув безвольно, и ладонь ощутила что-то ребристое и холодное за поясом джинсов на спине. Вздрогнув, она вскинула к Вадиму испуганные глаза:

— Зачем ты взял это?

— Я так полагаю, что еще есть вероятность визита подобных гостей. Я больше не хочу быть безоружным при этом. Пойдем в дом, — уже почти приказал он, и Кристина послушно поплелась обратно.

Вернувшись, она упала на диван и закрыла лицо руками. Повезло. Просто повезло. Повезло, что тот не попал в Вадима, что у него появилась возможность защитить себя... И ее? Возможно, это уже не акция устрашения, и они действительно решили просто убить их обоих?..

— Господи, когда же это все кончится... — прошептала она обреченно. — Это никогда не кончится...

Вадим прошел к столу, взял из кармана висящей на стуле рубашки сигарету, закурил и вернулся к ней с бокалом, доверху наполненным вином.

— Пей, — непререкаемым тоном велел он, и Кристина покорно проглотила все до капли, едва не подавившись. — А теперь говори. Я жду.

— Он... он хотел убить тебя...

— Об этом, знаешь ли, я уже догадался. Выкладывай, почему.

Таким тоном Вадим никогда еще с ней не говорил, и Кристина даже перестала всхлипывать.

— Я... — стараясь объясняться связно, пробормотала она, — я... я референт... ну, секретарша, если проще...

— Я знаю, что такое референт, — ледяным тоном перебил он. — Дальше.

— Прости... у нас вечер был, вечеринка для сотрудников — приличная, дорогая, с оператором, и все записали на кассету... Было... было весело... — она опять всхлипнула, но тут же подобралась и продолжила: — А мне запись не дали — шеф сказал, что это он для себя писал... и унес в кабинет, поставил там у себя... А я подумала — что ж такое, я же тоже там... ну, и... и потихоньку к нему вошла, когда он отлучился, и кассету взяла, чтобы дома переписать и обратно поставить...

Кристина уронила голову на руки, растеряв остатки самообладания вдруг и напрочь, больше не имея сил связать ни слова, и зашлась в плаче. Голова снова кружилась, только теперь не от вина и счастья, а от бессилия и страха, от мертвого, беспросветного отчаяния. Вадим затушил сигарету и тут же взял новую.

— Дальше, — велел он, щелкая зажигалкой.

— Я кассеты... — сквозь слезы выдавила Кристина, — кассеты... перепутала... Там тоже вечер был какой-то, только не наш, а с какими-то шлюхами, и шеф мой там же... и мужик еще какой-то... Я потом поняла — это они с каким-то бандитом были, а я даже не знаю, с каким... и о чем там говорили, не понимаю... А обратно я поставить не смогла...

— Значит, все это — из-за кассеты, на которой есть запись, доказывающая связь твоего начальника с криминалом, — подытожил Вадим.

— Да! — почти простонала Кристина. — Я утром на работу собиралась, а тут он звонит — кассету, говорит, сучка, принеси обратно, а если к ментам отнесешь, я тебя... закопаю... я пыталась отнекиваться, а он... он... говорит — у меня камера в кабинете стоит, не отпирайся, я все видел... и... и...

— Ясно, — процедил Вадим.

— За мной следят, все время следят, я все время вижу, как за мной следят! Они — это страшно! Понимаешь?! Они убьют нас...

— Ну, это мы еще посмотрим. Пока у них не слишком хорошо получается. Кассета в милиции?

Кристина испуганно вскинула голову:

— Да ты что! Я бы им ее вернула, правда, но они же все равно убьют, а мне эта кассета ни к черту не нужна! Я и к ментам боюсь, и им отдать боюсь, я всего боюсь!.. — она вытерла глаза и посмотрела в потемневшее лицо. — Вадюша, ты прости меня, дуру, что я тебе сразу не сказала, с кем связался...

— Я с кем надо связался, — отрезал тот, глубоко затянувшись, и криво улыбнулся: — Главное теперь — успокойся, поняла? Считай, что теперь у тебя есть телохранитель, который от тебя ни на шаг.

— Толку-то... — пробормотала она чуть слышно, однако от его улыбки стало немного легче. — Это так просто не кончится, ты понимаешь? Вечно бегать я не смогу...

— Мы не сможем, — уточнил он, раздавив окурок в пепельнице. — Но я и не собираюсь.

Кристина замотала головой, страдальчески всхлипнув:

— Ты ничего не сможешь сделать...

— Я не смогу, — согласился Вадим, — но сможет наша система.

— Что?.. — растерянно переспросила Кристина, перестав что-либо понимать; он тяжело вздохнул, подошел к дивану и сел рядом, взяв ее за руки.

— В милицию кассету относить нельзя, — медленно, как слабоумной, пояснил Вадим. — Это ты сделала правильно. Даже если никто из них не куплен, что вряд ли, ты знаешь, как они работают.

— Знаю...

— Молодец. Но есть шанс защититься иначе. Надо отнести запись на телевидение — отдать нескольким каналам, в несколько программ, в газеты — тоже в несколько, а после этого (только после этого!) оригинал отдать прямо в прокуратуру. Не в отделение милиции, а в Генеральную прокуратуру. Я имел дело с прокурорскими и знаю, что говорю. Твой шеф — не такого полета птица, чтобы иметь покровителей и там тоже. А статистика по раскрываемости им все еще нужна.

— Кто нужен? — растерянно хлопнула глазами Кристина; тот посмотрел на нее, как на убогую.

— Им нужно определенное количество раскрытых убийств, краж и преступных группировок в квартал.

Она всхлипнула снова, закрыв глаза, и ткнулась лицом Вадиму в плечо.

— Прости, я слабо соображаю... у меня голова кругом... И мне не нравится все это, я не знаю, это как-то... нереально...

— Предоставь с этим разобраться мне. Или моему опыту ты не доверяешь?

— Что ты, что ты, Господи! — Кристина вдруг испугалась того, что он просто скажет 'как знаешь', развернется и уйдет; ни один нормальный человек не станет спасать дуру, которая упирается и отбивается от него, постоянно упрекая и придираясь. — Я... я все сделаю, как надо, как скажешь! У меня же в... в этом... вообще опыта никакого...

— Хорошо. — Он поднялся, прикрыв глаза и потирая лоб ладонью в задумчивости. — Итак. Первое. Сколько копий ты сделала?

— Да ни одной, ты что! — испуганно пробормотала Кристина. — Я и с этой-то не знаю, куда деваться!

— Зря. Надо сделать — штук пять, лучше шесть. А вот оригинал надо спрятать так надежно, как только сможем. Ты уверена, что эта кассета вообще еще цела?

— Да, конечно, — Кристина вскочила с дивана, бросившись на кухню. Вадим пошел следом. — Я ее дома оставлять побоялась, мало ли... — она опустилась на пол у тумбочки, засунула руку под днище, потом подошла и брезгливо сунула кассету ему. — Вот. Вадюша, Господи, неужели ты правда думаешь, что получится?

Он кивнул, ободряюще приобняв за плечи, и направился к видеомагнитофону в комнате. Вставив кассету, нажал пуск и некоторое время, гадливо скривившись, наблюдал за происходящим.

— Выключи, ради всего святого, — жалко попросила Кристина, теребя его за локоть, — выключи, пожалуйста, я уже видеть этого не могу, выключи!

Вадим отключил воспроизведение, отвернулся от магнитофона и обнял Кристину, прижав к себе.

— Теперь успокойся. Все будет нормально. Теперь все нормально... Боже ты мой, как же тебя трясет... Ну-ка сядь.

Он усадил Кристину снова на диван, поцеловал в лоб.

— Сиди. Я сейчас.

Вадим взбежал наверх, и минуту она сидела вся поджавшись, оглядываясь на окна и прислушиваясь. Ведь где-то был второй, и времени прошло уже достаточно для того, чтобы оправиться от их неудачной попытки и решиться на следующую. И тишина за окнами, нарушаемая только стрекотом сверчков, успокаивала слабо.

Вернувшись, Вадим взял ее за руку, раскрыв ладонь, и высыпал несколько таблеток, сунув в другую руку стакан с соком.

— Выпей, — велел он строго. — Все сразу выпей и соком запей. Через минуту-другую немного придешь в себя.

— Что это?

— Просто очень хорошее успокоительное; я его пил сам когда-то. Там, — он неопределенно кивнул куда-то назад. — Меня после боев тоже поначалу трясло, так что... Просто пей. Это не наркотик, не бойся. И не снотворное.

Кристина выпила, сморщившись, стуча зубами о стекло стакана, проглотила сок и откинулась на спинку дивана.

— Молодец. — Вадим поставил стакан на пол и отошел к столу. — Дыши глубже.

— Мне уже легче... — тихо сказала она, закрывая глаза. — И сердце уже так не колотится... А зачем ты их с собой таскаешь?

Он передернул плечами, усмехнувшись.

— На всякий случай. Например, попадется взволнованная девица... Не беспокойся, твой избранник не наркоман. Вина не предлагаю.

— Нет, нет, я знаю — нельзя с успокоительным... Ты пей, если хочешь, я не обижусь, что в одиночку... а я прилягу пока, голова кружится...

Вадим оглянулся, проследил, как она ложится, вытянув ноги, прикурил и, отвернувшись, отхлебнул вина.

— Ой... — донеслось вдруг из-за диванной спинки. — Ой... Вадюша, у меня все тело как будто онемело...

Он молча затянулся, глядя в окно, долил в бокал красного вина. Кристина судорожно вздохнула, попытавшись подняться, и закрыла глаза от навалившейся слабости.

— Пожалуйста, подойди, ты где? — еле шевеля языком, выговорила она.

Вадим затянулся снова, выпустив струйку дыма в потолок, и, пристроив сигарету в пепельницу, стал надевать рубашку.

— Я пошевелиться не могу, пожалуйста, подойди ко мне... — уже почти прошептал испуганный голос. — Я же слышу — ты тут...

Он не обернулся; достав мобильный телефон, набрал номер и коротко бросил в трубку:

— Подходи.

— Вадим... — голос у Кристины стал слабым, как шелест. — Господи, со мной что-то... я дышать не могу, и голова кружится... что...

Она хрипло вдохнула, с трудом проталкивая воздух сквозь вдруг сжавшееся горло. Тот молча взял пепельницу, рюмку с водкой и зашагал к дивану.

— Ва... а...

Кристина смотрела в потолок широко раскрытыми глазами, ловила воздух побелевшим ртом; когда он приблизился, взгляд был полон паники.

— Ты... — чуть слышно вырвалось. — Ты...

Вадим смотрел на нее сверху вниз с бесстрастным лицом, и Кристина вдруг с ужасом увидела, какие холодные на самом деле у него глаза — ледяные, нечеловеческие, и лицо, это лицо было совсем чужое... И это не лицо двадцатилетнего дембелька; это взрослый человек, теперь было видно, ясно, как день, этот мальчишка — взрослый мужчина, может даже, старше нее, и просто невозможно было поверить, что она хоть на минуту могла допустить обратное. 'Трясло после боев' — его? Невозможно; ведь это лед, просто кусок льда, не человек... И взгляд, Господи, что за взгляд... Как можно было хотя бы вообразить эти страшные глаза смеющимися, ласковыми, хотя бы просто участливыми; ей ли недавно казалось, что они не могут убить? Убить...

Не может быть. Просто не может быть. Не он. Не ее. Не может быть. Она просто чего-то не понимает...

Вадим наклонился, бросил наполненную водкой рюмку на ковер и положил сверху недокуренную сигарету. В тумане, застилавшем глаза, Кристина увидела, как постепенно начинает тлеть и загораться синтетический ковер, пропитавшийся спиртным. Этого не может быть, подумала она снова, не имея сил шевельнуться, хотя бы просто крикнуть. Не может быть.

Второй виденный ею на платформе облом вошел в дверь через минуту — вошел, озираясь и супя брови, недоуменно глядя на лежащую Кристину и тлеющий ковер, по которому уже начали расползаться разноцветные языки пламени.

— Типа... не понял, — оторопело пояснил он.

Вадим молча поманил его рукой, а когда тот подошел, растерянно глядя на горящее пятно на ковре, ударил его в горло. Тот всхрипнул, повалившись, и получил еще один удар, выбивший из него сознание.

Вадим обшарил его карманы, вынул бумажник, сотовый и документы, сдвинул Кристину к спинке и уложил бесчувственного парня рядом с ней. Потом перенес от стола бутылку с водкой, бокал и бутылку с вином. Расставив все рядом с горящим пятном на ковре, оценивающе оглядел и покосился на стол. Стирать отпечатки нет смысла — огонь уничтожит все...

Он поднялся наверх, снес свою сумку, убрал туда кассету. Все? Наверное. Приблизившись к дивану, Вадим коснулся тонкой шеи Кристины пальцами. Пульс был.

Ковер уже горел ярко, красочно, но все же он, достав зажигалку, запалил край тюлевой занавески на окне и уголок свисающей со стола скатерти. Когда он осторожно, по стенке, вышел, ковер уже полыхал, наполняя комнату едким удушливым дымом.

За дверью он остановился и посмотрел на часы.

Одиннадцать.

* * *

— Ваши пять штук. Прошу.

Вадим молча забрал пачку, сунул в барсетку. Тот нахмурился.

— Пересчитать не хотите?

Он бледно улыбнулся.

— Зачем. Там все.

— И, кстати... вам не кажется, что мы могли бы... э-э... обсудить стоимость ваших услуг? По-моему, пять тысяч — несколько... перебор.

— Скажите спасибо, что не десять, — тихо возразил Вадим. — И то — потому что меня об этом попросили.

— Кхм... — тот отвел взгляд в сторону и невпопад улыбнулся. — Конечно... Кстати, о знакомствах. Вам ведь совсем-совсем случайно не приходила в голову мыслишка наделать копий с кассеты?

— Вам рекомендовали меня, потому что я делаю дела чисто и честно.

— Чисто? Да, труп с рубленой раной вы спрятали чисто. Не спрашиваю, где. Но она! Вы ее траванули! А если экспертиза?

Вадим посмотрел на него безвыразительно.

— Препарат разлагается через два-три часа. Следов нет. Ваш бык был без сознания, но дышал. Она тоже была еще жива. Значит, экспертиза покажет, что это не убийство и поджог: в легких будет копоть. Вы довольны?

— Хм... довольно рискованно вы это провели. А если б он очнулся раньше?

Вадим усмехнулся уголком рта.

— Не очнулся бы. К тому же, вы ведь приставили ко мне контролера. Полагаю, ему были даны указания исправить ситуацию в случае осложнений? — Вадим посмотрел на нанимателя в упор. — Или вы направили его просто следить за мной?

— Что вы... Конечно, нет... — неловко засуетился тот, пряча взгляд в стол. — Ну... сами поймите — я ведь должен был быть уверен... Он вам мешал?

— Нет. Даже в каком-то смысле помог. Отвлекал на себя внимание.

— Тогда... — наниматель замялся на секунду, потом, набравшись духу, выпалил: — Тогда какого черта вы убили его!

— Он видел меня за работой. Вы были в курсе моих правил — никаких свидетелей.... — Вадим окинул взглядом побелевшее лицо человека напротив, чуть заметно улыбнулся. — Не беспокойтесь. Вы не видели меня в деле, стало быть, строго говоря, свидетелем не являетесь.