Степное солнце

— Я! Мена заберут?! — голубые озера наполнились слезами, а пальчики вцепились в материнскую руку.

— Солнышко мое! Ты еще маленькая! Это будет еще не скоро! — обняла малышку Хельга. — Ты вырастишь. Еще много лет пройдет, прежде чем твоя кибитка отправится к мужу.

Девочка непонимающе пожала плечами, привычно посмотрев на изуродованную ногу. Мать заметила этот взгляд.

— Не грусти. Все будет хорошо!

Манат улыбнулась по-детски чисто и невинно.

— А может, я стану воительницей. Ведь на коне все равно хромаешь ты или нет.

Хельга улыбнулась и потрепала выдумщицу по щеке, но сердце ее дрогнуло, потому что в огромных глазах Сиггрид мелькнул образ ее северного воина и его гибель, которую не забыть северянке до конца жизни.

* * *

— Царь Лукий... — Элкоид не смог сдержать кривой усмешки, — желает поставить в известность Империю, что отныне ему подчиняются города Иллиар, Мариар, Тариар и более мелкие поселения на берегах Желтого моря. Им заключен союз с дочерью царя степняков, посему Империи никакие налоги и дань сей новоявленный правитель платить не намерен, посылает нам на единственном корабле, которому дозволено было покинуть порт, головы сорока Императорских цензоров, намекая, что так будет со всеми, кто придет на территорию его царства, и предлагает наладить торговлю на взаимовыгодных условиях.

— Как будто они что-то платили до этого! Это были не налоги! Жалких крох в подоле юродивого возле Храма Всех Богов и то больше, чем то, что приходило с Севера! — возмущенно ударил по столу кулаком Маркус Сент, один из личных советников Императора, умевший торговать, за что и высоко ценился Элкоидом. Этот человек знал, куда и когда надо отправить корабли и чем должны были быть забиты их трюмы, чтобы получить наибольшую выгоду и наименьшие потери. Забавно, что возмутило его не убийство оценщиков и сборщиков податей, выход подвластной территории из состава Империи, а отказ платить налоги.

— Выход из подчинения колонии на Севере плохо, но не критично, — советник Райтис переплел тонкие пальцы на животе, средних лет мужчина, напоминал дерево, на котором поселились живые лианы: тонкий, высокий с длинными руками и ногами. — Мы должны продолжить то, что начали. Вложено слишком много средств. Противник готов пасть под нашим натиском. Разве можно сравнить восток с его богатствами и рабами и Степь, к которой мы не можем подойти?

— Это прямое неповиновение Императору! Это вызов Империи! — командующий Слай не мог не высказаться на сей счет. — Это может вызвать ропот и падение авторитета Правителя.

— Ой, да бросьте, — махнул рукой Райтис. — Когда мы получим Восток, все недовольные и особо крикливые утонут в рабах, рабынях, пряностях и золоте, у них сил не будет встать с ложа, не то , что возмущаться. Тем более, если хоть часть сего послания — правда, и Лукий заручился поддержкой варваров, значит, на защиту городов могут выставить Копьеносца. Следовательно, молниеносно мы ничего не вернем, а потери большого количества солдат ради городов, которые не приносят особого дохода, сейчас не логичны. Это притом, что надо будет перекидывать людей с Востока!

— Молниеносно не вернем?! Мы не настолько зависим от Ордена! — возмутился командующий.

— Да что вы говорите? — усмехнулся Маркус.

— Райтис прав, — кивнул Император. — Это на море мы... кхм... не зависим от Темных, но на суше мощь магии имеет решающее значение, и отрицать это, все равно, что считать, что огонь холодный , а лед горячий.

— Надо вступать в те воины, командующий, где боги будут на нашей стороне, — усмехнулся Маркус.

— Боги? — Элкоид вскинул голову. — В этом отношении мне кажется степняки к своим богам ближе, чем наши к нам.

— Вы не правы, мой повелитель. Нам дарованы Темные... — на лицо Маркуса легла тень. Мужчина будто чуть испугался богохульства Императора.

— Но может не одни степняки вскоре обзаведутся оружием против магов и тогда решать будут все меч и стратегия, — задумчиво заметил Элкоид.

Император встал. Подлокотники деревянного резного кресла скрипнули под тяжестью его рук.

— Считаю, что тут больше нечего обсуждать. Мы не будет отводить войска. Восток — важнейшее направление, это золото, рабы, но это еще и выход к Новому морю. Лукию сообщите, что в порты городов у Степи больше не придет ни одного корабля — ни военного , ни торгового. Ни о каких торговых отношениях не может быть и речи. Ограничить любое сообщение с колониями, усилить борьбу с пиратством. Приспешники Лукия взвоют похуже голодной своры, когда у них отнимут ткани , в которые они так любят оборачивать свои тела, вино и масло, которым они так успешно торгуют с дикарями. А также запретить любой выезд семей тех, кто отбыл в колонии и приветствовать тех, кто бежит оттуда.

— Я слышал , несколько мастеров пытаются наладить виноделие, там достаточно тепла, влаги и хорошая почва, — заметил Райтис.

— Тепла? Там реки могут покрывать льдом, и боги вываливают на землю горы снега! Ни один достойный сорт винограда не приживется на такой земле. А чем глубже уходить в степь, чем дальше идти на Север, тем непереносимее становятся зимы, — покачал головой Слай.

— А вы, говорят, цените их уродливых лошаденок, командующий!

— Да, ценю! Они выносливы и послушны. И они исправно поставлялись в нашу армию. Ни один наш скакун не сравнится на марше и на поле битвы с лошадьми варваров.

— Ну, так начните разводить своих. Вам для этого нужны лошадь-девочка и лошадь-мальчик, командующий! — Маркус расплылся в улыбке.

— Я бы предложил вам воспользоваться вашим же советом, потому что не далее как на празднике Поклонения вы жаловались на отсутствие наследника, так я вам сообщу, что для продления вашего рода тоже нужна девочка, фавориты понесут от вас лишь в случае, если боги вмешаются! — Слай и Маркус, к большому сожалению Элкоида, всегда находили повод поиздеваться друг на другом, хотя это и не умоляло их ума и ответственного отношения к своим обязанностям. Они понимали, что такое долг перед страной.

Маркус вскочил, возмущенно ударив по столу кулаком.

— Вы забываетесь!

— Как и вы! Вам прекрасно известно, что есть породы, которые от смены условий проживания их родителей практически полностью теряют свои качества. Лошади варваров таковы, каковы они есть из-за родителей и климата, в котором те обитают.

— А может дело в том, что ваши мастера не настолько знающие...

— Господа! — Элкоид приподнял бровь.

Оба спорщика замолчали, но если Слай с достоинством отвернулся и ныне взирал на Императора, ожидая, то Маркус продолжал возмущенно пыхтеть и испепелять профиль своего врага злым взглядом.

— Император, как всегда, принимает мудрые решения, — голос мужчины в черном заставил собравшихся чуть поежиться.

Глава Ордена Темных, Эллисиус Вам, восседал напротив Императора и во время всех обсуждений и препирательств молчал. Он вообще говорил мало. За что Элкоид любил тестя.

Император отдавал себе отчет в том, что однажды глава Темных может встать и сказать, что Орден участвовать в битве не будет. Просто так. Без объяснения причин. Потому что дар Темных — это дар Богов. Осененные Смертью могут принимать решение, когда им быть орудием, а когда нет. И никто ничего не сможет сделать. Богатства, рабы и привилегии не помогут.

И хоть пока подобных случаев в истории были единицы, которые пересчитывались по пальцам одной руки, ни один Император не был от этого застрахован.

— Орден направит на Восток еще тридцать послушников в помощь армии, чтобы ускорить вашу победу, Император.

Элкоид кивнул. Да, это значительно ускорит победу. Потому что никто на Востоке ничего не может противопоставить смерти, что несут Темные.

Император видел, как в сражении у Двухглавой горы дымом заволокло всю долину, как беззвучно падали вражеские кони и люди под его действием. Смерть приходила за ним тихо, на цыпочках. Помнил он, как в панике уносилась конница, не попавшая в страшное облако и как убегала пехота, к которой подбиралась смертоносная мгла.

Никакой чести в такой войне не было, не было достоинства в такой победе. Но жизнь и место, которое он занимал, давно приучили Элкоида к тому, что честь и достоинство дорого обходятся, магия гораздо дешевле...

Глава 4

— В неизведанных глубинах морских обитают эти чудовища! — второй сын арада понизил голос, стараясь напустить побольше страха на Манат — маленькую слушательницу его удивительных рассказов, забывшую про работу и испуганно прижавшую руки к груди. — Служат они водяному богу стражами, стелются по дну огромными тенями, глаза их цвет меняют, а вместо рук и ног отростки-щупальца, добычу ими сжимают чудища со страшной силой, ломая ей хребет, не давая вздохнуть. По восемь щупалец у них, представляешь?!

Манат, высунув кончик языка, загнула пальцы.

— Нет, — Имк замотал головой. — Это семь! Да, теперь правильно! Восемь! — кивнул мальчик. — Вот бы людям столько рук! Можно было б с четырех луков стрелять, а работы сколько делалось бы! — младший сын арада воздел глаза к потолку, прятавшему за толстыми балками и соломой небеса, где селились боги, которые явно просчитались, лишив человека такого количества конечностей.

Мальчик в перепачканной краской рубахе и штанах, скрестив ноги, сидел на полу в комнате, где работала маленькая северянка. На коленях у него лежал развернутый свиток, по которому плыли удивительные рисунки — рыбы всех мастей: одни тонкие, как иглы, другие толстые и круглые, как наполненные бурдюки. Были рыбы-змеи, рыбы-кони, рыбы — птицы. Были и чудовища, при виде которых глаза Ман стали круглыми, как монетки Империи.

Таких свитков у учителя Имка была целая корзина, возвышавшаяся над головой девочки на целую мужскую ладонь, и охранялись эти кусочки знаний пуще глазу. Ныне же что-то подсказывало северянке, что наставник ее друга еще не знает, что ценность, над которой он так трясется, пребывает сейчас на грязных коленках ученика.

— И даже потопить ладью могут! — глаза Имка сверкнули.

— А вдруг они сюда приплывут?! — поежилась Манат.

— Нет! Они живут в воде, которую нельзя пить, — младший брат Сати покачал головой, бросая на девочку полный превосходства взгляд. — Да и на суше с ними легче сражаться. Это в море они страшны.

— А они, и правда, такие огромные?

— Раз корабли топят, то, наверное, не меньше самого корабля.

Девочке вспомнились ладьи, вытянутые на песчаный берег возле арада, казалась себе крошечной в сравнении с ними Манат. Хотя, мать рассказывала, что корабли северян и уж тем более Пересекших море в разы больше.

— Разве можно таких победить?

— Учитель Акрисий рассказывал, что в Империи жил герой, правда, давным-давно, так вот он убил такое чудище и за это стал править.

— Имк! — вопль второй жены арада заставил детей замереть.

Мальчик ожил первым и шустро пополз на карачках в угол за корзины, в которые складывали сукно для Большого Арада.

— Тссс! — шикнул он уже из своего укрытия.

Как раз вовремя! На пороге возникла Самсара.

— Где этот лентяй?! — вторая жена вождя выглядела уставшей и пребывала в дурном настроении, отчего даже две височные подвески, бывшие сегодня единственным украшением на хозяйке, возмущенно топорщились, а не весели и не поблескивали, как и положено золотой красоте.

За ложь следовало суровое наказание, но выдавать друга Манат совсем не хотелось: Самсара была не в духе, а, значит, ухо Имка скорее всего покраснеет и опухнет.

Северянка решила, что если врать нельзя, то промолчать-то можно. И девочка неопределенно пожала плечами, надеясь, что боги не заметят...

— Увидишь — передай, что учение учением, а дел никто не отменял! Обоз выдвигается на рассвете! А как только сядет солнце, арад будет просить богов об удаче в походе и Имк должен быть в святилище в подобающем виде. А я с утра так и не увидела ни сына, ни его пояса, за которым он был отправлен!

Девочка кивнула, едва удержавшись от того, чтобы испугано не сглотнуть, и не бросить взгляд на корзины.

Вторая жена подозрительно сощурилась, но промолчала, вскоре шаги ее и приказы, которые раздавались всем, кто попался ей на пути, стихли в глубине Большого Дома.

— Фух! — послышался облегченный вздох и два карих глаза показались из-за края плетеного укрытия.

Правда, тут же эти два глаза наткнулись на Манат, которая по-детски забавно старалась подражать Самсаре и неодобрительно поджала губы на манер второй жены.

— Иду я, иду! — пробубнил Имк, отряхиваясь и затискивая драгоценный свиток за пояс штанов под рубахой. — А я ведь хотел поведать тебе про черепах, — горестно качая головой, вздохнул мальчик. — Они дома с собой носят, как "старые" вараны.

Имку нравилось рассказывать девочке то, что он узнавал от учителя, хотя бы потому, что никому другому кроме него самого, это было неинтересно. Вот скакать на лошади, стрелять из лука, убегать в поля, чтобы ловить диких птиц, рыбачить — это да, а слушать про всякие диковинки, которыми полнится мир за пределами Степи... Ффф! Это даже не сказания о великих воинах и царях. Это пустая трата времени! Манат же слушала его так же, как он наставника, открыв рот от удивления.

Арад Нур считался хорошим вождем и пользовался уважением среди управителей, хотя и не все понимали и принимали таких как он. Степняки, чьи арады были ближе всего к Страшному морю и к Пересекшим, вели иной образ жизни, нежели те, кто селился в глубине Матери — Степи. Говорят, обитавшие севернее еще в шкурах невыделанных ходили, да мясо ели только убитого животного, редко пользуясь огнем. Преувеличивали, конечно, сказители. Но в словах тех было зерно правды. И хоть сплотилась Степь после нападения Империи, но жизнь одного ее края сильно отличалась от другого, а что непонятно, то чуждо и порицаемо. Неясно было степным северянам, зачем такие, как арад Нур и ближайшие его соседи, возделывают землю, обустраивают Дом на одном месте, обносят его неприступной стеной, стараются перенять умения и ремесла у Пересекших. Не задумывались те, кто так и жил, кочуя со стадами с места на место, что многое из того, что привнесли переселенцы из-за моря, сильно облегчило жизнь и даже приносило доход.

Обучение сына, которому по разумению отца арад не перейдет, зато перейдет обязанность арад приумножать, было одним из новых "степных ветров", и набирали силу эти ветра. А если вожди были умными и дальновидными, то они не только перенимали новое, сами учась и обучая детей тому, что умели Пересекшие, но и улучшали старое: доспехи воинские и конские их были лучше и прочнее, сбруи богаче и удобнее, уж не говоря о седлах, еда сытнее и разнообразнее, одежда теплее и красивее, украшение изысканнее.

Имк всячески старался не ударить в грязь лицом, часто удостаиваясь похвалы учителя и одобрительного кивка отца. Ему повезло, боги склонили разум мальчика больше к учению и наукам, чем к мечу и стрелам. Пока же тот, на которого возлагались Нуром большие надежды, выскользнул за дверь, молясь лишь о том, чтобы не попасться на глаза матери.

Манат тяжело вздохнула, она бы с радостью послушала и про черепах и про летучих рыб, о которых обмолвился названный брат, но дела сами собой не делаются. А сегодня ночью выйдет весь арад к святилищу на большой праздник, где жрица будет взывать к высшим силам своим хриплым, каркающим голосом, приводящим в трепет всех кроме вождя и Самсары, прося принять арадовы дары — двух сильных быков и трех молодых жеребцов, ради удачи в походе и спокойствия в городище. Мама рассказала девочке, что степняки никогда не приносят в жертву кобыл и коров. Женское чрево священно, будь оно у лошади, варанки или северянки. Жертвовать тем, кто способен привести в этот мир новую душу, значит обречь род-племя на вымирание.