Тогда, в 41-м...

В одиннадцать вечера в штабе 4-й армии получили из штаба округа сигнал "всем быть наготове". И все. В войсках меж тем готовились к выходному дню, в гарнизонах только что закончились выступления артистов самодеятельности и приглашенных профессиональных коллективов. Когда стемнело, начался показ кинофильмов.

В половине двенадцатого в кабинете Коробкова, помимо командующего, собрались начальник штаба армии Сандалов, член Военного Совета армии дивизионный комиссар Шлыков и начальник отдела политической пропаганды Рожков. Подытожив результаты наблюдений, решили доложить о них командующему округом. Коробков стал вызывать Павлова к телефону, остальные разошлись по своим рабочим комнатам. Уходя, Шлыков сказал командарму, что он и начальник отдела политической пропаганды едут сейчас в Брест и, очевидно, заночуют там.

— При такой тревожной обстановке уезжать вам обоим не следовало бы, — нетвердо возразил Коробков.

— Завтра утром все равно надо ехать туда на учения, — ответил Шлыков, — Да и едем мы не в тыл, а ближе к границе...

Около двух часов ночи начала действовать немецкая агентура. Из Бреста в штаб армии сообщили по телефону, что в некоторых районах города и на железнодорожной станции погас свет и вышел из строя водопровод. Через несколько минут произошла авария на электростанции в Кобрине. А еще через десять минут к начальнику штаба 4-й армии полковнику Сандалову вошел взволнованный начальник связи армии полковник Литвиненко и прерывающимся голосом доложил:

— Со штабом округа и со всеми войсками проволочная связь прекратилась. Исправной осталась одна линия на Пинск. Разослал людей по всем направлениям исправлять повреждения.

— То есть как это— связь прекратилась? — недоуменно спросил Сандалов.

— Причем, практически одномоментно прекратилась, товарищ полковник.— ответил Литвиненко.— На случайный обрыв такое явно не похоже.

— А рация?

— Рацию забивают непроходимыми помехами.

— Вот так-так...

— Разослал на линии по всем направлениям вооруженных связистов, снабдив их боевыми патронами, исправлять повреждения.— сообщил Литвиненко.

— Все это как-то подозрительно и...тревожно. Вы не находите, полковник?

— Нахожу. Объявляйте боевую тревогу гарнизону.

Через минуту начальник штаба армии не только объявлял боевую тревогу, но и приказывал поднять "В ружье!" гарнизонный караул, усилить посты. Над Кобрином зазвучали, взрывая тишину, резкие сигналы горна. Еще через несколько минут возле здания штаба армии и возле казарм уже выстраивались в колонны штабные подразделения, выезжали из гаражей грузовики.

Командующий армией генерал-майор Коробков немедленно потребовал в кабинет карту с дислокацией частей и соединений.

— Нужна связь с соединениями!— генерал Коробков требовательно, кажется, с мольбой посмотрел на растерянного полковника Сандалова, на полковника Литвиненко.

— Что по двадцать второй дивизии 14-го мехкорпуса? Закончила выход из Бреста? Свяжитесь с Обориным, пусть доложит мне лично! И соедините меня со штабом сорок второй дивизии!

Литвиненко выбежал из кабинета к своим аппаратам..

-Похоже, что действительно начинается, — задумчиво сказал Коробков.

-Что начинается? Война?— вскинулся Сандалов.

-Хотел бы сказать что-то вроде 'типун тебе на язык'.— махнул рукой Коробков.

-И добавить сентенцию в духе 'давай-ка без нагнетания обстановки'. — подхватил с деланным смешком Сандалов.

-Но кажется мне...Кажется мне...В этом вряд ли приходится сомневаться, — с тихой внятностью сказал генерал Коробков.— Давайте-ка, полковник, пошлем для ознакомления с обстановкой на месте кого-нибудь. И сейчас же. Срочно.

-Хорошо. В Брест отправлю своего заместителя, полковника Кривошеева с предписанием, уточняющим задачи корпуса в случае объявления боевой тревоги, а в Высокое и в Малориту кого-то еще из командиров штаба армии.

Через десять минут Сандалов через штаб десятой авиадивизии стал связываться с генералом Обориным.

Но тот словно чувствовал, позвонил сам...

-Где находитесь? Что с вашей двадцать второй дивизией? — встревоженно спросил Сандалов.— Вышла к Жабинке?

Голос у командира мехкорпуса был усталый, монотонный:

-Я нахожусь на станции Тевля. Только что принял доклад генерала Пуганова. Он прибыл в штаб корпуса лично. 43-й танковый полк вышел на рубеж Хмелево— Селищи— Подречье, 22-й гаубичный полк на подходе к Селищам. 22-й мотострелковый полк— юго-западнее Жабинки. Погружен один боекомплект. Заправщики, понтонный батальон и ремлетучки, отправленные в Жабинку в первую очередь, уже на месте. Машины дивизии заправлены. Разведбат на марше и сосредотачивается в районе восточнее Тельмы. В расположении дивизии в Южном военном городке оставлены дежурные подразделения, один мотострелковый батальон 22-го мотострелкового полка и один танковый батальон 44-го танкового полка. 44-й танковый полк вышел на Брестский артиллерийский полигон. Кроме того, оставлены в южном военном городке двадцать восемь машин, требующих ремонта и лишенных хода. Батальоны и дежурные подразделения подняты по тревоге. Мотострелки выдвинуты на позиции по берегу Буга.

-Хорошо. Что по остальным частям вашего корпуса?

-Штаб и управление корпуса в Тевли, на командном пункте. Корпусные части и мотоциклетный полк в Антополе и Дрогичине, тридцатая танковая дивизия, по распоряжению полковника Татаринова, в ночь на воскресенье одним танковым полком проводит ночные стрельбы на танкодроме в районе Поддубно. Остальные части дивизии развернуты юго-западнее Пружан после марша. Двести пятая моторизованная дивизия— в Береза-Картузской. Моторизованная дивизия, 20-й мотоциклетный полк и 67-й инженерный батальон приводятся в боевую готовность в районах своей постоянной дислокации. Один мотострелковый полк двести пятой дивизии готовится к совершению ночного марша в район леса в четырех километрах севернее Тевли...

Оборин замялся, потом глухо продолжил:

-Товарищ Сандалов...Сведения, поступающие из различных источников, носят угрожающий характер. Радиоэфир засорён помехами. На всякий случай дал команду начать вывоз семей начсостава. Рассредоточим людей по окрестным лесам...Во избежание, так сказать...

-Сейчас я передам трубку командующему армией. Доложите лично. Заодно и про семьи комсостава расскажете!— сердито сказал Сандалов и передал трубку Коробкову.

Командующий молча выслушал Оборина и буркнул:

-Хорошо.

Закурив, Коробков, ни к кому не обращаясь, сказал:

-Черт его знает...Кажется, у Оборина нюх. И нюх верный. Однако...В то же время...Мы фактически нарушаем предписания округа. Что нам может за это быть, а? Улавливаешь, начальник штаба?

Сандалов тоскливо посмотрел в окно— в его квартире, находившейся в трехстах метрах от здания штаба, горел свет. Жена и двухлетняя дочка Танечка по всей видимости тоже не спали...

22 июня 1941 года.

Железнодорожная станция Тевля.

Генерал — майор Оборин.

Оборин сунул папиросу в рот и закурил свою казбечину. Начальник отдела связи корпуса полковник Давыдов молча стоял возле генерала, ожидая приказаний. Оборин кивнул, сказал просто:

-Закуривайте, полковник.

Давыдов поспешно потянулся за папиросами в карман галифе.

-Будем пока здесь. Всех посыльных и делегатов связи сюда, на станцию. Попросите местных и установите постоянную связь с летчиками.

22 июня 1941 года.

Аэродром Именин.

Дежурный по аэродрому старший лейтенант Мельник принял звонок из штаба авиадивизии, молчаливо выслушал, держа трубку у уха, все, что ему говорили, затем, по-прежнему не проронив ни слова, сделал запись в журнале и только после этого сказал своему помощнику, лейтенанту Краеву:

-Похоже, у сухопутных начинается какой-то немыслимый кавардак...Кутерьма, которая мне совсем-совсем не нравится.

-У нас-то порядок.— улыбнулся Краев.— Самолеты рассредоточены и замаскированы вне летного поля. Летчики отправлены в укрытия.

-Все?

-Все. Кроме звеньев дежурной эскадрильи.

-Лейтенант, немедленно идите в радиоузел, связывайтесь с эскадрильями и объявляйте боевую тревогу. Поднимайте всех.

22 июня 1941 года.

Брест. Ул.Карла Маркса 77.

Штаб 17-го погранотряда.

В три часа двадцать две минуты раздался резкий телефонный звонок. Дежурный по штабу погранотряда политрук Жуков машинально взглянул на свои именные часы и запомнил время. Командир отряда, сунув папиросу в пепельницу, взял трубку:

-Майор Кузнецов у телефона, — и, прикрыв ладонью трубку, шикнул на подчиненных, вытянулся по стойке смирно, словно начальство было не на том конце провода, а находилось рядом. — Слушаю, товарищ генерал!

Все разом притихли, насторожились. Из штаба округа сообщали, что в эту ночь ожидается провокационный налет фашистских банд на нашу территорию. Командующий приказывает: на провокацию не поддаваться, бандитов пленить, но государственную границу не переходить!

-Есть! Есть пленить, границу не переходить! Разрешите действовать?

Майор осторожно положил трубку на рычаг и тут же стал передавать приказания:

-Дежурный! Жуков! Сообщить мигом в комендатуры и на заставы, что ожидается налет вооруженных банд с переходом границы. Особо указать— не поддаваться на провокации, но, главное, хорошенько проучить фашистских бандитов. Однако ни в коем случае 'не зарываться и границы не переходить!

-Товарищ майор Связь неожиданно оборвалась.— растерянно пробормотал Жуков.

-Чего?!

-Да чертовщина какая-то! Минуту назад связь была!

-Все это странно и удивительно. -зловеще сказал Кузнецов.-Такого еще никогда не бывало. Немедленно проверить линию, восстановить связь, я к радиостанции.

Дежурный радист доложил, что новых распоряжений из округа не поступало.

-А из комендатур и застав?— спросил Кузнецов.

-Дублируют те, что передали по телефону. Немцы стягивают войска, видимо, готовятся перейти границу. Прямо с застав наблюдают выход танков и скопления пехоты непосредственно у линии государственной границы.

-Все?

-Нет. Сообщения от соседей, из Бреста.

-Читай.

-'В городе возникли пожары. Неизвестными обстрелян патруль. Вышел из строя водопровод. На железнодорожной станции погас свет, авария на электростанции'.

-Диверсия?

-Вполне возможно, что диверсия, товарищ майор.

-Разберутся, — сухо ответил Кузнецов.

-Связь восстановлена, — доложил радостно Жуков.

Майор хотел дать какое-то распоряжение дежурному, но не успел. Помощник дежурного по штабу заорал:

-Товарищ майор, срочное сообщение!

Кузнецов кинулся к нему. Из трех погранзастав докладывали, что на большой высоте границу пересекли крупные группы самолетов, главным образом тяжелые бомбардировщики и истребители.

В штаб вошли два связиста. В грязной форме, словно они лазали не по столбам, исправляя повреждения на линии, а ползали по земле.

-В трех местах, на втором километре, вырезаны десятки метров проводов, пришлось натягивать новые. Нас дважды обстреляли.

-Неужели война? — невольно вырвалось у Кузнецова, и в его голосе прозвучало искреннее недоумение вместе с болью и негодованием.

Один из связистов тяжело вздохнул:

— А мне ж через неделю демобилизоваться... Как же так, а?

22 июня 1941 года.

Кобрин.

Полковник Сандалов.

Примерно около трех часов ночи связь со штабом округа и с Брестом была восстановлена. Выяснилось, что на линиях связи в Запрудах и в Жабинке, в нескольких местах были вырезаны десятки метров провода.

Сразу же командарма-4 вызвал к аппарату БОДО командующий округом — Коробков и Сандалов быстро спустились в подвал, где размещался узел связи армии. Здесь, при свете керосиновых ламп, собрались почти все ответственные работники штаба 4-й армии, встревоженно переглядывались — из округа передавали директиву о приведении всех ее частей в боевую готовность! Затем Павлов отдал Коробкову конкретные распоряжения, хотя командующий округом все еще осторожен:

-Задача — пленить прорвавшиеся немецкие войска. Госграницу не переходить...

-Неужели?...

На вопрос командующего армией, какие конкретные мероприятия разрешается провести, Павлов ответил:

-Повторяю. Все части армии привести в боевую готовность. Немедленно и бесшумно начинайте выдвигать из крепости 'пачками' сорок вторую дивизию для занятия подготовленных позиций. Частями Брестского укрепрайона скрыто занимайте доты. Полки авиадивизии перебазируйте на полевые аэродромы.

-Есть товарищ командующий.— сказал Коробков.— Войска готовы к бою.

-Какова боеготовность Брестского гарнизона?

-Проверяем.

Коробков осторожно положил трубку, посмотрел на Сандалова...

-Ну, что будем делать?— спросил Коробков.

-Необходимо немедленно по телефонным каналам начать передачу распоряжений о приведении войск армии в боевую готовность. Необходимо дать указания экспедиторам секретных делопроизводств спешно получить 'красные пакеты' и начать их немедленно развозить по подразделениям. Необходимо начать вывод сорок второй стрелковой дивизии из Бреста...

-Да, займитесь этим немедленно...

22 июня 1941 года.

Кобрин.

Генерал Коробков.

До четырех часов утра командарм успел лично передать по телефону распоряжение командующего округом начальнику штаба сорок второй дивизии и коменданту 62-го Брестского укрепрайона.

В три часа пятьдесят минут в кабинет Коробкова вошел взволнованный Сандалов и сообщил:

-Литвиненко доложил, что связь с Высоким, в котором размещается комендант укрепрайона, удалось восстановить...

-Хорошо.

-Генерал Пузырев докладывает, что будто бы ему только что звонили из Семятиче. На сопредельной стороне в небо подняты аэростаты...

-Аэростаты?— переспросил Коробков.

-Да.

-Полагаю, аэростаты подняты для корректировки артиллерийского огня...-задумчиво произнес генерал Коробков.— Сообщите в штаб округа, запросите подтверждение на введение в действие секретного 'красного пакета', содержащего план действий по прикрытию госграницы, и еще раз свяжитесь с генералом Пузыревым. Где он сам-то? В Высоком?

-Никак нет, звонил из Бреста.

-Кой черт ему в Бресте делать?— возмущенно сказал Коробков.

-У него вчера сердце прихватило, по-видимому поехал в Брест, может быть в окружной госпиталь. Да так, в Бресте и подзадержался. Сами понимаете, воскресенье...-смущенно доложил Сандалов.

-Сердце?

-Да. Всю дорогу глотает какие-то пилюльки. Не мальчик уж, пятьдесят два года...

Коробков пожал плечами и фыркнул.

...Сандалов вышел, но через три минуты вернулся в рабочий кабинет Коробкова.

-Товарищ командующий, Минск 'добро' на вскрытие 'красного пакета' не дал. Сигнал 'Грозу' приказано не вводить. Мой заместитель, полковник Долгов, начал прием по БОДО телеграммы из штаба округа...

-Что в ней?

-Запрашивают обстановку...

...А в четыре часа утра немцы уже открыли артиллерийский огонь по Бресту и крепости...

-Штабу следует перебраться на командный пункт армии, в Буховичи.— сказал Коробков, указывая на развернутую на столе топографическую карту.— Там еще не все готово, но линии связи подведены, есть законсервированная рация...