Время охотников прошло

Руки оказались по локоть в крови, маска лежала где-то среди изломанной мебели, но ему не хотелось даже начинать искать ее. Нужно забрать ножи. И лицо.

Убийца усмехнулся, вырвал из женщины нож, перевернул ее на спину. Что может доказать смерть человека лучше лица? Убийцы всегда забрали лица, чтобы доказать свою верность и жестокость.

Идуну это нравилось. Он наслаждался этим процессом, словно маньяк, настигший новую жертву.

Убийца принялся резать.

* * *

Когда-нибудь этот город захлебнется в собственной грязи. Когда-нибудь зловоние сотрет остатки разума множества безумцев, и улицы затопит кровь. Ублюдки будут плодиться и размножаться, разлагая общество изнутри, и еще глубже погружая его в реку нечистот.

Хоккель — гниющая рана на и без того больном теле мира. Здесь рождались сотни людей, лишь для того чтобы стать однажды ворами, убийцами или проститутками. Город пожирает сам себя. И отравляет всех, кто к нему приближается.

Улицы города наполнятся кровью. Здесь это столь же естественно, как воздух. Она стекает с крыш, уходит в стоки. И забивает их. Сточные воды больше не могут уходить. Кровь смешается с дерьмом и кровью, начнет топить улицы. Похоть и жажда убийства заполнят людей.

И все это выплеснется наружу.

Вот тогда и настанет конец Хоккелю. Мерзейшему из городов, приютившему лишь грабителей, убийц и маньяков. Город будет уничтожен.

Его нужно уничтожить.

Но я не могу сделать этого. Только не сейчас. Я слышу лишь безумие. Я чувствую его. Оно зовет меня. Я видел эту тень. Я видел.

Это жажда, подчинить которую просто невозможно.

И я подчиняюсь ей. На краткий миг она завладела моим телом, указала путь. И исчезла. Она вернется, но то будет потом.

Сейчас я должен был что-то изменить.

* * *

Идун выпрыгнул из окна поместья, забрался на пристройку возле забора. Мгновение, и он оказался уже недосягаем для сонных охранников, чья хозяйка уже давно лежала в луже собственных слез и крови.

Убийца скользил. Ходили бродяги и калеки, а он скользил. Тени, казалось, толкали его дальше. Шаг за шагом. Кровавый трофей уместился в небольшом кармане на поясе, ножи вновь были спрятаны, чтобы не провоцировать стражников.

Теперь все увидят его мастерство. Все признают его! Он вновь станет лучшим, величайшим! Одна ошибка могла перечеркнуть тысячи побед, но теперь все будет хорошо. Теперь он будет прощен.

Удара он не увидел, равно как и нападавшего. Идун споткнулся. Что-то сильно ударило его по затылку, а затем и в плечо. Опытный убийца извернулся, полоснул ножом, но задел он лишь воздух. А противник меж тем продолжил атаку.

Левую штанину разорвало, из пореза брызнула кровь. Идун ударил ножом вновь, но результат был тем же. Убийца ударился спиной о корявую телегу. Доски были гнилыми и не смогли выдержать такого напора.

— Сука!

Убийца попытался встать. Кулак быстро заставил его передумать. Боль в затылке стала невыносимой. Поток ругательств иссяк, когда нападавший что-то вложил ему в рот. Вздернул на ноги. Нанес новый удар: теперь уже в печень.

Убийца предпринял последнюю отчаянную попытку. Практически ничего не различая перед собой, он ударил ножом снизу вверх. Он непременно должен был попасть. Хоть во что-то!

Лезвие погрузилось в живот нападавшего, но тот не пошевелился. Он не проронил ни звука!

— Плохо. Я стал слишком небрежен.

Мгновение — рука убийцы повисла плетью. Нож упал на землю. Идун не мог даже закричать от боли. Его лишили даже этого!

— Не дергайся, и все пройдет гладко.

Йеррен достал ткань изо рта убийцы:

— Отведи меня к главарю, мастер убийств.

* * *

— Отлично поработали! Думаю, к завтрашнему вечеру успеем закончить.

— Спасибо, Гакен. Хочешь пива?

— У тебя есть деньги?

— Обижаешь!

— Ну, тогда в чем вопрос? — рассмеялся кузнец, закидывая остывающую подкову в ящик.

Кузница постепенно погружалась во тьму, пока помощники тушили лампы.

— Завтра будет много мороки.

— Эт да. Зато наконец избавимся от этой глисты. Триста подков за три дня! У нас что других забот нет, кроме как помогать ему и его засраным лошадям?

— Да ты лошадей-то его видел? Страх, да и только. Легче забить, да на мясо пустить.

— Точно! Может вместо денег возьмем одну из его кляч?

— Да там мясо-то и нет почти. Тогда уж придется ему конюшни опустошить, если хочет с нами рассчитаться.

Ворота кузницы с грохотом раскрылись.

— Мы закрылись! Заказы сегодня не при...

Йеррен забросил убийцу в кузницу, закрыл ворота.

— У меня не заказ.

Охотник подтащил свою жертву к наковальне, ударил по голове, повернулся к кузнецу.

— Мне нужен стул и крепкая веревка.

Никто не пошевелился. Йеррен сорвал с лица замаранную кровью ткань:

— Немедленно! — прорычал серебряный язык.

На этот раз все подчинились. Помощники принесли стул мастера, — который поклялся себе больше никогда на него не садиться, — подмастерье снял веревку с крюка возле ворот. Жертву охотника усадили и крепко связали. Никто ничего не сказал.

Все они боялись Йеррена.

Охотника подобный расклад более чем устраивал.

— Разведите огонь в печи. Дайте длинные щипцы, гвозди и лампу.

Пока кузнец с остальными пытались найти все необходимое, охотник наклонился к убийце. Идун уже пришел в себя, но продолжал нагло улыбаться.

— Ты думаешь, будто сможешь сделать мне больно?

— Я знаю, что могу сделать тебе больно, — охотник сломал убийце большой палец. — В этом я мастер, можешь быть уверен.

Идун зашипел от боли, но улыбка не покидала его лица. Охотник начал шарить по его карманам. Снял пояс, опустошил мешочки. Влажный от крови предмет привлек внимание охотника мгновенно.

— Что это? — с отвращением прошептал кузнец, подходя с лампой.

— Трофей, — Йеррен развернул предмет, уже давно поняв, что именно держит в руке.

Подмастерье вырвало, и никто не мог его винить. Срезанное лицо выглядело просто отвратительно.

— Убил недавно. Срез ровный. Чистый. Ты не торопился, верно? Наслаждался каждым мгновением. Когда резал. Когда сдирал кожу с черепа, обнажая мышцы.

Отвратительный предмет полетел в огонь.

— Ты наслаждался этим? Упивался собственной властью над этой женщиной?

Идун плюнул в склонившегося над ним охотника.

— Отлично. Если раньше эти люди жалели тебя, то теперь ты стал им отвратителен. И их не будет мучить совесть, когда я с тобой закончу, в этом можешь быть уверен.

Йеррен достал из сумки несколько иголок, положил их на табурет. Охотник повернулся к кузнецу:

— Дай нож.

Пытка не была искусством, как считали многие маньяки, которым давали приют короли. Пытка — последнее средство достижения цели. Крайняя мера, если не работали угрозы и побои. А они не работали очень часто. Палачи частенько развлекались со своими "подопечными", нанося им порезы, ломая кости. Но как часто их методы работали? Сколько заговоров удалось разоблачить благодаря палачам? Сколько восстаний предотвратить? Йеррен не знал ни единого случая.

Поэтому ему нужно было сломать этого человека. Лишь когда ты ломаешь его как личность, у тебя появляется шанс выяснить правду. Небольшой шанс.

Он содрал с убийцы изорванную куртку.

— Собираешься меня резать? Удачи!

Все тело убийцы было покрыто шрамами. Буквально каждый участок тела пересекал давно заживший шрам.

— Ну, давай! Режь меня! Режь!

Йеррен не обратил на его завывания никакого внимания. Его нож был более красноречив. Десяток порезов на груди, еще шесть на спине, по два десятка на руках и плечах. Охотник действовал очень осторожно, избегая вен и крупных сосудов. Он не мог позволить умереть этому ничтожеству, как бы оно ни заслуживало смерти. Ни один порез по длине не превосходил ширины ногтя.

— Зачем вы это делаете? Ему же это нравится! Давайте размозжим ему руку моим молотом!

— Нет. Мгновенная боль тем и плоха, что самый пик боли наступает сразу. Мне нужно его сломать, а таким способом этого не сделать.

Йеррен отошел от убийцы, отыскал старый деревянный молоток, взял пригоршню гвоздей.

— А вот сейчас ты можешь помолчать? — охотник затолкал в рот убийцы кляп.

Кузнец не успел сказать ни слова, а первый гвоздь уже был вбит в тело убийцы. Йеррен действовал быстро и умело. Он вбивал гвозди лишь наполовину, нанося при этом один удар. И вбивал он их прямо в порезы. Вскоре убийца напоминал деревянную куклу, в которую мастер не мог загнать ни одного гвоздя.

Йеррен опустился на корточки перед убийцей:

— Я не думаю, что это тебя сломает. Ты крепкий парень, верно? Все эти шрамы... Ты наносил их себе сам? Или это у вас такая традиция? Знаешь, большинство бы уже сломались. Но не ты... Тебе не хочется показаться слабаком? — охотник положил руку на один из гвоздей и начал шевелить им в ране. По руке убийцы прошла судорога, и он застонал. — А знаешь ли ты, что костная боль — самая невыносимая? Рану можно зашить, ожог — полить водой. Но кости нельзя вытащить из себя, чтобы облегчить боль. А я пробил достаточно твоих, чтобы ты начал говорить.

Убийца молчал. Лишь глаза его выдавали. Он испытывал ужасную боль, но отказывался отвечать.

— Отлично. — Йеррен поднял молоток. — Не шевелись, хорошо?

Легче было сказать. Каждый раз, когда гвоздь полностью скрывался в ране, убийца дергался. Как бы он ни старался показаться безразличным к пытке, он не мог вынести подобного. Но при этом все равно держался.

— И долго вы так будете делать?

Кузнец трясся, его помощники побледнели, а подмастерье продолжал блевать снаружи.

— Пока он не скажет мне все что нужно. Снимите с него штаны. — Йеррен отошел в сторону.

Помощники кузнеца выполнили приказ. Теперь убийца был абсолютно голым. Охотник взял одну из иголок, сунул ее в огонь в лампе.

— Держите его. Крепко.

— Что вы хотите...

— Держите его!

Йеррен присел.

— Последний шанс. Есть что сказать?

Убийца побледнел, но продолжал молчать.

— Я так и подумал. — Охотник затолкал в рот мужчины кляп. — Многие всегда думают, что если человека резать или ломать ему кости, то он быстрее заговорит. Глупость. Мы так устроены, что больших ран мы боимся меньше, чем мелких. Люди готовы ввязаться в драку в таверне и получить по морде табуреткой, но до смерти боятся заработать глубокий порез пальца. Но больше всего мужики боятся за свои причиндалы. Если их конечно не кастрировали. Но тебе, я вижу, повезло.

Йеррен без промедления ухватился за кусок плоти перед собой. Убийца начал дергаться. Теперь он действительно испугался. Кузнец выругался и зажмурился. Помощники последовали примеру мастера. Охотник посмотрел на раскаленную докрасна иголку, на кусок плоти перед собой. Сделал резкое движение. Убийца взвыл.

— Вашу ж мать!

— Боже!

Йеррен продолжал давить до тех пор, пока иголка не скрылась в уретре. Его перчатки оказались перепачканы кровью, но охотник не потрудился их вытереть.

— Я жду.

Убийца мычал. Нет, он выл. Он прошел через множество мучений и считал, что никто не сможет заставить его страдать. Он ошибался. Боль была невыносимой, но его мучитель не собирался ждать.

— Говори!

— Может он...

Йеррен обрушил кулак вниз.

— Святой Агат!

— Ты что творишь?!

Теперь кровь не стекала ручейком. Он хлестала во все стороны. Похоже, что от удара иголка разорвала все внутренности места, в которое ее засунули. От подобного зрелища мужчинам было физически больно, и они сами не заметили, как отпустили содрогающиеся плечи убийцы. Теперь он просто плакал, а тело его билось в агонии. Убийца упал на пол.

Йеррен не проявил к нему никакого сочувствия, без проблем усаживая убийцу обратно на стул.

— Больно? Знаю, что больно. Ломались все, даже парни крепче. Но они ломались. Ну так как? У тебя еще есть яйца, а у меня — иголки. Будешь говорить?

Йеррен вырвал кляп изо рта убийцы.

И он заговорил.

* * *

— И как мне это объяснить страже?

— Ничего не нужно объяснять. Ничего не произошло.

— Вы пытали человека! У меня в кузнице!

— Я пытал убийцу. Не вижу никаких проблем.

— Даже маньяки остаются людьми.

Йеррен сунул руку в кошель, подумал. Достал пятнадцать серебряных.

— За неудобство, — еще десять монет упали на табурет. — А это раздай помощникам. Заслужили.

Йеррен подобрал сумку и пошел на выход. Бросил взгляд на печь, в которой догорал труп убийцы. Пришлось переломать ему половину костей, чтобы затолкать туда.

— Догорит — выбросите на улицу и все. В вашем городе это совершенно обычная вещь. Но вонь не исчезнет еще долго. Придется потерпеть.

Кузнец нахмурился:

— То что ты сделал с ним бесчеловечно. Это... Зверство.

— А кто сказал, что я человек?

* * *

Хоккель гниет. Словно рана. А рану необходимо прижигать.

А что делают люди сейчас? Позволяют этой гнили разрастись. Почему? Они не видят ужаса? Не чувствуют разложения? Не ощущают отвращения?

Нищие, проститутки, головорезы, маньяки и мародеры. Я прошел от одного перекрестка до другого, а уже повстречал каждого из них. Отребье. Они не достойны жить. Не достойны.

Хоккель должен умереть.

* * *

Дверь вышибли так быстро, что ни один из охранников не успел даже удивиться. Немногочисленные убийцы, столпившиеся в коридоре, обернулись на шум. Йеррен вошел так, будто он был хозяином этого места.

Убийцы набросились на него спустя всего лишь мгновение.

— Мне нужен ваш глава, шавки.

Слова охотника потонули в ругани, началась давка. Всем не терпелось добраться до незваного гостя и выпустить ему кишки. Йеррен ударил первым. Боршверт вошел в глаз первого убийцы, располосовал бицепс второму. Охотник извернулся, согнулся и прыгнул вперед, попутно подрезав ахиллово сухожилие еще одному ублюдку.

Хоть Йеррен был мертв, он вовсе не стремился зарабатывать раны. Да, они не принесут ему боли, но и хорошего от них ничего не было. Убийцы были хороши, но они никогда не действовали в группе. Это было заметно. По движениям, по крикам, по реакции на вторжение охотника.

Они не могли навредить ему. Такой мусор не достоин этого!

Охотник убил шестерых и столько же ранил, когда раздался крик:

— Хватит!

Толпа расступилась, пропуская низенького человечка в помятых штанах и рубашке. Маленький, худой, но отчего-то именно он казался здесь самым опасным. Глаза выдавали его.

— Кто такой?

Синие глаза. И сейчас они смотрели на Йеррена, обещая угрозу и возмездие.

— Убийца.

Человечек покосился на шесть трупов у входа.

— Это я уже понял. Чего надо? Хочешь разобраться с кем-то из наших?

— Я уже разобрался, — Йеррен достал из сумки окровавленный сверток и швырнул на пол. Человечек развернул его ногой.

— Срез... неровный.

— Он слишком сильно дергался.

Человечек побледнел, но решимость его не исчезла.

— Зачем ты к нам приперся?

— Мне нужен ваш глава. Один вопрос, и я уйду.

— А если я прикажу тебя выпотрошить прямо здесь?

Человечек бросился вперед и приставил кинжал к горлу Йеррена.