После Пламени. Ангбанд

Тот дернулся от осторожного прикосновения, словно его обожгло. Распахнул глаза.

— Что еще тебе от меня понадобилось? — спросил он почти с ненавистью.

Мелькор нахмурился, но руку с плеча Пламенного не убрал.

— Поговорить, — сказал он сдержанно. — О тебе. Обо мне. О нолдор.

— О чем теперь говорить? — угрюмо поинтересовался мастер. — Я видел достаточно... др-руг.

— Видеть — не всегда значит понимать. Я держу слово, Феанор.

— В отношении моих сыновей — да. Но ты воюешь с нолдор!

— Только с народом Финголфина. Я все рассчитал. Да выслушай меня наконец! — Вала сжал плечо мастера и скрипнул зубами от острой боли в руке.

— Ты воюешь с нолдор, — упрямо повторил Феанор.

Восставший начал терять терпение.

— Нолдор сами хотят войны! — ответил он жестко, в тон Пламенному. — Нолдор хотят. Орки хотят. И мои майар тоже. Я единственный, кто сдерживает эту лавину и направляет ее. Так что если судьба твоего народа тебе еще не безразлична, ты поговоришь со мной, Феанор.

— Ладно, — нехотя согласился мастер. — Я слушаю.

— Не здесь, — отрывисто сказал Мелькор. — У тебя. Идем.

Сделал над собой усилие и, помедлив, добавил:

— Прошу тебя.

Как же мне надоело твое упрямство! Немногие в Арде могли бы похвастаться, что сумели вывести меня из себя. Еще меньше тех, кому это удалось больше, чем один раз. Ты злишь меня постоянно. Как я до сих пор не убил тебя за какую-нибудь очередную дерзость, сам не знаю!

Но хорошо, что не убил. Потому что ты мой друг, Феанор. И ты мне нужен. Даже дерзость твоя нужна, наверное. Иногда она мне, пожалуй, нравится. И бесстрашие твое нравится, и прямота. Хотя сейчас мне очень хочется тебя ударить. За незаслуженные упреки. За несправедливость. И оттого, что тебе вообще удалось так больно меня задеть, обида еще сильнее.

Я тревожился за тебя. Я сделал все возможное, чтобы спасти тех, за кого ты просил. Я пленников отдал оркам — ради твоего народа. Ради тебя! В Музыке крепости до сих пор отголоски их воплей... тебе-то не слышно их. Надеюсь, что не слышно.

Я иду быстро, не оборачиваясь. Ангбанд все равно не позволит тебе ни свернуть, ни направиться обратно. Я хочу, чтобы ты следовал за мной, и этого достаточно.

Надо успокоиться. Надо быть терпеливым и доброжелательным. Надо все объяснить так, чтобы ты понял. Чтобы даже ты понял. Хотя бы кто-то из нас двоих должен сохранять самообладание. От тебя этого ждать бесполезно. Значит, придется мне.

Вот я и нарезаю круги по коридорам, дожидаясь, пока рассеется чернота перед глазами. Пока пропадет желание сделать с тобой что-нибудь такое, о чем я сам потом буду жалеть. И пока хоть немного утихнет боль в руках.

Ты говоришь, что все рассчитал, Мелькор? Что ж, это на тебя похоже! Ты всегда действуешь так. Продуманно уничтожил Древа. Хладнокровно искалечил и убил моего отца. Рассчетливо повесил на Тангородрим Маэдроса. Равнодушно приказал оркам захватывать в плен и пытать нолдор. И теперь пришел говорить со мной. Это тоже часть твоего плана?

В одном только ты ошибся, мой хитроумный... друг. Я больше тебе не верю! Ты опоздал с разговором.

Я ждал тебя, Мелькор. Я чувствовал твое беспокойство, твой страх. Всю дорогу чувствовал, пока мы сломя голову мчались в Ангбанд. Я тревожился за тебя. Хотел поддержать хоть чем-то. Но я не мог предложить помощь: понимал, что ты слишком занят своими мыслями, что ты даже не услышишь меня.

А добравшись до крепости, ты исчез. Сначала я ждал тебя. Потом пытался дозваться. Теперь...

Куда ты ведешь меня, Мелькор? Почему мы ходим кругами? Чего ты добиваешься? Ты ни разу не посмотрел на меня с тех пор, как мы спустились с горы. И несешься так, что я едва за тобой поспеваю. Дорогу, что ли, найти не можешь? Или Ангбанд тебя не слушается?

Да нет, ты попросту злишься. И пытаешься скрыть от меня свой гнев. Как будто я по твоей напряженной спине не вижу, по рукам, которые вот-вот сожмутся в кулаки.

На кого же ты так рассердился, Мелькор? На данное мне обещание, которое мешает тебе воевать с нолдор? На собственных майар и орков, рвущихся, по твоим словам, сражаться? На угрожающих тебе из-за моря Валар? На Маэдроса, сумевшего бежать из плена?

Или может быть, на меня? За то, что смею высказывать недовольство вместо того, чтобы с восторгом и благодарностью принимать твои решения? За то, что спорю с тобой?

О, вот и моя башня! Долго же мы до нее добирались! Раз в шесть дольше, чем требовалось.

Мелькор распахнул двери в покои Пламенного, прошел в кабинет и мрачно кивнул нолдо на одно из кресел. Тот молча сел.

— Войны не миновать, Феанор, — заговорил Вала, устроившись напротив и не сводя с Пламенного внимательных глаз. — Все, что я могу сделать, это начать ее сам, не дожидаясь, пока объединятся Финголфин и Маэдрос.

— Так тебе до сих пор не доложили? — перебил его мастер.

— О чем?

— Они уже объединились!

Это прозвучало почти торжествующе: как бы ни был Феанор возмущен поступком Маэдроса, гордость, что он узнал о произошедшем раньше Мелькора, оказалась сильнее.

— Твои сведения устарели, Властелин Ангбанда, — ухмыльнулся нолдо.

Восставший сделал вид, что не заметил насмешки. Бросил быстрый взгляд на Венец и отрывисто велел:

— Показывай.

Феанор, задетый приказным тоном, вздернул было подбородок, но сдержался, напомнив себе, что дальнейшая судьба нолдор во многом зависит от того, поладит ли он с Мелькором.

— Смотри, — холодно разрешил мастер, приоткрывая сознание.

— Вот оно что, — задумчиво протянул Восставший, когда Феанор закончил.

— Да, — тихо ответил Пламенный. — Нолдор теперь снова один народ. Мой народ, Мелькор.

— Так... — Вала встал и прошелся по комнате, глядя куда-то вдаль, словно мог видеть сквозь каменную кладку. — Это усложняет задачу. Но я хочу, чтобы ты помнил: я по-прежнему друг тебе.

— И как же ты поступишь теперь... друг?

— Я намеревался уничтожить войско Финголфина. Тогда твои сыновья поняли бы, что Ангбанд им не по зубам, и отступили. И может быть даже научились бы не совать руки в пасть голодному волколаку, — он покосился на Феанора. — В смысле — не напрашиваться на неприятности.

— Да я понял! — мастер нетерпеливо мотнул головой. — Что ты теперь сделаешь?

— Я не стану нападать на нолдор первым. Но если они развяжут войну, придется сражаться. Единственное, что я могу сделать для твоего народа — это не пускать в бой балрогов или майар. Только орков с волками. Еще, конечно, можно брать пленных, но...

— Что? — с подозрением спросил Пламенный.

— Пленными надо заниматься. Кормить, охранять. Но раз так, они должны приносить какую-то пользу. Работать. Иначе их не станут терпеть в Ангбанде. Да и сам Ангбанд терпеть не станет.

Мелькор выжидающе посмотрел на Феанора.

— И ты хочешь, — медленно заговорил тот, — чтобы пленными занимался...

— Ты, — спокойно закончил за него Вала.

— Чтобы я стал тюремщиком для своих подданных?!

— Или спасителем, — Мелькор пожал плечами. — Это с какой стороны посмотреть. Впрочем, если ты не согласен, я прикажу убивать захваченных нолдор на месте. И убивать быстро.

— Ты сама доброта, — проворчал мастер.

— Я просто знаю, что ждет твоих соплеменников без моего вмешательства, — парировал Восставший.

— Л-ладно, если это единственный способ сохранять пленникам жизнь...

— Так берешься?

— Берусь, — нолдо куснул губу, избегая смотреть на Мелькора. — Что от меня потребуется?

— Ты добьешься, чтобы пленные не бунтовали, не пытались бежать и исправно трудились на благо Ангбанда. Способы — на твое усмотрение. Чем лучше справишься с задачей, тем больше будет у тебя подопечных.

Следующий разговор я начал не сразу. Выждал несколько дней. Феанору надо было снова поверить в мою дружбу. И привыкнуть к мысли, что заботиться о судьбе пленных придется ему.

Я бродил с Пламенным по Ангбанду, гулял по горам и болтал на отвлеченные темы, пока не почувствовал, что он готов. Тогда очередной коридор словно бы случайно привел нас к Тронному залу.

Феанор быстро взглянул на меня, но ничего не сказал. Двери бесшумно сомкнулись за нашими спинами. Я с удовольствием вслушался в мелодию зала, одного из любимейших моих творений. Впрочем, среди того, что я создал, не было ничего, что бы я не любил.

Музыка зала звучала по-разному в зависимости от того, какое впечатление мне нужно было произвести. Бывала она величественной и грозной, бывала торжественной и праздничной, а могла и вселять ужас, лишая воли всякого, у кого хватало глупости противиться мне.

Сейчас окружающая темнота стала уютной. Мягко струилась вокруг, обволакивала, как черный бархат. И пламя, танцующее перед ступенями трона, было не алым и не багровым, а ласковым, золотисто-рыжим.

Я неспешно пересек зал, немного постоял, любуясь игрой оранжевых языков. Потом перешагнул огненную границу, но к трону подниматься не стал, сел на ступени. Феанор понял молчаливое приглашение и устроился рядом.

Майар едва ли понравилось бы такое нарушение иерархии, но Ангбанд все равно не пропустил бы их в зал без моего позволения. А лучшего места для предстоящего разговора не существовало.

— Пора? — усмехнулся я.

— Ты о чем? — с невинным видом спросил Восставший.

— Раз ты привел меня сюда, значит, или что-то случилось, или ты хочешь обсудить нечто важное. Думаю, сейчас верно второе.

— Почему?

— Цвет пламени, — я кивнул на огненную расщелину у наших ног. — Ангбанд спокоен. И ты тоже.

— Верно, — улыбнулся Мелькор.

— Ты провел со мной много времени в последние дни, — продолжил я. — Вряд ли ради отдыха — хлопот у тебя сейчас наверняка более, чем достаточно. В заботу о друге, извини, не верю: если бы что-то угрожало Ангбанду, только бы я тебя и видел, так ведь? Значит, у тебя ко мне какое-то дело, и ты ждал подходящего момента. Я готов, Мелькор.

— Знаю, что готов, — кивнул он. — Иначе мы не сидели бы здесь.

— Так о чем у нас будет речь?

— О Небесных Огнях.

Я поморщился: прошлый разговор насчет валинорских посланий едва не кончился ссорой. Не возвращаться бы к этой теме.

— Кто-то возродил Древа, — Мелькор сделал вид, что не заметил моего недовольства. — Кто мог это сделать, как ты считаешь? И каким образом?

— Когда-то Владыки Амана утверждали, что Лаурэлин и Тэльперион можно вернуть к жизни, только разрушив Сильмариллы, — я невольно сжал кулаки при этом воспоминании. — Значит, все-таки нашли другой способ. Или попросили помощи у Единого.

— Вряд ли Эру стал бы вмешиваться сам в судьбы мира: от этого вреда для Арды может быть больше, чем от прямой схватки Поющих. Музыка успела обрести форму, время сильных воздействий и быстрых изменений прошло, — Вала вздохнул с явным сожалением. — Теперь приходится петь гораздо осторожнее, чем в пору юности мира.

— Произошло невозможное, Феанор. — Мелькор смотрел в огонь, и рыжие языки под его взглядом наливались тревожным багрянцем. — Причем дважды. Сначала Древа ожили, потом Валар сумели послать их свет в Эндорэ. Несмотря на границу между двумя Темами.

— Так ведь мы сами ее убрали, — мастер пожал плечами. — Когда создали Венец.

— Но Валар как-то узнали, что ее нет, — к багровому цвету добавился фиолетовый, — И теперь у них два пути: или немедленно выступить против меня, или спешно укреплять рубежи на случай моего нападения. Хозяева Валинора не слишком склонны к решительным действиям, но все же в прошлый раз отважились на войну. Сейчас все иначе, конечно, но... Выяснить бы наверняка, что сейчас происходит в Амане!

— Разве ты совсем не слышишь Музыку других Валар? — удивился Пламенный.

— Я чувствую только, что она изменилась. И всё. Ни как именно изменилась, ни насколько, я разобрать не могу. Феанор, мы с ними слишком долго пели поврозь. Мелодии Валар я воспринимаю как шум, слышать который неприятно и утомительно, а то и больно. Насколько я понимаю, моя Тема звучит для Владык Амана примерно так же. А сейчас я даже шума почти не слышу. Там словно стена.

— Для тебя Аман — земля врагов, — мастер вздохнул. — А для меня он остался родиной. Любимой, несмотря ни на что.

— А если попробовать вместе? — предложил Мелькор. — Соединить твою любовь, твое желание вернуться туда и мою силу?

— А сумеешь ли ты не поддаться чувствам? — усомнился Феанор. — Ты ведь ненавидишь Валинор.

— Ненавижу, — согласился Восставший. — Но постараюсь забыть об этом. На время.

Аман. Вечная угроза и вечный упрек. Амана не было бы, если бы я не изгнал Валар из Эндорэ. Его не было бы, если бы не наша вражда.

Я помедлил — так, наверное, медлил бы Воплощенный, если бы ему предстояло сунуть руку в огонь. И еще я боялся за Феанора. Боялся, что не сдержусь. Что моя боль и ненависть обрушатся на него, изувечат, сломают. Слишком велика разница в силе. Слишком открыты мы будем друг для друга — не заслонить, не отстранить мне Пламенного.

Но — отступиться? Нет! Слишком многое зависит от того, что мы увидим. От того, увидим ли мы хоть что-то. А значит, нечего терять время на пустые сомнения!

Я зажмурился и потянулся всем своим существом — туда. В Аман. К средоточию силы моих врагов. В сердце чужой Музыки.

... и наткнулся на стену, едва не вскрикнув от боли: даже далекие отголоски враждебных мелодий впивались иглами.

Я медленно перевел дыхание, готовясь начать все снова.

Аман.Часть Арды. Земля моих сородичей.

Война. Поражение. Оковы.

Бессильная ярость. Отчаяние. Ненависть.

Стена.

Опять не получилось! Заново. Надо пройти. Любым способом — надо! Ради Ангбанда. Ради Эндорэ. Ради моей Темы.

Аман.

Плен. Круг судеб. Цепь. Мандос...

Нет. Нельзя!

Надо разорвать эту связь, надо вспомнить что-то другое. Я должен захотеть туда. Но как я могу — хотеть?!

Аман. Цепь... Нет, просто металл. Металл, принимающий форму под моим молотом. Работа в кузнице. Феанор. Друг. Мастер. Подобный мне.

Кажется — или стена чуть поддалась?

Я держу молот. Я могу держать молот! И резец. И меч. И поводья коня. Это легко, и руки совсем не болят. Еще не болят. Здесь, в Амане.

Стены больше не было. Я словно двигался сквозь толщу воды, сквозь вязкую массу. Ощупью, очень медленно, на пределе сил, но я двигался. Вперед. В Аман.

Я хочу вернуться домой. К ласковому свету Древ. К лесам, не знающим увядания. К жизни среди...

...врагов.

Не моя мысль — чужая. Чужая ненависть, чужая вражда — она меня не касается. В Амане нет врагов... не было. Я жил среди сородичей...

... и был одинок. Оторван от всего, что любил, от своих творений, от своих близких.

123456 ... 303132