Code Geass: The Dynasty of Kings

" Где я оказался после "смерти"? Что там случилось? Это изменило меня?"

" Хм-м-м-м. Я решил называть это место(или правильнее — времяпрепровождение) Шуньята. Я ощущал полную гармонию и, скорее всего, был в нескольких шагах от того, чтобы "достичь истинного просветления", а может быть просто переродиться. И да. Это безусловно поменяло что-то во мне. Об этом говорит уже то, что я чересчур быстро свыкся со случившимся. Люди с нормальной психикой к таким вещам не привыкают вовсе."

" Что случилось потом? Кто я сейчас?"

" Если я не ошибся и это не "просто похожий мир", то я сейчас нахожусь во вселенной одного занятного аниме, в теле старшего брата будущего Императора Священной Британской Империи. Моё нынешнее имя — Винфрид ди Британия. И до недавнего момента я являлся первым претендентом на престол."

" Почему это произошло именно со мной?"

" Пожалуй, мне не стоит страдать манией величия. Если под "этим" подразумевать переселение в другое тело и мир, то... Судя по некоторой фанатской литературе, я далеко не уникум."

"Чего от меня хотел V.V.? И почему?"

" Он вполне внятно мне всё объяснил, передав почти полную часть памяти. Он не мог пережить тот ритуал — то ли его Гиасс был развит не настолько, то ли определённую роль сыграло его детское тело, а может быть и вовсе другие факторы... Суть в том, что ему требовалась поддержка. Помощь. И я стал именно ей. Это было честно. Он давал мне жизнь. Тело, разум. И его требования вполне разумны. Я убрал ему мучения. А что ещё? Защитить Чарльза? Мне не составит труда это сделать. Нужно только отречься от престола — и мой младший братишка будущий Император. Конечно, это в своё очередь тоже создаст проблем. Но они ведь будут в любом случаи, верно?"

"Что мне делать? Чего я хочу?"

"Слишком сложный вопрос. У меня пока нет конкретных целей и желаний, кроме небольшого интереса посмотреть на события Канона своими глазами. И, чем чёрт не шутит, поучаствовать в них. В идеале — найти как раз эту "цель", либо..."

Я раздражённо смотрел на неаккуратную кляксу на листе бумаги. Ну вот! Так мысль сбилась!

Но всё же листок я нехотя отложил в сторону. У меня всегда так — если мысль не доведена до конца, то её легко потерять.

Ладно, в случаи надобности я задам себе вопросы вновь. Пока что с меня хватит.

Приняв такое решение, я как можно осторожнее слез с кровати и держа в руках листок бумаги, подошёл к весело трещащему камину. Скомкать бумагу в комок, бросить — и не осталось никаких улик.

Довольно кивнув сам себе, я собираясь вернуться в кровать как...

— Апчхи!

Я уже говорил, как я ненавижу болеть?

* * *

Красный? Или всё-таки синий?

С одной стороны — красный цвет априори считается цветом агрессивности и неуёмной энергию. А значит, не подходит мне по факту. Показаться агрессивным, даже на интуитивном уровне, абсолютно не в моих планах.

С другой — синий цвет никогда не был моим любимым. Слишком меланхоличный и спокойный цвет. Цвет воды. Моря. Он нравился Винфриду. Бывшему Винфриду.

— Винни! — крик, раздавшийся с другой стороны моей комнаты, заставил меня отвлечься от воистину монументального вопроса. — Почему ты возишься? Нам нужно выходить уже через пять минут!

— Уже иду, Чарли! — крикнул в ответ я. И вновь вернулся к изучению своего гардероба.

Странная ситуация.

Вполне возможно, что она бы и не возникла, если бы не несколько веских "но".

Я никогда не был привередлив к своей одежде. Чистая? Чистая. Сухая? Сухая. Выглядит прилично? Всё — значит можно одевать. В этом плане я никогда не раздумывал много.

И поэтому нетрудно догадаться о моей растерянности, когда я узнал, нет, скорее увидел количество одежды, формально принадлежащей мне.

Может... Всё-таки красный?

— Винни! — уже с нотками отчаяния вновь пытался докричаться до меня новоявленный брат. — Одна минута! Ты ведь должен зачитать вступительную речь, помнишь?! Прошу, поторопись!

- Он слишком шумный. — я хорошо отношусь к детям. Но вынужден признать, что их привычка по поводу и без повода повышать тон, изрядно портит нервы. В частности — мне.

К чему торопиться? Нет, не правильно.

К чему торопиться, если твоё "опоздание" есть необходимость? Необходимость запланированная, произошедшая не случайно и со скрытым умыслом?

Да. Всё-таки красный.

Довольно кивнув, я, не мешкая ни секунды, накинул на плечи выбранный "вариант".

На секунду задержав взгляд на зеркале и кивнув своему отражению, я расслабленной походкой двинулся к двери. Красный плащ, пусть и смотрелся на моём детском тельце нелепо и смешно, подходил мне лучше синего.

— Быстрее! — стоило мне только сделать шаг за порог моей комнаты, как в ту же секунду Чарльз, схватив меня за руку, понёсся в сторону, где по моим предположениям находился Бальный зал. Предположительно, так как хорошо изучить поместье у меня просто не было времени. — Брат, прошу тебя, быстрее! Мы и так опаздываем!

— Ты преувеличиваешь, Чарли. — безмятежно пожимаю плечами, но всё же покорно бегу за ребёнком, позволяя "тащить" себя. Как бы он не старался, а мы уже задержались минут на пять, если не больше.

Согласно отрывочным воспоминаниям Винфрида, даже малейшая задержка на мероприятии, что соизволил почтить своим присутствием сам Император Священной Британской Империи, считалась не просто признаком дурного тона, а самым настоящем хамством.

Особенно для человека, что имел несчастье быть наследником императорского престола.

Да, отец V.V. никогда не отличался ни особой заботой, ни сочувствием по отношения к своим, по факту, самым близким людям. Если он чего-то и хотел от своей семьи, то это одного — подчинения. Подчинения Ему, как Императору. И лишь в последнею очередь — подчинения ему, как своему родному отцу.

Как заставить человека, что выше всего ставил своё положение на троне выше, чем ненужные "семейные ценности"? Показать своё безразличие, к установленным им же границам и рамкам.

Винни был вынужден прогибаться. Он искал обходные пути, выискивал двойной смысл в действиях отца и пытался оправдать его действия... Но он подчинялся ему. В последние годы, особенно, после обретения Силы Короля — не так явно, уже проявляя и выпячивая собственную независимость.

Но всё равно принимал приказы отца как должное. Как нечто незыблемое.

У меня не было такой психологической привязки. И я, надеюсь вполне обоснованно, думаю, что мне будет по силам взыграть на чувствах законного правителя Британии.

Мы с Чарли наконец добежали до нужного помещения. Оттуда не доносилась ни звука.

По крайней мере, именно так мне и казалось. Ровно до того момента, когда как я решительно открыл двери...

— Милорды и миледи! Ваше Императорское Величество, Ваше Величество и Ваши Высочества! — громогласный голос, эхом отдававшейся в огромном помещении, возвестил о начале Представления.

Ну что же... Глянем, насколько из меня хороший актёр.

-...Его Высочество — Винфрид ди Британия! А так же его брат — Его Высочество, Чарльз ди Британия!

И всё же... Может стоило надеть синий плащ?

* * *

Отступление.

Лорд Рейгол Армист.

Бал, для одного из приближенных к Его Высочеству Винфриду, начинался весьма и весьма удачно.

Во всяком случаи, сам Рейгол считал именно так.

Один из самых высокопоставленных лордов, а так же человек, непосредственного связанный с Императорской Семьёй, Рейгол всегда считал подобные мероприятия абсолютно ненужной и пустой тратой времени, которого и без всяких придворных забав, ему катастрофически не хватало.

Но этот Бал... Даже не смотря на то, что в это время у него моглосостоятся две-три гораздо более продуктивных встречи, он изменил своим принципам.

О чём, как ни странно, пока не пожалел.

Безусловно, было не мало докучающих факторов. И появившиеся из ниоткуда лизоблюды, и так называемые "конкуренты". Всё это доставляло определённые неудобства. Но не превышало то эстетическое удовольствие, что он испытал от радостного известия.

Винфрид ди Британия выздоровел.

Что ещё нужно, для полного счастье?

Стоило сказать, что неожиданная и серьезная болезнь, а как следствие — исчезновение с глаз публики самого обаятельного и, чего скрывать, самого популярного из сыновей Императора взбудоражило не на шутку всю аристократию.

Какие только выводы и предположения не делались, на основе ничего не значимых и противоречивых друг другу фактов!

Большинство любопытствующей публики, придерживалось мнения о том, что принца отравили. Фактов, опровергающих эту теорию по сути не было, так как никаких официальных заявлений Императорский Двор не делал. А вот фактов, доказывающих эту теорию, было не в пример больше.

Первый, на данный момент, наследный принц был больной темой (а для некоторых особ — и знатной головной болью) многих неудавшихся убийц, отравителей, а так же несостоявшихся "первых наследников". Тех из них, кто ещё остался в живых.

Были времена, когда исход своеобразной "Войны за Престол" был настолько не определён, что многие знатные люди терялись в догадках и домыслах, ежедневно задаваясь вопросом: "К какому лагерю им выгоднее примкнуть?".

Рейгол тоже думал. Думал долго, взвешивая все "за" и скептически рассматривая "против". И выбрал. Выбрал самый неудачный и самый проигрышный вариант, по мнению всех своих родственников.

Выбрал — и победил.

Лорд Винфрид не имел тогда и четверти такой популярности и обладал, в лучшей случаи, шестой частью своего нынешнего влияния. Он был самым младшим из возможных претендентов на трон (а следовательно -самым уязвимым). И самое странное — он был одним из самых нелюбимых сыновей Императора.

Все обстоятельства, казалось на тот момент, были против становления Винфрида. Но что-то усиленно шептало вполголоса Армисту во сне и преследовало его во снах, что за этим тихим и незаметным ребёнком, стоит Сила.

Сила, которой не обладает никто из его соперников.

И Рейлог решил доверится своей интуиции.

По началу всё шло именно так, как и предполагал (хоть в тайне и надеялся на обратное) лорд. Самые явные претенденты — Четвёртый принц Бенджамин и Пятнадцатый принц Ларгалил собирали всё больше и больше сторонников, подминая на свою стороны даже своих собственных, особо слабохарактерных (либо отчаявшихся), братьев и сестёр.

И именно в тот момент, когда Рейгол и сам уже начал сомневаться в правильности своего выбора, произошло... нечто. Это нельзя было назвать чудом.

Чудо — это нечто невероятное, возвышенное, необыкновенное, хорошее.

То, чему он стал свидетелем, если и было чудом, то весьма пугающим.

Утром четвёртого апреля, чуть более чем полгода назад, в своих спальнях обнаружили самых вероятных наследников на престол. Именно, что "нашли".

Они были живи, если то состояние, в котором они пребывают по сей день, вообще можно охарактеризовать как жизнь. Даже термин "существование" не совсем уместен в данном контексте.

Безумцы. Сумасшедшие.

Единственное, что удалось Рейголу, был нелепый слух, мгновенно получивший широкую огласку и целый месяц обсуждаемый на светских приёмах. Фраза, которую якобы братья повторялм абсолютно синхронно. И повторяеют по сей день:

— Глаза... Дьяволские Глаза. Они смотрят... Они смотрят на меня! Не смотрите... Не смейте...

И вот тогда-то и настал звёздный час для нелюбимого сына Императора. Как по волшебству все те, кто некогда поддерживал Бенджамина либо Ларгалила перешли на сторону Винфрида. Деньги, предприятия, а так же ценнейшие бумаги, найденные в личных покоях каждого — всё это стало достоянием Двадцать Четвёртого принца.

И распорядился он ими, стоит признать — более чем умно.

Неспешна и весьма обстоятельно, шла перепись всего имущества, что получил ныне Первый Наследник после "неожиданных" обстоятельств. И когда она закончилась, так же спокойно большая часть императорских чиновников переписывали пять шестых от всей полученной суммы и имущества с принца Винфрида на... Его младшего брата, Чарльза.

Чарльз ди Британия всегда благоволил и подчинялся своему старшему брату... Навряд ли в близлежащем будущем что-то изменится. Что, опять-таки, выгодно Рейголу, как непосредственному подчиненному Винфрида.

Оставшаяся же часть "материальных благ", пусть и была несколько скромна по императорским меркам, шла в разнообразные фонды помощи, которых в последнее время стало становится всё больше и больше (опять-таки, не без участия первого наследника).

Рейган не мог не восхититься дальновидностью и проницательностью своего покровителя. Шаг, предпринятый им, показал его не только в весьма выгодном свете, как человека, не имеющего потребности в "излишках материального достатка", но и "де факто" не принёс ему никаких убытков. И хотя большинство просвещенных аристократов понимали причину и следствие многих манипуляций, предпринять ничего не могли.

Да и зачем? Что от этого бы изменилось? Разве что будущий Император (а в последнее время в подобный исход верили даже самые ярые враги лорда Винфрида) составит о подобных выскочках неутешительные для них выводы.

Что, как говорится, чревато.

И потому нетрудно понять его мысли и чувства, когда Армист узнал о неожиданной, а самое главное — тяжелой болезни принца Винфрида.

И какого было облегчение лорда, когда сама Императрица объявила о Бале, в честь выздоровления их главной гордости. "Главной гордостью Британского Двора", для Адриана ми Британия с недавних пор был её, некогда, один из самых нелюбимых сыновей. Правду ли говорят о взаимной неприязни матери и сына, или как всегда привирают, Рейгол так и не узнал, не смотря на все свои многочисленные и проверенные источники. Холод в их отношениях безусловно присутствовал, но никаких признаков открытой неприязни или, не дай Бог, вражды они никогда не демонстрировали ни на публики, ни даже в тесном кругу. Единственным серьёзным доказательством их, якобы , воистину сложных отношений, был неопровержимый факт. Его Высочество Винфрид всегда называл свою мать по имени. Но и то — какое это доказательство? Для таких серьёзных заявлений, нужно нечто воистину неопровержимое, справедливо считал британский лорд.

— Ах... Как я счастлива и горда встречай с Вами, мой дорогой лорд Армист! — буквально над ухом пропел кто-то приторно-сладким голосом.

Вздрогнув, но мгновенно взяв себя в руки, Рейгол медленно повернулся и нацепил на лицо дежурную, доброжелательную улыбку.

— Я так же рад видеть вас здесь, дорогая леди Маргарет. — он галантно поклонился и с тщательно скрываемым омерзением, поцеловал подставленную ладонь. — Однако я не вижу рядом с Вами, Вашего достопочтимого супруга.

"Рыжеволосая, статная красавица с чарующими зелёными омутами." — так бы её описал какой-то влюбчивый поэт-воздыхатель.

"Сварливая, надоедливая и до ужаса глупая леди." — такого мнения, в свою очередь, был о ней милорд Армист.

— О! Не стоит беспокоится, дорогой Рейгол. — мгновенно перешла его нежданная собеседница на доверительно-расслабленный тон. — Он скоро присоединится к нам.