Ключи ушедшего бога

— Не иглой, рукой, — поправил брата Керт.

— Так? — я вытянула указательный палец и естественным для тела жестом изобразила в воздухе не то трезубец, не то вилку, символизирующую трехлепестковый цветок — символ богини.

Лепесточки привычно для Ким и совершенно дико для меня-Кати, не привыкшей к божественным спецэффектам, проблеснули по контуру нежно розовым. С задержкой пришло и запоздалое понимание: знак Великой матери, именуемой так же Первоматерью, светился только у женщин, то есть у всех, так сказать, лиц женского пола. У девочек он беленький, у девушек розовый, у женщин лиловый, у старых и бесплодных фиолетовый. Такая вот цветовая градация. Что интересно, Первоотец, он же Всеотец, в отличие от Великой матери, свой знак меч-щит (это его недавно парни над трупами рисовали) подсветкой при каждом применении обеспечить не сподобился. Верным приверженцам он, если верить жрецам и молве, даровал в качестве изъявления милости прилив сил. С другой стороны и моды на проверку мужской девственности я ни в одной книжке не встречала. Везде дискриминация!

Мужики после розового проблеска облегченно выдохнули. Часть сдерживаемого напряжения из тел ушла, так же как и шаловливые пальчики подальше от пояса с оружием убежали. Это как? Меня все-таки в чем-то подозревали и испытывали? Ну и ладно, доверяй, но проверяй — принцип хороший, выдержавший испытание временем и, как показывает практика, мирами.

Снова устроившись на нагретых за день, потому теплых и сухих камнях, подальше от воды, я принялась проверять координирование швейного навыка Ким с задаваемой новой хозяйкой программой действий. Волосы переплести смогла, значит и с иглой по идее должна совладать.

Кирт и Керт, как обещали, занялись стиркой окровавленных вещей. Студеная горная речка для такого подходила идеально, если бы не риск навернуться на мокрых камнях и заработать простуду от низкотемпературных ванн. Однако, парочка бывших телохранителей принцессы в себя пришла быстро и теперь скакала ловко, как парочка горных козлов, ничуть не смущаясь ледяной воды и крутизны камней.

Мне повезло — Ким поломало в полете с обрыва удачно, если к подобному вообще применимо слово 'удачно'. Кровь компаньонов по несчастью ее не замарала, а своя обильно натекла лишь с головы и вся оказалась на плаще. Его телохранители тоже отыскали в груде тел и теперь замывали наравне со своими вещами. Я же, разложив перед собой маленький походный набор кучера из пары игл и одной катушки с нитками трех цветов (белой, серой, черной), медитировала над композицией. Швейный школьный опыт на уровне четыре в дневник, три в уме заставил обратиться к моторной памяти Кимеи. У той с иголками в пансионе была полная гармония.

Одним глазом на текущую воду, вторым на влажную рубашку с полуоторванным рукавом, вдох-выдох. Тук-тук-тук! Ручки, давайте подключайтесь, вас ждет работа, а ты, не в меру умная голова, не мешай! Пальцы потянулись к серой нити, отмотали, продели, ап! Дальше я как жертва ОРЗ, которой дали средство от запора, замерла и боялась кашлянуть: худенькие пальчики Ким заработали ловчее швейной машинки. Минутка-другая и рукав снова стал частью рубахи без малейшего намека на заявление о миграции.

Я смерила первую за всю жизнь превосходную штопку — ну не из того места ручки росли, не из того — восхищенным взглядом! Во Кимея дает! Вернее, теперь я, за что доставшемуся телу и рефлексам большое человеческое спасибо. Что тощенькая, так ничего, были бы деньги, откормим! А средства-то есть, благодаря мародерке братьев-кроликов... Эм-н, нет! На кроликов они никак не тянут, на сусликов тоже. До медведей не доросли, козлы — оскорбительно, зато на звание волкодавов и черных терьеров вполне претендовать могут. У Макса соседского порой такой взгляд бывал. Опять же самая телохранительская ассоциация получается!

Я подняла взгляд на стирающую парочку и снова умиленно улыбнулась. Еще один повод для радости: не перевесили всю работу на мелкую девчонку, сами по камням карабкаются! И тут же вся радость пропала, осталась мрачная сосредоточенность, потому что я углядела черные пятна на Керте, и мне на миг даже показалось, что в тот же цвет окрасился камень в паре метров от прачек-любителей. Действовать следовало немедленно.

— Керт, Кирт, срочно подойдите по мне! — почти потребовала я. — Вопрос жизни и смерти!

Братья обменялись непонимающими взглядами, но просьбу исполнили без дополнительной дюжины уточняющих вопросов.

— Кит? — Сжал ладонь в кулак и резко раскрыл пальцы в мою сторону Керт, используя местный жест-просьбу объяснения.

— Я вам о том, откуда пришла, ничего рассказать не успела и вы не спрашивали, не до того нам пока, но одно сказать должна, это важно. У меня талант был там и здесь сохранился — я метки смерти вижу, которую отвести можно.

Мужчины слушали, не перебивая, хоть глаза от любопытства раскрылись посильнее, а говорливый Кирт чуть язык себе не прикусил, чтоб не перебить.

— Осторожнее на камнях. Ты, Керт, вот на том угловатом, — я ткнула пальцем в нужном направлении, — мог оскользнуться и очень неудачно упасть. Смертельно неудачно, — объяснила я, передавая мужчине зашитую рубаху.

— Выходит, мы с твоей помощью самого Последнего Гостя обхитрить можем, кобылу мне в жены? — выпалил пораженный Кирт, хлопнув ладонью по бедру.

— Нет, — опустила я мечтателя с небес на землю. — Лишние жертвы собирать ему самому лень, потому порой могу видеть, как избегнуть возможной гибели. Но если смерть за кем наверняка прийти собралась, то меток я не рассмотрю. Так что не расслабляйтесь!

— Спасибо, что сказала, — склонил голову набок в знаке признательности Керт.

— Ваше выживание — залог моего, — развела я руками, берясь за вторую рубашку и вновь пытаясь ввести себя в состояние рефлекторной штопки.

Черные пятна на Керте благополучно выцветали, возвращая крохи спокойствия.

Совсем спокойным в моих обстоятельствах смог бы быть, наверное, только йог со стажем или профи-психиатр. Этих товарищей после работы со специфическим контингентом вообще ничем не прошибешь!

В очередной раз оказав услугу Смерти, я продолжила штопку. Мужчины вновь принялись за экстремальную стирку. Через полчаса у нас уже имелись относительно целые и чистые (весьма относительно, потому что мыло, порошок и горячая вода в комплект попаданца не входили) вещи. Заодно из остатков плаща бедолаги Тимаса я сшила заплечную сумку. Ее тут же прибрал к рукам Кирт, чтобы упаковать весь наш нехитрый скарб.

Нацепив подсыхающую одежду (тоненький плащ Ким стирали первым, и он успел просушиться лучше других вещей), наша троица устроила маленькое совещание. Говорить под шум своенравной речушки даже на небольшом расстоянии друг от друга, перекрикивая ее, не слишком удобно. Но орать в ущелье? Не-е-е, выжить после падения, чтобы затем ненароком спровоцировать обвал, никому не хотелось. Потому присели кружком и склонили головы поближе.

Вопрос 'Куда и как идем?' снова встал на повестке дня ребром. Первым делом разобрались с 'куда'. Подтвердили, что возвращаться в благословенные земли ламильянского королевства никто не собирается. Во-первых, дохлую принцессу нам, выжившим, нипочем не простят, даже если мы тут совсем ни при чем. Виноваты уже тем, что выжили, а она умерла. Во-вторых, никто не знает, что именно и как сотворил с нами старый безумный колдун, и нет ли на нас отпечатка его забытого и ушедшего (ага, ушел он, как же!) бога Ольрэна. Если есть и его какой-нибудь бдительный служитель Первоматери обнаружит, то с гарантией устроит ритуал принудительного согревания. По той же самой причине двигать в сторону Радильяра, где правит венценосный дальний родственник нашего королька и царит культ Первоотца, не след.

Что остается? Вольные Пустоши, где сидит барон на бароне и никому нет дела до новых искателей удачи, или мирная Валисанта, где поклоняются любому из богов Фальмира. Их, конечно, поменьше, чем баронов на Пустошах, но жрецам все равно приходится быть терпимее друг к другу и прихожанам, чтобы не лишиться паствы.

Вопрос политической целесообразности тут же уравновесился проблемой географической доступности. Попросту: куда мы из этого ущелья сможем выкарабкаться? Два тренированных мужских тела избыточным самомнением, к счастью, не страдали. Какие-никакие, а головы на плечах имелись и откровенно нелепых предложений не выдвигали. Стены ущелья, пусть не вертикальные, вверх забирали чересчур круто даже, пожалуй, для опытных альпинистов без набора профессионального туристического снаряжения. Единственное местечко, внушающее осторожный оптимизм, нашлось метрах в пятнадцати левее скрытого зева пещеры.

— Попробуем? Если снять сбрую с лошадей и использовать как веревки... — с сомнением предложил Кирт, меня же передернуло при одной мысли о комке плоти, в котором придется копаться добытчикам. А потом я взглянула на болтуна, и меня передернуло еще разок. На его теле появились и начали наливаться острожной темнотой пятна. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы сообразить, чем кончится попытка скалолазания для любителей.

— Нет, пятна проступают, — сразу ткнула я в очевидное-неблагоприятное компаньонов по несчастью. — И сбруя та... Уж больно легко она рвалась, не факт, что нас выдержит. Вы, парни, далеко не пушинки.

— Как тогда быть? — снова советуясь, разжал в мою и Киртову сторону пальцы Керт.

— У меня вопрос: как здесь оказался старикашка-колдун? — ответила я вопросом на вопрос.

— Ольрэн его знает, безумного мага, — передернул плечами щитовик, словно пытался закрыть тему возможностей ненормального живодера.

— Он умеет летать, живет в ущелье или где-то есть проход, о котором мы не знаем? — упрямо продолжила я нить рассуждений перечислением версий.

Братцы-псы переглянулись, синхронно нахмурились и почесали лоб у левого виска. Хорошо хоть говорить хором или через слово перехватывая слова один у другого они не пробовали. А не то б я, не взирая на ужасы грядущего одиночества, отыскала камешки побольше и пустила их в дело в старой как мир попытке братоубийства.

— Я не слышал о том, чтобы Йорд летал, как птица. Даже самые могущественные маги из Края Повелителей Стихий, если они с рождения не посвящены стихии воздуха на алтаре Вадера, летать не могут. Только прыгают и не на такую громадную высоту. А посвященные ветрам никакой иной магией не владеют, — затарахтел Кирт.

— Вряд ли старик живет в здешнем ущелье. Его порой видят то на одном краю мира, то на другом, как рассказывают бродяги-барды, — вставил пару слов Керт и резюмировал: — Значит, есть проход. Жаль, мы с братом не следопыты.

— Порыскать-то по округе все равно стоит, — загорелся трепач. — Вдруг тут впрямь тайный ход пещерами на поверхность и клад в придачу.

— Угу, золото, брильянты и груда старинных артефактов лежат, тоскуют и ждут нас. Такой рояль в кустах пришелся бы кстати, — не очень веря в столь меркантильное чудо, согласилась я себе под нос и посетовала, поежившись на ветерке: — Жаль, одни совершенно недрагоценные камни вокруг, и кустов вовсе нет, негде спрятаться даже детскому пианино, не то что пакету с нечаянно забытыми неизвестным благодетелем бутербродами.

Хотя, на фоне резкой смены тела, мира и вообще всего вытворенного Смертью, чокнутым жрецом и богом Ольрэном, любые мелкие житейские неурядицы кажутся ерундой. К тому же, в совершенно безвыходную ситуацию меня бы засовывать не стали. Значит, хороший шанс выбраться есть, главное его использовать. Огорчений на сегодня, пожалуй, достаточно. Пора реальности меня порадовать, желательно обнаружением выхода!

И вообще, какой глупец от лишней радости бы отказался? Радость она такая штука, что лишней никогда не бывает, в отличие от еды. Кстати, снова о ней, пище насущной. С момента раннего завтрака в животе Ким, ныне моем, не было ни крошки, и музыкальные рулады пузика, истомившегося в мечтах о супчике, на худой конец горбушке хлебушка, становились все громче. Мужчины пока держались стойко, с другой стороны, это тощей девчушке надо еды, как котенку, а вот когда проголодается эта пара шкафов с антресолями, придется хреново. Еды, как я уже намекнула, тут никто под камни не положил. Пусть в речке вроде как мелькали рыбьи спинки, но сетей и удочек у нас нет, медвежьей сноровкой для ловли голыми руками не обладаем, острогу сварганить не из чего, а значит, рыба остается лишь соблазнительным элементом пейзажа.

Похоже, аналогичные, в высшей степени здравые мысли пришли в голову не мне одной. Керт и Кирт развили бурную деятельность по поиску тайного лаза в ущелье. Увы, старый безумец почему-то не удосужился намалевать для своих выживших жертв табличку покрупнее с красной стрелкой и надписью: 'ВЫХОД ТУТ'. Скачки по камням с падениями и шипением сквозь зубы закончились ничем. Хода мы не нашли. Как были на дне ущелья и жизни, так и остались. Почти по классику с противной фамилией.

— Надо еще раз осмотреть пещеру, — вынес единственное здравое, пусть и очень неприятное предложение Керт.

Возвращаться к комку из трупов и каменным плитам-алтарям, на которых мы умирали в мучениях, не хотелось никому. Ну, на то и лидер, чтобы озвучивать непопулярные решения. На то и народ, чтобы этим решениям вынужденно (пока не сменилась ситуация, лидер или не истощилось терпение) следовать. Мысленно радуясь тому, что мы все равно ничего не ели, потому хвалиться обедом не придется, я двинула в пещеру вслед за мужчинами. Факелы, оставленные у входа, вновь запылали благодаря огниву из кисета Керта.

Между прочим, табак здесь знали. Как какую гадость, так люди моментально схватывают. От мира истина не зависящая. Вот только Симелия терпеть не могла запаха курева. Тонкий нюх капризницы чуял аромат даже сквозь сосновую жвачку с мятными листиками, которой щитовики пытались замаскировать грешок. Телохранителям с дурной привычкой пришлось распрощаться, чтобы не расстаться с работой. Ким им тогда немножко посочувствовала, но лишь немножко, потому как резкую вонь здешнего трубочного зелья тоже не жаловала.

Глава 3. Вход и выход?

При свете пары факелов мы вновь шли к проклятой пещере — началу и концу всего. Я торопливо забивала в ноздри по горошинке ароматических шариков, миниатюрный кожаный мешочек с которыми обнаружила в сумочке на поясе Ким.

Капризница Симелия при внешнем изяществе облика обладала лошадиным здоровьем, но любила разыгрывать из себя томно-хрупкую деву, склонную к обморокам. Особенно в присутствии приглянувшегося кавалера, к которому так приятно бывало плавно опуститься в объятия, чтобы как бы случайно насладиться ощущением крепости мужских рук. Потому крохотный мешочек с благовониями всегда был при верной горничной, готовой услужить принцессе, когда госпожа вдосталь натешится вниманием встревоженных поклонников. Впервые ценный запас пригодился по-настоящему!

Старательно пытаясь сосредоточиться на резком цветочном аромате вместо смертной вони, я вместе с щитовиками вступила под своды ритуальной пещеры. Стараясь даже случайно не смотреть в центр залы, занялись осмотром стен.

Отнорков, переходов, кабинок лифта, погребов, ниш, замаскированных дверей в камне не попадалось. Тут не было вообще ничего, кроме распространяющих амбре трупов и трех грубо вытесанных то ли лежаков, то ли алтарных плит, на которых прежде валялись наши тела. Чтобы взгляд не останавливался на комке тел, я буквально уперлась носом в стену и двинулась вдоль нее, пытаясь сосредоточиться на каждой трещинке, каждом выступе, каждой неровности. Смотреть именно туда и больше никуда. Да, тела погибших мне случалось видеть и раньше, но никогда в такой близости и в столь откровенно неприглядном виде. Становилось против воли страшновато и, да простят меня покойные бедолаги, очень неприятно.