Водяной

И водяной дух разлетелся мелкими брызгами, вдоль арыка метнулась высокая волна, и только необычно свежий и прохладный воздух напоминал мулле о состоявшемся разговоре. Но тот не стал долго думать, и, обув уличные туфли, совершенно неприлично для его возраста и положения, потрусил к дому бая. Все-таки он не только духовник здешних правоверных, но и старый друг Санджара, а разговор срочный, и совершенно не для чьих-либо чужих ушей.

Сказать, как был удивлен бай, когда мулла пересказал ему свои переговоры с водяным духом, сложно. Но у здешнего землевладельца был острый ум, и большой жизненный опыт, наработаный походами, боями и управлением немалого надела. А потому уже через полчаса из ворот его дома лихим скоком выметнулся небольшой оружный отряд. С самим Санджар-баем во главе. Остановился отряд только возле небольшой отары, всего на то время, чтобы перекинуть поперек седла крупного молодого барана. И воины поскакали дальше.

От берега заросший тугаем островок был отделен глубоким, по грудь рослым байским коням, бродом. И переправляясь через него, бай не мог отделаться от мысли, что сейчас он в прямой власти водяного. И это было очень неприятно. И с этим предстояло жить.

Байбача и его гулямы лежали на небольшой полянке посреди островка. А рядом возлежала и нервно стегала хвостом по бокам молодая тигрица. Молодая-то молодая, да уже размером со взрослую. Вообще, тигрята уходят от матери в возрасте трех с лишним годов, становясь практически взрослыми. Вот и эта полосатая красавица ушла от мамы искать себе свои охотничьи угодья. И угораздило ее выйти к этой реке как раз тогда, когда водяной вершил свой суд над молодым насильником.

— Не стрелять! — Еще раз предупредил своих взводящих курки солдат бай, и соскочил с коня. Пусть годы ему выбелили бороду, но характер был все так же силен, рука все так же тверда, а глаз все еще верен.

Сдернув с седла у гуляма связаного барана, бай с поклоном положил перепуганую животину на землю, и сказал:

— Я пришел за сыном. С миром пришел.

Тигрица встала, коротко рыкнула, подошла и ухватила барана за шею ( только познонки хрустнули), и пройдя мимо бая и танцующих под всадниками лошадей, вошла в реку. И вскоре уже отряхивалась на другом берегу.

А бай бросился к своему глупому отпрыску. Ну как глупому? Вряд ли что было б ему, кроме нотаций от отца за порушеную девичью честь какой-то там дехканки. Ну максимум, пару раз камчой по спине прилетело б, и то, несильно. Все-таки пусть и не наследник, не старший сын Булат, который сейчас учится в Стамбуле, но родной и любимый ребенок. А тут... бледный, без сознания. Гулямы тоже валяются рядом, как пустые хурджины. Но тоже живы, слава аллаху. И ничего не сделать в ответ водяному, который укоротил жизнь его сыну и молодым гулямам. Невозможно бороться со стихией. Придется дальше жить с этим, и учитывать это. Кисмет.

Тем временем мулла на шустро запряженной слугами бая арбе добрался до родителей глупой девчонки. И на данный момент сидел во дворе дома, завотливо обихаживаемый матерью отца девочки и его женой. Сам отец должен был прибежать вот-вот, с лесопилки бая. Аллах дал человеку умелые руки и светлую голову, и вот работал на немецкой махине он уже не первый год. Сначала подмастерьем, а теперь мастером. И это тоже имело значение. Семья Сулеймана была свободна и зажиточна. И он вполне мог затаить обиду и съехать от бая, долгов перед баем и его ростовщиком семья Сулеймана не имела.

Наконец калитка пропустила взмыленного отца семейства, который, коротко, но очень вежливо поздоровался с муллой и уселся напротив него. Это нормально, если такой человек, как мулла явился сам в дом мастерового, и дожидается его — дело не терпит отлагательств.

— Бабушка и мать. Подойдите сюда, и слушайте. Остальные — брысь! — Голосом Исмаил-хаджи можно было воду в арыке заморозить.

И потому старшие женщины семьи послушно подошли к сыну и мужу, и присели на корточки около него.

— Сулейман, ты правоверный мусульманин. Мне тяжело тебе это говорить, но дело не просто серьезное. Оно очень серьезное. Твоя дочь, Хилола, совершила глупость. Огромную, страшную глупость. — Мулла поглядел на побледневшего мужика, на замерших в ожидании женщин. — Она умудрилась стать рабыней водяного духа.

— Что? — Сулейман был мужик крепкий и много видевший. В свое время он так же, как и многие парни, ходил с караваном охранником, повидал Гурьев и Астрахань, Коканд и Самарканд. Умудрился завалить разбойника, и получил с него саблю и пистолет, которые бережно хранились в сундуке. Он был грамотен, понимал по-русски, и иногда читал доставшиеся по случаю турецкие и российские газеты. Но такого он не ожидал. — Но как?

Женщины молчали, только мать чуть ли не до крови прикусила ладонь, чтобы не закричать.

— Мы живем на древней земле, уважаемый Сулейман. Наверняка вы слышали про пэри, дэвов, джинов, ифритов. Далеко не все сказки. Много забыто, но иногда прошлое вот так проявляется. — мулла аккуратно выставил на резной столик все золотые, что получил от водяного. Ровно сто штук, разных эпох, стран и царей. — Она станет служить ему триста тридцать три года, три месяца и три дня. Это — выкуп от водяного духа для вас. Он сказал, что уходит из наших мест на полста годов. Хилола, как его рабыня, последует за ним. Не надо искать его и вашу старшую дочь. Можете быть уверены, не найдете. Духи — у них свой мир и своя жизнь. Кроме того, не стоит бередить соседей. Сами понимаете, если я буду вынуждем призвать комиссию из благородных и ученых мужей из Коканда и Самарканда... — Отец семейства и его женщины явственно поежились. — Соседям скажем, что девочку выдали замуж в Персию, по моему совету. Отправляйте за распросами всех ко мне. Я найду о чем рассказать людям.

И мулла вежливо откланялся, оставив семью в состоянии сильнейшего шока. Хвала аллаху, водяной не жаден, сотня золотых огромные деньги для мастерового. Сознание свалившегося богатства частично перебило шок и горе от потери дочери. Да и как потери? Отцы и матери знают, что отдают дочерей в чужие семьи, под чужую руку. Очень часто это рука совершенно недобрая. Но ничего родители поделать не могут, по шариату жена — собственность мужа. Да, развестись можно, но муж не позволит. Достаточно принудить жену к соитию, и все. В этом месяце развод неовзможен. У мужчины множество прав. Обязанностей тоже хватает. Но никто ничего не скажет мужу, убившему жену в порыве гнева. Выплатит штраф казию в казну бая, и все. А то просто выгонит со двра без паранжи. В соседнем поселке таким образом муж избавился от вредной и глупой жены. Пинками выгнал со двора без паранжи. А там его приятели побили ее камнями. И все. Нехорошо это, но по закону.

Глава третья.

Надо сказать, что я совершенно не ожидал того, что произойдет. Попытка самоубийства девочки вызвала во мне страшную ярость. Нет, я был зол и до этого, но думал как все обыграть наименее опасным способом. Злить местные власти мне тоже не очень охота, мало ли какие сюрпризы есть у мусульманского духовенства. Но этот мгновенный проблеск стали. И девичья кровь в моих водах...

В общем, психанул. Девочку отправил в криокапсулу ( да-да, у меня получается делать такие), молодого феодала шибанул водным кулаком, его подельников тоже. Ахалтекинца байчонка и полукровок гулямов сразу сожрал ( слово не самое хорошее, буду в будущем говорить поглотил), с пацана и его присных взял часть энергетики, и замедлил скорость обращения жидкостей в клетках. Немного, но точно скажется. Проживут процентов на десять меньше как минимум. Золотые монетки, перстни байбачи, серебрушки с гулямов — забрал. Как и седла и оружие. Мои трофеи, пригодятся. У байбачи оказался английский капсюльный револьвер, тяжелая пятиствольная дура. Пригодится. Да и нарезной карабин хорош, французский. Тоже капсюльный, кстати. У гулямов два английских кремневых мушкета, руссские кремневые пистолеты. Сабельки у всех очень неплохи, ножи. Тот же стилетик забрал, отдам девчонке, когда переродится. Себя-то она фактически убила, пришлось запускать программу перестройки организма. Вот интересно, с ней мне намного проще работать, нежели с собой. Это, видимо, потому как основная информация записана в клетках, я просто ввел некий вирус, и организм меняется. Не знаю, сколько времени это займет, но не менее полугода. Успею привыкнуть, что у меня воспитанница появилась.

Вообще, сейчас у нее прошивается не только тело, но и сознание. И я в нем первочередной начальник. Нет для нее никого меня старше, каждое мое слово для девочки станет законом. А это ответственность, ибо мы в ответе за тех, кого приручили. Экзюпери был прав, мир ему. Или будет прав? Неважно, впрочем. Именно потому я и не торопился обзаводится подчинеными, ответственность это серьезно. Пусть и в основном перед собой. Откуда такие знания? Так Лада подкинула. Сказала ж, что сила и знания будут, вот и подарила. Да еще ладошкой по спине... касание богини тот еще аргумент.

А пока пришлось разруливать ситуацию с местным начальством. Благо, что я несколько наследил, и здешние уроженцы что-то заподозрили. Потому пустить туману и мороку вышло достаточно неплохо. Да и тигрица подвернулась удачно, эффектный штрих получился.

Пару недель я наблюдал за поведением бая, муллы, и отца девочки. Но те сразу повели себя, как будто ничего не произошло. Разве байбачу отправили на учебу в Стамбул, к старшему сыну. И мать девочки принесла тайком сверток с ее одежкой, швырнула в реку, и ушла. Тихонько плача при этом под паранжой, видимо, смирилась. Забрал вещи, чего уж там. Все проще, девчачьих шмоток у меня нет совершенно.

За это время тшательно готовился, собирая вещи в давно мною высушенный кулас. Не так уж мало вышло, кстати. Саквояж англичанина, одежда, седла, оружие. Девочку решил пристроить в капсуле под днищем лодочки, мне так проще контролировать.

Вечерами сидел, и думал, что делать дальше. Вообще, основная идея проста — надо со временем перебираться в Ташкент. Будущий крупнейший город Средней Азии, да и сейчас вполне себе торговый центр. И один из центров работорговли, между прочим. Сейчас вокруг везде рабовладельцы, что в Афганистане, что в Персии, про Хиву, Бухару и Коканд и говорить нечего. И даже в России крепостное право еще не скоро отменят. Вот такие веселые дела.

Вообще, скоро в этих краях большущее веселье начнется. Мир-то здорово похож на мой прошлый. Если не прямо тождественнен, пока, по крайней мере. А у нас в 1839-1840 годах был неудачный поход русских войск на Хиву и Бухару. А после еще веселее, Туркестан начали активно завоевывать. Причин множество. Тут и веселые ребята киргизы-кайсаки, которые в нашем мире стали казахами, и хивинцы, и бухарцы вовсю грабят русские купеческие караваны, устраивают налеты на пограничные поселения, да и уйгуры забегают из Восточного Туркестана, с теми же жизнерадостными целями. А кроме того, как обезопасить свои южные границы, и желание попробовать достать индийскую жемчужину британской короны присутствует. Так что надо думать, что делать, ибо вместе с русскими войсками придет и православная церковь. А у попов точно есть опыт борьбы с мне подобными. Причем цервковь особо интересовать не будет мое поведение и мои поступки, ей хватит просто моего существования. Мдас. Прятаться по болотам никакого желания нет. С другой стороны, насколько я помню, домовых попы особо не гоняют, и овинников тоже. Поглядим, опыт и импотенция приходят с годами.

Хотя, если особо не нарываться, и продержаться годов семьдесят — то минимум на столетие особых проблем не будет. Революция так тряханет этот мир, что даже чертям станет тошно. И уж точно всем станет не до скромного водяного. Так что просто живем, поступаем по совести, совершенствуемся, набираемся сил и опыта. Точно не помешает.

И надо до окончания процесса переделки организма Хилолы успеть убраться верст на пятьсот отсюда, и основательно осесть в каком-либо симпатичном,удобном, но малолюдном месте. Ибо я мулле сказал практически полную правду, девочка станет весьма сильным существом. И пусть мои приказы не подлежат оспорению, но когда это женщина не находила причин и возможностей сделать все по-своему?

Среди вещей, которые я забрал у англичанина, было несколько добротных карт, выпущенных в Санкт-Петербурге. В том числе здешних земель, без особых изысков названных общим именем "Коканцы". Именно так. Сравнивая с виденными мною картами, сразу видно множество отличий. Какие-то речки и города исчезли, никаких железных дорог и отличных автомагистралей. Ничего такого близко нет. Впрочем, в самой России тоже нет много чего.

По этой карте я примерно наметил свой путь, и в начале осени двинулся в дорогу. Спокойно, и особо неторопливо. Какое-то время вел кулас из-под воды, потом мне это надоело, и я забрался в лодку. Уселся на корму,свесил ноги в воду. Лепота! Тут как-то поинтереснее, обзор лучше. Все едино, все что в воде, я и так контролирую. А тут красотень — солнышко светит, облачка небольшие, вон, пеликан летит. Красивый, зараза. А вон узбеченок в него из древнего мультука целится, жалко птичку. Впрочем, пацан явно небогат, если у него ружжо выдержит выстрел, и не промажет — то добыча его.

Громыхнуло, над лодчонкой вспухло белое облако порохового дыма, и здоровенная, почти пудовая птица завалилась на крыло, и шмякнулась в воду почти впритирку с моей лодкой. Еще немного, и мне б на голову.

Зацепив из воды еще живого, но оглушенного падением пеликана, я свернул ему голову, и швырнул в пацана. Ну, рядом с ним, в лодку. Попал, что характерно. И помахал перепончатой рукой мальчишке, с раззявленным ртом провожающего меня взглядом. И что он такого необычного в обычном водяном углядел?

Впрочем, это я пацану позволил меня увидеть, а так-то на лодку морок наведен, с пары метров не заметишь. Нечего народ баламутить, и так у него не самая простая жизнь. Рабовладельческий строй он и и есть строй рабовладельческий, феодальный мир он и есть феодальный. Пусть именно рабами мусульмане не являются, но почти все повязаны долгами. Далеко не все баи ведут себя так рачительно, как Санджар-бай. Некоторые из народу выжимают все соки, противопоставить вооруженной силе дехканину обычно нечего.

Впрочем, политика недолго занимала мое время, я развалился в лодке, и просто лежал. Запоминал путь, фарватер, рельеф дна. Теперь мне не обязательно было лезть везде самому, вода мне помогала, ластилась, как собака. Красота!

Две недели я не спеша спускался вниз по Сырдарье. Давно за спиной остались Коканд и Ташкент, я искал укромное местечко, чтобы устроить хорошую базу. Места тут не сказать, чтобы уж сильно обитаемые, вокруг тугайные леса, глухомань. По реке ходят кораблики, а вот именно на берегу здесь безлюдно. Так как почти сразу от берега начинается пустыня. Причем в обе стороны.

Только на северо-восток Северная Голодная степь, которая Бед-Пакдала, а на запад Кизил-Кумы. Потому берега глухие. Но всякие темные личности шастают, не без этого. Но немного, что мне и надо.

И вот, примерно посередке меж Ак-Мечетью и Туркатом я нашел укромный узбойчик. Полностью закрытый с большой реки тростниковыми зарослями, и многокилометровыми тугайными лесами со стороны пустыни. Чего там говорить, только тигров здесь жило около пятидесяти. Это очень много, это значит, что кроме них, никто на кабанов или оленей не покушается. Да-да, здесь очень немало бухарского благородного оленя водится. Еще один показатель глухомани.