После Пламени. Корона Севера

- Слышишь? — то и дело беззвучно спрашивал Раумо. - Земля поет!

- Да, — соглашался Алканармо. — Хифлум цел.

Цел — но вот как бы еще попасть в него целыми? Сородичи не отзывались на мысленный зов: граница двух Тем гасила осанвэ, не позволяла ему пройти.

- Нужно оружие, — Раумо осторожно выглянул, раздвигая стебли.

— Нет, — возразил Алканармо. — Орочьи мечи тяжелые и неудобные. На скрытой тропе они будут только мешать. А через орочьи дозоры мы с тобой вдвоем не прорвемся.

- По тропе и без оружия не пролезть.

— Пора увядания идет к концу, а дождей не было несколько дней. Думаю, тропа проходима. Орки о ней точно не знают, а если бы и проведали, им там не пробраться.

- Ты знаешь дорогу, Алканармо?

- Я был там... один раз.

Скрытую тропу в Хифлуме знали немногие, и еще меньше было тех, кто отваживался ею пользоваться. Гонцы, разведчики — самые ловкие, самые легконогие и выносливые. Но даже они рисковали жизнью, пробираясь через подземный лаз. Несколько эльдар пропали там без следа, сородичам не удалось найти даже их останки.

Менее всего Алканармо хотелось идти по скрытой тропе. Но другого пути в Хифлум у беглецов сейчас не было.

28

Я сорвал яблоко и не спеша грыз его, искоса наблюдая за землепашцами. Дела я завершил, можно было вернуться в башню. Если она уцелела. Из долины я не мог ее видеть, но не сомневался, что жилище Пламенного Саурон станет восстанавливать в последнюю очередь. Если вообще станет. Из некоторых подслушанных мной разговоров выходило, что отношения между Первым Помощником Властелина и Феанором далеки от хороших.

Вот я и оттягивал момент, когда увижу, во что превратился мой дом. Можно было, конечно, найти какую-нибудь комнату с камином, устроиться в кресле и подремать. А потом уже наводить порядок. Но оставлять без присмотра Ангбанд мне очень уж не хотелось. Как и Пламенного.

Яблоко кончилось. Я вздохнул, потом приосанился — на случай, если пленники смотрят, — и пошел к крепости.

"Я обронил камень. Отведи меня к нему", — попросил я, передав Ангбанду образ моего творения.

Нужный коридор отыскался быстро, но вот покопаться в пыли и осколках пришлось основательно. Орков бы сюда, чтобы мусор убрали! Интересно, сколько их погибло во время обвала?

Вот он! Синяя Глубина? Капля Сумерек? Я пока не дал своему камню имени, но уже чувствовал: не хочется расставаться. Ни мне не хочется, ни ему.

Гномам-то все равно: они глухи к Музыке, раз польстились на творения Алканармо. И Мелькору без разницы, на что выменивать оружие у подгорного народа. Я создам новые камни и отдам — пусть делают с ними что угодно. Но этот, первый, будет только моим.

Я бережно погладил его, любуясь чистотой цвета и совершенством формы. И спрятал.

29

— Думаю, он погиб, — грустно сказала мама.

Я рывком обернулась, чтобы взглянуть на Берена. Но он спал. И дышал ровно. Даже щеки немного порозовели.

— Я о Феаноре.

— Восставший... убил его? — ахнула я.

Хотя догадывалась о возможности такого исхода. И все-таки надеялась: вдруг обойдется!

— Скорее всего, — вздохнула Мелиан. — Надеюсь, что так.

— Надеешься?!

— Мне страшно представить, что способен сделать Старший с тем, кого считает предателем. Если тот попал живым к нему в руки.

— Считает, — я невольно поморщилась, повторив это слово.

Когда Пламенный отдал нам Сильмарилл и проводил к выходу из Ангбанда, все казалось простым и справедливым. Феанор помогал нам — и значит, был прав. Он обманывал Мелькора, но Мелькор — Враг, и значит, заслужил это.

Враг... да — для нас. Но для Пламенного он был другом. Я слишком хорошо запомнила мелодию двери, ведущей в комнаты Феанора. И те несколько мгновений, когда я была не собой — им. Бывшим королем нолдор. Великим мастером. И другом Восставшего. Близким. Единственным.

Я закусила губу, очень ясно представив себе, что должен испытывать Мелькор. Даэрона я тоже считала другом. С детства. И доверяла ему. А он выдал нас с Береном отцу.

— Я не стала бы убивать Даэрона, — прошептала я.

— Доченька, Старший... Он всегда был иным, чем мы. Жестоким, необузданным, — голос мамы внезапно стал злым. — Для него существовали только его желания, ему не было дела ни до кого!

— Он что-то сделал тебе... — я вгляделась в ее лицо. — Что-то очень плохое.

— Не только мне. Раны, которые Восставший нанес Арде, не исцелить. И хватит о нем! — почти выкрикнула Мелиан.

Я отвела взгляд. Поднялась, подошла к Берену, осторожно коснулась его лба. Жара уже не было, и боль нам удалось унять.

— Отдыхай, любимый, — я тихонько поцеловала его и вернулась к маме.

— Но ведь Феанор действительно предал, — заметила я, устроившись рядом с ней. — И неважно, кого именно. Потому что совершил это все равно он. А мы его подтолкнули. И погубили. А до него погубили Финрода. И... Даэрон... — голос сорвался, — если бы не мы, он не стал бы предателем!

— Не вини себя, дочь, — устало сказала Мелиан. — Каждый из них решал сам.

— Поэтому я превратилась в чудовище? — с ужасом догадалась я. — В огромную летучую мышь? Поэтому ты меня не узнала? Мне теперь место в Ангбанде, да?

— Ты не чудовище, Лютиэн, — она обняла меня и нежно прижала к себе, как в детстве. — И никогда им не станешь. Это огненный дождь... он изменил твою мелодию. Дал способности, которых у тебя не было и не могло быть.

— Ты об искрах?

— Да. Думаю, Феанор уничтожил оставшиеся Сильмариллы. Намеренно или случайно, сражаясь с Мелькором. Эти искры — все, что от них осталось.

— Но и они погасли, — печально сказала я. — Знаешь, мы поклялись кое в чем Пламенному, когда он отдал нам Камень. Мы должны будем это исполнить.

30

Подземный лаз был таким узким, что даже ловкие и гибкие нолдор продвигались с трудом. Ползли, подтягиваясь, по-змеиному извиваясь, иногда задерживая дыхание, чтобы протиснуться вперед.

"Бери как можно правее, — мысленно окликнул товарища Алканармо, лезший первым. — Иначе застрянешь".

Застрять — значит, погибнуть. Даже если ты не один: не подобраться тут, не помочь, не вытащить. Кажется, горы только и ждут неверного движения, чтобы сомкнуть смертельные объятия и раздавить незваного гостя. Хоть и не Ангбанд здесь, и не ощущается злой воли — все-таки это горы Эндорэ, холодные и равнодушные. Их не попросишь о поддержке. И что хуже всего — их не чувствуешь, не слышишь, не понимаешь. Странная мелодия у Эред Вэтрин, чужая. Нолдор так и не удалось изменить ее.

"Здесь можно передохнуть".

Они разговаривали беззвучно: берегли дыхание. Да и остерегались. Не орков — тем сюда действительно было не пройти. Просто казалось, что тяжелую затхлую тишину лучше не нарушать. Что это может разгневать горы.

Раумо обессиленно вытянулся, прикрывая глаза. Здесь щель стала немного пошире и свод чуть выше. Можно было вдохнуть всей грудью, торопливо, жадно. И еще раз, еще...

"Лезем дальше. Прижмись к левой стене. Ляг на бок. И очень медленно..."

Выдохнуть, оттолкнуться, продвинуться на ладонь. Осторожно втянуть воздух — насколько позволят скалы, обручем стискивающие ребра. Выдохнуть, оттолкнуться, продвинуться. Выдохнуть...

31

"Чтобы присутствовало как можно больше народу"... Что ж, это обещание мы сдержали: в Тронном зале собрались все главы родов. Причем с женами — а значит, наш рассказ через пару дней облетит Менегрот, а к концу осени каждый обитатель Дориата будет знать его наизусть.

— Где же Камень, который ты обещал принести, Берен, сын Барахира?

Лицо отца неподвижно, словно у статуи. А во взгляде тревога. Но она заметна лишь тем, кто знает и любит Элу Тингола. Мне, маме, немногим друзьям. Прочие видят гордого владыку Дориата, снизошедшего до того, чтобы выслушать смертного.

Берен вытянул вперед правую руку — то, что от нее осталось:

— Я добыл Сильмарилл, король. Он в моей ладони.

Тишина. Никто не произносит ни слова, но я не сомневаюсь, что сородичи вовсю обсуждают происходящее — мысленно.

— Мой король, — почтительно говорю я, — позволь рассказать мне.

"Придумайте историю о том, как добыли Камень, отобрали его у Моргота". Со второй клятвой сложнее: эльфы чуют обман, человеку не провести их. А вот я, полукровка, дочь одной из майар Владыки Грез, я — могу.

Рассказ об Ангбанде в основном правдив. Нужно только правильно расставить акценты. Поменьше говорить о красивом, побольше — о непонятном и страшном. А вот дальше... Вместо башни с винтовой лестницей — мрачное подземелье. Огромный зал, скупо освещенный чадящими факелами. Светящиеся красным глаза громадных черных волков, лежащих у трона. Звериный запах. Похрустывающие под ногами кости замученных и убитых пленников... стоп, а это зачем? Впрочем, поздно, так что — пусть будут. Тем более, что никто не сомневается.

Я так увлеклась, что почти поверила в сплетенное мною же видение. Так, теперь Враг... Я никогда не видела Мелькора и замешкалась, подбирая образ.

— Властелин Зла посмотрел на Лютиэн и развеял защищавшие ее чары! — внезапно выпалил Берен. — И когда он увидел ее настоящую, его охватила недобрая страсть.

Я поперхнулась и быстро взглянула на любимого. Его возмущение было совершенно искренним. Берен не только поддался сотворенной мною иллюзии, но еще и увидел что-то свое. Вот же ревнивец!

— Враг не замечал меня, — негодующе продолжал он. — Все мысли его были заняты похотью.

Та-ак, надо срочно брать дело в свои руки, а то Берен сейчас такое ухитрится "вспомнить", что не только я, а и сам Мелькор покраснеет, пожалуй!

Я поспешно сплела образ: огромная темная фигура, угрожающе наклонившаяся вперед, три сверкающих камня в короне, взгляд... ну, взгляд пусть сами домыслят.

— Я танцевала перед ним, а он не сводил с меня глаз.

Видение было таким ярким, что казалось — протяни руку, и коснешься жесткой шерсти волков. Я мельком заметила одобрительный взгляд мамы: я оказалась лучшей ученицей, чем мы обе думали.

Как бы теперь отнять у Восставшего Сильмарилл? Усыпить Врага? Утомить... тут я почувствовала, как лицо заливает краска, а все Берен с его фантазиями!

Черная фигура между тем старательно следила за мной. Что же мне с тобой сделать? Ах, да, плащ! Понятия не имею, как он действует на Поющих, но мои сородичи знают об этом еще меньше. Воплощенные засыпали, а Восставший... он, вроде бы, утратил часть своей силы.

Властелин Ангбанда с грохотом свалился с трона — волки еле успели отскочить. Корона скатилась с головы поверженного Врага.

— Мы успели вынуть только один Камень: Мелькор начал просыпаться. И когда мы уже добежали до выхода, на нас напал зверь, — устало закончила я. — Берен держал в руке Сильмарилл, и чудовище...

Видение задрожало и начало рассеиваться. Показывать случившееся у ворот Ангбанда было невыносимо. Я зажмурилась, пытаясь сдержать слезы.

— Этот зверь сейчас убивает моих подданных в Дориате, — раздался голос отца. — И теперь я понимаю, почему он смог пройти через Завесу.

32

Домой идти не хотелось. Снова изображать слугу. Даже не слугу — тень. Бесшумную, незаметную, покорную. Противно! И мальчишкой-то было тошно, а уж теперь, когда я сам мастер...

Ну, да, конечно! Куда мне до великого Феанора! Вот только он-то уже достиг своего предела. Давно, еще в Амане. И все, что он делал потом, было... искусными работами мастера. Опытного, невероятно талантливого. Но с Сильмариллами не сравнить.

Я только ученик, Феанор, но каждый мой шаг — вверх, и каждое новое творение лучше прежних. А ты топчешься на месте.

Я добрался до башни и принялся подниматься по лестнице. Особенных разрушений пока не было видно — только ступени в паре мест выщерблены.

Хорошо бы он не обратил на меня внимания! Переодеться, проверить запасы вина и пищи, пополнить, если нужно. Прибраться... впрочем, непохоже, чтобы Пламенный замечал беспорядок, а я все равно почти не живу здесь. Нигде не живу, хоть и называю башню по привычке своим домом. Хотя какой это дом!

Я провел рукой по лицу. Усталость брала свое, и в сон клонило уже почти нестерпимо. Придется, наверное, отдохнуть. Пускай даже здесь — не слоняться же по Ангбанду в поисках угла, где никто не побеспокоит.

Орков у двери не было, и я тихо засмеялся от радости: Пламенный куда-то ушел. Может, мне вообще удастся не встретиться с ним.

Я привычно коснулся пальцами двери, заметив мельком, что ее мелодия звучит как-то странно. Но узорчатая створка уже распахнулась, пропуская меня.

Я дотащился до своего угла и почти упал на подстилку. Достал Сумеречный камень. Погладил его ласково — словно живое существо, единственное близкое мне, любимое. И загляделся на танец искорок в глубине — так, будто впервые увидел его, будто не сам сотворил эту красоту.

Первая серьезная удача. Первая веха на пути к вершине. К тому, чего никто в мире не создаст, кроме меня.

33

Лаз пошел под уклон и стал немного просторнее. Во всяком случае, дальше можно было двигаться на четвереньках. Потянуло свежим воздухом. Впереди забрезжил свет.

"Осторожнее, — предупредил товарища Алканармо. - Там вода снаружи. Прямо под выходом из пещеры - озеро".

Река, берущая начало в этом маленьком озерке, западнее впадала в Мифрим. Весной, когда таяли снега, или после сильных дождей вода поднималась, затапливая часть подземного хода, делая его недоступным.

"Алканармо, — беззвучно окликнул Раумо, — в этом подземелье не раз гибли эльдар, но их останков нигде нет. Их тела удалось забрать?"

"Два или три раза — да, — не сразу отозвался сородич. — Но те, кто отправлялся по скрытой тропе в одиночку и не доходил... они исчезали бесследно".

"Кто-то живет в пещере? — Раумо обернулся, тревожно вглядываясь в неподвижную черноту за спиной. — Какая-то тварь Моргота?"

"Не в пещере — в озере. Не думаю, что нашим удалось ее уничтожить — сколько раз пробовали! Так что соберись, друг. Плыть тут недалеко, но задерживаться не стоит".

Алканармо высунулся из лаза и скользнул вперед, стараясь как можно меньше тревожить воду. Раумо быстро подполз к выходу и выглянул наружу. Темная поверхность озера матово поблескивала совсем рядом — на ладонь ниже. Нолдо набрал в грудь воздуха, хотя совершенно не собирался нырять, и рванулся вперед. Вода обожгла холодом, беглец стиснул зубы и аккуратно, не поднимая брызг, погреб к берегу.

Сзади плеснуло, Раумо заспешил, ударился обо что-то коленом и приглушенно вскрикнул от ужаса.