Спаситель Отечества (Другая Цусима)

Что касается моряков в более высоких, чем у Эссена, чинах, то мнения отстраненного наместником от дел Ухтомского никто особо и не спрашивал. А у Лощинского, поставленного заведовать всей прибрежной и минной обороной Порт-Артура, было чересчур много забот по своей непосредственной должности — тем более с учетом планируемого увода Николаем Оттовичем во Владивосток части миноносцев, до сей поры выполнявших роль тральщиков. Тут уж было не до каких-то козней...

Григоровичу же чисто по-человечески стало весьма любопытно, выгорит ли затеянное дело или нет. Да и, как командир порта, он просто обязан был всемерно содействовать успеху очередного похода остатков эскадры. Причем помощь с его стороны не ограничилась лишь отпуском со складов угля и прочих запасов. Видя, как идея с прорывом обретает все более зримые очертания, он, тщательно все обдумав, заявил Эссену:

— Ну что, Николай Оттович, начальником штаба к себе возьмете?

На это Эссен ответствовал, что-де не только возьмет, но и кое-что из наработок Ивана Константиновича планирует использовать в своих целях.

План прорыва в исполнении Эссена и в самом деле по сути был лишь слегка модифицированным под изменившиеся условия планом, который еще перед боем 28 июля озвучили Григорович и Лощинский. Тогда оба упомянутых контр-адмирала предложили Витгефту взять в прорыв только самые быстроходные броненосцы, оставив в Артуре "ветеранов" "Севастополь" и "Полтаву". Это, по их мнению, давало эскадре шанс прорваться во Владивосток, избежав решительного боя, поскольку в данном случае ее скорость могла составить около 17 узлов. Помимо того, Лощинский предлагал свести оставшиеся корабли в один отряд (два броненосца, 4 канонерских лодки и 10 миноносцев), во главе которого он должен был одновременно с выходом эскадры направиться к главной базе японцев в Дальнем с целью отвлечения основных сил адмирала Того. Если бы это не удалось, то отряд Лощинского, появившись на рейде Дальнего, смог бы нанести японцам серьезный урон, подвергнув базу ожесточенному обстрелу [примечание 6].

То, на что в свое время не согласился Вильгельм Карлович, теперь заново пришлось ко двору, и к походу и бою готовились сразу два отряда кораблей.

Первым из крепости должен был выйти отвлекающий отряд под началом Григоровича (Лощинский на сей раз уже не рвался в бой). В него вошли броненосцы "Полтава", "Севастополь", канлодки "Отважный", "Бобр" и миноносцы "Стройный", "Скорый", "Сердитый", "Статный", "Расторопный". Основной же отряд, возглавляемый Эссеном (на мостике "Севастополя" его сменил Ф.Н.Иванов, до того командовавший минным транспортом "Амур"), включал в себя броненосцы "Ретвизан", "Пересвет", "Победа", крейсера "Баян", "Паллада", минные крейсера "Всадник", "Гайдамак" и миноносцы "Бдительный", "Властный", "Бойкий", "Смелый", "Сильный", "Сторожевой".

Кроме того, в поход с основным отрядом готовилось и госпитальное судно "Москва". Вернее, вспомогательный крейсер "Ангара" — кораблю вернули прежнее название, два 120-мм и четыре 75-мм орудия, больше взять уже было просто неоткуда. Впрочем, его главная сила была отнюдь не в пушках — на "Ангаре" должны были отправиться к месту назначения отряда мастеровые Балтийского завода во главе с корабельным инженером Н.Н.Кутейниковым, а также часть материалов и оборудования, имевшихся в мастерских Порт-Артура. То была уже инициатива Григоровича, наслышанного о слабых ремонтных возможностях владивостокского порта. Кроме того, несла "Ангара" и некоторый запас угля для боевых кораблей, которые она должна была сопровождать.

Условный день "Д" настал 14 сентября, когда утром, протралив безопасный фарватер в минных полях на ближних подступах к крепости, отправился к Дальнему отряд Ивана Константиновича. А спустя примерно три часа, понадобившихся отвлекающему отряду, чтобы выйти к заливу Талиенван, на Дальний упали первые русские снаряды.

Этот прорыв дался русским нелегко. Имевший место с самого утра туман выгнал из мест, по которым двигались корабли Григоровича, обычно располагавшийся там отряд из "Ниссина" и "Касуги" с их миноносной свитой — памятуя о судьбе "Иосино", адмирал Мису решил не искушать судьбу и отвел свои крейсера к мысу Энкаунтер-Рок. Данный факт, а также движение отвлекающего отряда практически по самой кромке доступных для броненосцев глубин у береговой черты позволили скрыть от врага почти две трети его пути [примечание 7]. Но обнаружение такого количества кораблей было лишь вопросом времени. И когда оно, наконец, состоялось, было уже не до скрытности.

Тралящий караван из портовых судов и паровых катеров Григорович отправил обратно почти сразу по выходу из порта, и всю минную оборону на остатке пути пришлось взять на себя идущим с отрядом миноносцам. Японцы успели превратить эти места в тот еще "суп с клецками" и, невзирая на тралы, выставленные неприятелем "гостинцы" стали роковыми для "Стройного" и "Скорого", когда потребовалось после вскрытия врагом диспозиции отряда в форсированном темпе прорываться к цели. Еще одна мина взорвалась в трале рядом с едва успевшим починиться после августовского подрыва "Севастополем", вызвав подводную течь в корпусе, которую пришлось спешно устранять аварийным партиям.

До того, как настала пора всерьез отбиваться от подошедших главных японских сил, "Полтава" успела дать по городу и порту Дальнего три полных залпа главным калибром, "Севастополь" — четыре. И именно после одного из выстрелов "Севастополя" в порту, как говорили те из моряков, кто выжил в этой самоубийственной атаке, что-то рвануло "ну просто дюже приятственно". Во всяком случае, замеченный даже с русских наблюдательных постов в Порт-Артуре огромный дымный столб, выросший над Дальним, и донесшийся до крепости через все имевшееся расстояние соответствующий ему звук внушали в том полную уверенность. Причем эти признаки сообщили о начале боевой фазы операции даже вернее, чем посланное Григоровичем сообщение по радио [примечание 8].

Эссен, несмотря на нетерпение всех собравшихся на мостике "Баяна", который он избрал своим флагманом, выжидал еще примерно час после всей этой светозвуковой феерии — нужно было, чтобы противник как следует втянулся в сражение с кораблями отвлекающего отряда. И лишь по истечении этого времени он отдал команду:

— Ну-с, господа, вот теперь и наш черед. Выступаем!

Как оказалось, Николай Оттович, сам того не зная, подгадал, пожалуй, наилучший момент для прорыва сквозь боевые порядки японцев. Именно в это время противник взялся основательно чинить на оперативной базе в Бицзыво свою главную "посудину" — броненосец "Микаса". Помимо того, в Дальнем и Бицзыво ремонтировались пострадавшие от мин крейсера "Чиода", "Цусима" и "Ицукусима". И очевидно, что присутствие как минимум первого из этих кораблей в бою 14 сентября вполне могло бы сказаться на его результатах куда более печальным для русских образом [примечание 9].

Но и "остатков" японского флота вполне хватало для того, чтобы с гарантией расправиться с русскими кораблями. К тому моменту японцы действительно бросили против отряда Григоровича все, что могли. Из Дальнего вышел отряд "стариков" в составе броненосца "Чин-Иен", крейсеров "Мацусима", "Хасидате", "Идзуми" и канонерской лодки "Сайен" с приданным им броненосным крейсером "Якумо". Со стороны моря поспешали им на помощь основные силы из броненосцев "Асахи", "Сикисима", "Фудзи", броненосных крейсеров "Касуга", "Ниссин", трех "собачек" ("Касаги", "Читосе", "Такасаго") и авизо "Тацута". Из обретавшихся в окрестностях Порт-Артура крупных японских кораблей в этом действе не участвовали лишь крейсера "Сума", "Акаси" и "Акицусима", прикрывавшие зону высадки у Бицзыво, "Нийтака" и "Отова", проворонившие выход отвлекающего отряда и теперь пытающиеся реабилитироваться в наблюдении за проходом на внешний рейд, а также отряд из "Асамы" и временно отобранного у Камимуры "Ивате", находившийся в тот день в 16 милях от южной оконечности Ляодунского полуострова.

Позже многие историки осуждали решение Того, бросившего большую часть своего флота на защиту Дальнего и тем самым упустившего шанс перехватить отряд Эссена. Но лучшего адмирала Страны Восходящего солнца тоже можно было понять. В Дальнем на тот момент скопилось изрядное число транспортов, ремонтируемых боевых кораблей и военных запасов, критически важных для армии Ноги и самого Объединенного флота. И их защита была в чем-то даже поважнее пары-тройки вырвавшихся из порт-артурской гавани русских кораблей. Тем более что последние вполне могли быть перехвачены дозорными бронепалубниками и южным отрядом броненосных крейсеров, а затем еще и эскадрой Камимуры [примечание 10]. Да и изрядный хаос, который воцарился в Дальнем после даже кратковременного огневого налета "Севастополя" и "Полтавы", наверное, не мог не повлиять на действия японского командующего. И его желание как можно быстрее и с наименьшими потерями разобраться с "зарвавшимся" противником, который фактически сам завел в ловушку далеко не самые большие свои силы, было в принципе вполне естественным.

Кроме того, в какой-то мере Того подвела разведка с моря. Японские дозоры в сложившихся погодных условиях опасались подходить близко к берегу. И сквозь клочья расползающегося тумана видели лишь, что в проходе на внутренний рейд маячили крейсер "Паллада" и канонерская лодка "Гиляк", да еще сновали с тралами по рейду внешнему "Гайдамак" и "Всадник". Но это все было похоже не более чем на охрану проделанного пути в минных заграждениях от поползновений легких сил японцев перед возвращением ушедшего к Дальнему отряда. Каких-то же других опасных шевелений со стороны русских кораблей в крепости не наблюдалось, о чем Того и донесли с дозорных крейсеров и миноносцев. Ничего особенно подозрительного не заметили и наблюдатели армии Ноги с ненадолго поднимавшегося в этот день над Волчьими горами воздушного шара.

Накопившаяся практика частых уклонений кораблей Эссена от японских обстрелов внутреннего рейда Порт-Артура тоже сработала русским на руку. И когда примерно в 11.00 пришло время разводить полные пары (до того все котлы на кораблях уже прогрели, но очень аккуратно, на минимуме, имитируя повседневную подачу пара для общекорабельных нужд) и выходить на внешний рейд, это было сделано с похвальной скоростью [примечание 11]. Шедшая первой "Паллада" (ее Николай Оттович поставил так намеренно, жертвуя возможным подрывом на случайно не выловленной мине далеко не самого ценного в отряде корабля), "Баян" под флагом командира отряда, "Ангара", "Пересвет", "Победа" и "Ретвизан" буквально рванули вперед тем же фарватером, который уже успели протралить перед выходом Григоровича и дополнительно отшлифовать усилиями "Всадника" с "Гайдамаком". Вслед большим кораблям наладились из гавани и назначенные в основной отряд миноносцы и минные крейсера (правда, не все — "Смелый" из-за внезапной поломки в машине почти сразу был вынужден повернуть назад). И дарованной этому отряду форы в пару часов оказалось достаточно для того, чтобы задумка русских удалась.

За промах Объединенного флота, добравшегося до Григоровича, но проворонившего Эссена, частично удалось отыграться японской осадной артиллерии, успевшей обстрелять в проходе "хвост" ускользающей русской колонны. Но если два 150-миллиметровых снаряда, попавших в "Ретвизан", к счастью, никак не сказались на боеспособности броненосца, то единственный, угодивший в "Победу", натворил дел.

Этот снаряд разорвался у основания третьей дымовой трубы и проникшие через дымоход осколки сразу вывели из строя три котла. Паропроизводительности оставшихся вроде бы еще хватало для поддержания заданной для всего отряда скорости — но лишь при полном напряжении сил котельных команд. А в них, увы, как и в целом в экипаже броненосца после порт-артурской эпопеи, уже имела место значительная убыль. Командиру "Победы" Зацаренному пришлось отправить к котлам почти всю прислугу противоминных орудий, но этого хватило лишь на три часа. Затем выданный броненосцем полный ход и накопившиеся мелкие поломки привели к выходу из строя еще четырех котлов, и "Победа" начала отставать.

Эссен, видя это, с чувством выругался, но и такой вариант был оговорен русскими перед прорывом. И "Победа" по сигналу с "Баяна", приняв вправо, стала поворачивать к Вей-хай-вею — возвращаться в Порт-Артур приказом по отряду Николай Оттович запретил ("Смелый" с его особой ситуацией был не в счет), а в Чифу после того, что случилось с "Решительным" 30 июля, соваться как-то не хотелось.

Здесь Того совершил свою очередную непреднамеренную ошибку, отрядив за "Победой" мчавшийся на перехват со своей южной позиции отряд из "Асамы" с "Ивате" и присоединившихся к ним дозорных "Нийтаки" и "Отовы". Японский адмирал рассчитывал, что огневого превосходства этих четырех кораблей хватит для того, чтобы за оставшееся время хода до английской угольной станции уничтожить одинокий русский броненосец, а отряд Эссена он догонит и сам.

Но "Победа" в этот раз в полной мере оправдала свое название. Избитая в последовавшей ожесточенной перестрелке до полусмерти, с затапливаемыми оконечностями и молчащим к концу боя средним калибром — частью выбитым, частью полностью расстрелявшим снаряды, но продолжая отгонять настырного противника грозными залпами своих 10-дюймовок, она все же прорвалась к Вей-хай-вею. Если, конечно, слово "прорыв" было уместно по отношению к кораблю, ползущему в концовке боя не более чем на 9-10 узлах.

Японцы в горячке преследования попытались было достать ее снарядами чуть ли не самом рейде. Но англичане, хоть и благоволившие в этой войне Японии, свое реноме великой морской державы, воле которой не смеют перечить всякие там "второстепенные", тоже старались поддерживать. Посему после того, как между враждующими сторонами бесстрашно встрял английский крейсер-стационер, огонь врагу пришлось прекратить. В итоге "Победа", конечно, вынуждена была интернироваться до конца войны — но это было всяко лучше, чем гибель в порт-артурской гавани под снарядами осадных орудий.

Не улыбнулась удача и гнавшимся за отрядом Эссена основным силам японцев из броненосцев "Асахи", "Сикисима", броненосных крейсеров "Касуга", "Ниссин", бронепалубных "Касаги", "Читосе", "Такасаго" и авизо "Тацута". Верный выбор Эссеном времени начала выдвижения привел к тому, что его отряд к 13.00 опережал данную группу кораблей примерно на 8 с половиной миль — и, как показали следующие несколько часов, это расстояние, к неприятному удивлению Того, и не думало сокращаться.

Разумеется, японский командующий всеми силами пытался задержать уходящих русских. Однако стрельба на предельных углах возвышения из носовых башен "Ниссина" и "Касуги" (главный калибр обоих японских броненосцев с их 82 кабельтовыми по паспорту после нескольких залпов с явными недолетами задробил стрельбу) была не слишком удачной. Эссен при близких разрывах сразу сбивал японцам пристрелку небольшими отворотами, не уходя при этом с генерального курса и всеми силами стараясь держать уже отыгранную дистанцию. В результате единственный восьмидюймовый снаряд, все-таки попавший в "Ретвизан", был надежно остановлен кормовым броневым траверзом. "Пересвет" же и вовсе "отделался легким испугом", когда бронебойный десятидюймовый "гостинец" с "Касуги", угодив в грот-мачту, снес ее стеньгу и слегка попятнал осколками третью дымовую трубу — но лишь этим и ограничился.