| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
У человека рыночная ценность на порядок больше. Одиночка? — В стойло.
Поэтому ходят по Руси — толпами. Артелями.
Понятно, что глядя на пару десятков здоровых мужиков иной владетель и облизывается. Прикидывая возможную прибыль от продажи таких молодцов "гречникам".
— Гос-с-споди! Да я за один раз — полгодовой княжеской милости возьму!
Но лезть в свару, когда у каждого топор да нож — артель плотницкая идёт...? — Можно. Бывает. Но нужно иметь достаточный повод — тайно такое не сделать, будет "звон", власть заявится. И надобны свои "добры молодцы". В превосходящем количестве.
Торговые караваны, лодейные или гужевые. Эти идут с охраной и оружием на виду. Могут и сами... потрогать. Про воровство девок купцами — я уже...
Коробейники ходят малой группой. Ограниченно, по знакомым маршрутам. И то — постоянно проблемы. "Коробейники" Некрасова — куда более цивилизованная, законопослушная эпоха.
Семь веков спустя! Империя! Но представление даёт: просто убили.
"Почитай что разом грянули
Два ружейные ствола.
Без словечка Ванька валится,
С криком падает старик...".
* * *
Ещё тип — паломники. Порой сбиваются в ватажки в сотни голов. Со стороны иной раз и не понять — не то разбойники-находники, не то — калики перехожие. А то — тут они милостыню просят, а через десять вёрст — кому-то мозги на дорогу выплёскивают.
Ни разбойники, ни паломники — мечей-доспехов, обычно, не таскают. А нож, топор, кистень, дубина... — мужчина в дорогу пошёл.
Нифонт Новгородский про паломников сильно ругался. Требовал, чтобы священники отговаривали, благословенья не давали.
Призывы Нифонта подействовали. Дармоедов этих стало меньше, ватажки поуменьшились. Но не перестали.
Другая категория — скоморохи. Почти неприкрытый криминал. Днём — с личиной скачет, ночью — купца режет. Обдурить поселянина — норма, удальство. Чего-нибудь спереть, изгадить, каверзу какую... — радость, гордость. Иногда, с голодухи или сдуру, начинают шутить шутки и с вятшими. Срабатывает. Следом скоморохов ловят и бьют. Иногда и до смерти.
Это я к тому, что просто взять "сказочника", дать ему посох да суму, серебра отсыпать и скомандовать: "А теперь твой путь далёк, через запад на восток" — не дойдёт. Необходимо внедрение в группу-"носителя", навыки, легенда... Потом-то, на месте, где-нибудь во Владимире... И то, в одиночку — опасно.
Наконец, собственно пропаганда: что такой человек будет говорить и как.
Прямое заимствование методов 21 в. не годится. Принципиально: постоянная обратная связь. "Сказочник" не садится к микрофону или к камерам, не "толкает заметку в газетку", не "молотит" свою агитку куда-то... в электорат. Он с людьми — лицом к лицу. За его спиной нет чудаков с двуручным и остроточенным, какой-то репрессивной машины, какой-то освящённой богом, властью, традицией, силы.
Он — один. Он и его слово.
Отсюда, кстати, очень высокий уровень искажения информации — адаптируют к аудитории по необходимости.
Сходно со СМИ 21 в.: не так соврёшь — не заплатят. "Потребитель голосует рублём". Или — ногами.
Здесь хуже: не попал в "окно восприятия" аудитории — плюнут. А то — стукнут. Сто человек по разу кулаком приложат... сильно отбитая отбивная получается.
Говорят, что "суд Линча" — мерзкое изобретение америкосов. "Соединённые Линчующие Штаты". Фигня. Это — норма. Во всяком обществе прямой демократии. Где вердикт определяется по силе крика на торгу.
"Святая Русь", безусловно, средне-средневековое феодальное образование. Только русские люди про это не знают. Феодалы, с их нормами и законами — в городах, в усадьбах. А народ живёт... по-народному. Дерьмократически.
— Чего брешешь, гнида проходящая?
И дубиной в голову.
— Да за шо ж ты его так... наповал.
— А... крутит брюхо чегой-то. Поел не то с утра.
В таких условиях и княжий вирник — отец родной, спаситель, надёжа и оборона.
По сути моей пропаганды: речь не идёт о кратковременном возбуждении агрессивности толпы в нужном направлении. Нужно рассказать, сообщить, дать подробности, сформировать общее устойчивое впечатление...
Не — схватили, побежали, поломали...
Ограничения жанра. Никаких сцен, трибун, площадей... Небольшая аудитория в 5-30 человек. Отсюда — отказ о крика. И связанных с напряжением голоса эмоций: ярость, злоба. Очень сжатая драматургия. Монолог. Не вопиятельный — повествовательный. Пляски, сальто-мортале... неуместно. Хотя, конечно, возможны "на разогреве".
Ограниченный набор допустимых приёмов при построении самого текста и в средствах его подачи.
Средневековый христианский театр — только "Святки", изображение рождества Иисуса в лицах. Совсем не древнегреческие трагедии.
Ближе к Будёному: "былинники речистые ведут рассказ".
Хотен в тот день на работу не ходил — сочинительствовал, паренька-писаря довёл до "белого каления", а вечером, в небольшом кругу моих слуг и ближников — позорно провалился. Что закономерно.
— Хотен, ты ж неграмотный. Так какого ж ты в бумагу вцепился, пальцем по ней водил? Прочитать решил? Или собой сочинённое — сам и позабыл?
— А... ну... не... но ты ж, Воевода велел...
— Я велел "записать", разве я велел "прочитать"?
— Эта вот... я подумал...
И на колени — бух, лбом в пол — грюк:
— Не вели казнить! Вели слово молвить! Не по умыслу злобному, но лишь скудомыслием безмозглым...!
— Стоп. Хорош скулить. Если скудомыслен — пойдёшь на Ватому. Или давай дело делать. Ты почему сочинение своё отпономарил? Будто в твоих словах — тебе самому — ни мысли, ни чувства?
— Дык... ну... это вот... Куражу нету! Оно тогда хорошо идёт — когда кураж! Когда ты ему слово — а он тебе в ответ! Глазками блым-блымк...
Это он мне собрался рассказывать?! Дядя, я перед такими залами выступал, которых у тебя в жизни никогда не было! И, при таком уровне твоей успешности — никогда не будет.
— Кураж... это материя такая... Когда ты на завалинке сидишь и перед бабами выёживаешься... Пришёл кураж — хорошо, нет его — спать пошёл. С таким умением — на Ватому. А вот коли ты — есть кураж, нет его — начал да сам собой закуражился... Тогда можно тебя в дело брать. И не важно что там вокруг — блым-блымк или зевки да чихи. Сделай! Чтобы был... блым-блымк.
* * *
Юрий Никулин говорил, что предпочитает выступать перед "людьми с улицы":
"Такой зритель два часа на жаре за билетом отстоял, свой труд, свои деньги отдал. Он пришёл веселиться. Он в это — в моё представление — уже вложился. Он готов смеяться ещё до первой репризы. А вот если билеты какая-нибудь профсоюзная организация "Серпа и Молота" закупила, да по разнарядке распространила... Человек пришёл терпеть, отбывать. Ему представление — изначально скучно. Только к концу и расшевелишь".
"Слышать смех — радость. Вызвать смех — гордость для меня".
Юрию Владимировичу Никулину было чем гордиться и чему радоваться.
* * *
Управление собой — ересь для большинства человечества. И в 21 в. — тоже. Максимум: не буду пить много. Хоть сегодня.
Вызвать в себе чувство, определённое, целенаправленное... "Влюблён по собственному желанию"? — Да ну! Эт тяжко! Так не бывает...
У тебя не бывает? — В профи — не годен. На Ватому.
Вот примерно так я целый час толковал Хотену. Был бы кто другой — плюнул бы и выгнал. Но у этого — талант. Я сам видел!
— Нут-ка, давай вспоминай. Чувство твоё. Что ты столбом стоишь? Ты хоть раз, на ногах стоя, свои байки рассказывал? А ну пошли! В лес. Костерок запалим, винца примем, комаров покормим. И ты мне свою байку, своим словами...
Фигня. Не получилось. Повторить свой собственный текст про Всеволжск на приличном уровне он не смог.
Зато, слегка захмелев, выдал совершенно феерическую сказку про трёх царевен, которые вышли замуж за трёхглавого Змея Горыныча. Голов-то у Змея три, только на что жёнам его головы? Возникшая в змее-людской семье... коллизия была изложена в лицах, живым языком, с использованием разных стилей. Каждую царевну, особенно — младшую, Хотен изображал харАктерно, Змей у него был поповского толка — выражался церковнославянски. Периодически вставляя матерные выражения. И забавно, тоже церковнославянски, за них извинялся.
В конце было предложено неожиданное, парадоксальное решение. Вполне обоснованное, без волшебства и "роялей".
"И стали они жить-поживать, добра наживать".
Я отсмеялся, вытер выступившие слёзы и подвёл итоги:
— Врать ты горазд. Дал господь талант. Через что ты и жив до сей поры. Но одного таланта мало. Ты чувство своё запомнил? Как смотрел? Как дышал? Как двигался? Вспомни: вот сидел, палочкой кострище ковырял. Ухмыляться под нос начал. Ухо почесал. На меня исподтишка поглядывал. Ты ж меня уесть собрался? — Что "не"?! Не дёргайся! Как с духом собрался. Как начал напевно: "В некотором царстве, в некотором государстве...". У тебя ж ехидство спрятанное — из каждой буквы выпирало! И пошло-поехало. С разворотом и по кругу. Ты видел как калмыки танец орла танцуют?
Нет, конечно, не видел. Тут калмыков ещё нет. Вообще. Но я встал. И показал.
Воевода Всеволжский(!) перед каким-то мужиком(!) танцы пляшет?! Невместно!!!
Вы цену эффективной пропаганде знаете? Сколько голов придётся срубить на "Святой Руси" из-за её отсутствия? Вам реки, трупами запруженные, поля, кровью пропитанные — как? Нормально? Мелочь мелкая? Сияние славы, вершина героизма? А мне их жаль. Предков наших. Нынче их не пожалею, гонор свой теша, вас — не будет. Потомков без предков не бывает. А то такое вырастет... себе — на муку, другим — на ужас.
Пришлось начать работать с Хотеном. Плотненько. Ежедневно. Ещё одна чёртова забота на мою плешивую голову! Ещё одна область профессиональной деятельности, о которой я... имею общее представление.
Профессионально — здесь не имеет никто. В мире! Спросить — не у кого. Совершенно не русское занятие. Слова "театр", "сцена", "спектакль", "сюжет", "кульминация", "мимика", "интонация", "монолог", "актёр", "ремарка", "реплика"... Их в русском языке просто нет! Не то, что объяснить невозможно, так и просто нечем!
* * *
Происхождением своим театр обязан пьяному бардаку. Точнее: праздникам в честь Дионисия.
Как известно, Дионисий — бедророждённый недоносок. Продукт божественного разврата и самоубийственной бабской глупости в условиях проявления женской солидарности. Парня в семье олимпийцев не любили, кинули на сельское хозяйство. Он и начал квасить.
"Наш человек". В смысле — бог.
Сильно древнегреческий народ дружно радовался пробуждению природы после зимней спячки (Зима? В Греции?! Вас бы на Таймыр... вот там радости... полные штаны... меховые), размахивал лавровыми веточками, хлебал разбавленное вино и тащил огромные фаллосы из подручных материалов.
— Ура! Весна пришла! Спасибо партии за это! И лично товарищу Дионисию!
В ходе мероприятия ("мистерия"), народ постепенно надирался и переходил к явному подтверждению своей готовности воспринять насылаемое богами плодородие и благоденствие.
"Они в любви своей клянутся.
И клятву делом подтверждают".
Мероприятие ("драмос") изначально представляло собой шествие. Главную роль играли "козлы", они же — сатиры. От чего и "трагедия" (буквально — "песнь козлов"). Пели песни ("дифирамбы"), содержание которых составляли мифы дионисийского круга. Потом набрасывались на зрителей и, особенно, с нетерпением поджидающих этого момента, зрительниц. Старательно доказывая совпадение козлиной внешности и сущности.
Со временем "шествовать" и "набрасываться" стало лень.
"Нам и отсюда хорошо видно".
Весной 534 г. до н.э. Феспид в Афинах поставил первое представление с участием "ответчика" — декламатора, который пытался разговаривать с "козлами". Беседа с толпой пьяных мужиков-рогоносцев... зрелище увлекательнейшее.
Эсхилл, полюбовавшись на битых персов в Марафонской битве, добавил второго "ответчика", Софокл — третьего. А Аристофан, ещё сто лет спустя, придумал новый жанр — комедию.
В целом, похоже на "медвежий праздник" у угро-финов. Песни, пляски, маски. Только без секса на каждом углу и котурнов.
Холодно, знаете ли, у нас. На табуретках по снегу не побегаешь. Поэтому в мордве стебутся более... цивилизованно. А не кидаются друг в друга метровыми фаллосами из дерева.
* * *
Прямое заимствование не пройдёт. Нужна "творческая адаптация".
И начали мы, с Хотеном, создавать театральное искусство. Одновременно со словарём терминов. С очень прагматической целью — для спасения жизней людей русских. Путём политической пропаганды. По мотивам народных былин и сказок с частушками.
Маразм — крепчает. День ото дня. У меня, представьте, на выпаривательных аппаратах, где дубильный экстракт делают — поломка. Между прочим — горячее производство. Помимо убытков есть пострадавшие. Тут влезает Хотен:
— Слышь, Воевода! Тута я монолог Чудища Поганого... А вот енту... ну... реплику я так голосом... У-у-у! Ну... типа пострашнее... А?
Вот же... блин! И как на это отвечать? — По Станиславскому:
"Можешь играть хорошо; можешь играть плохо; это меня не касается. Мне важно, чтобы ты играл верно".
Вы себе "верно сыграть Чудище Поганое" — представляете?
При этом Хотен обидчив и капризен как девушка в менструацию. Гонор у него... гордыня... как пар из ушей — во все стороны. Мне-то плевать, я могу и в лоб дать, и он это скушает. Но он же и других цепляет! Они обижаются...
Способов унять без потери функциональности...? — Один. Иметь таких "хотенчиков" в хозяйстве много.
* * *
" — Трое детей?! Это ж так тяжело!
— Не-а. Тяжело с первым. А потом они сами себя развлекают".
Надо скорее переходить к "потом".
* * *
Глава 509
В "семи свободных искусствах" первая ступень (тривиум): грамматика, риторика, диалектика.
Естественным образом борьба с неграмотностью (грамматика) перетекала в риторику. Крестьянину или, там, грузчику это мало надо. Но уже подмастерье обязан связно выражать свои мысли.
Это — катастрофа.
Люди — разговаривать не умеют!
Русские люди — не умеют говорить на русском языке!
Я про это уже... И каждый день! Просто дай человеку текст, чтобы он прочитал. Нормально, громко, с модуляциями...
А уж что-то своё сказать... Кроме выражений и междометий...
Метафизический диспут строится на три шага:
— Да.
— Нет!
В морду.
Беда в том, что я подниманию концентрацию населения. Городки и сёла. Где люди вынуждены общаться друг с другом куда интенсивнее, нежели в обычных "святорусских" деревушках на 2-3 двора.
Ещё: "смешение язЫков". Население каждого селения не только не выходцы из одной общины, "впитавшие с молоком матери" общие нормы поведения, но и выходцы из разных племён. С разными "культурными традициями". Даже — с разными языками. Если они не договариваются — они бьются. До смерти. Просто потому, что не смогли объяснить друг другу — чего хотят.
И вот стоит перед тобой такой... убивец. Ковыряет пальцем штанину и объясняет:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
