Вторую ночь провели также в секрете. Она уже подходила к концу, к Варяжко все чаще приходила мысль, что он ошибся, просчитался, когда в предрассветной мгле услышал тихий скрип полозьев, а потом увидел лошадь, впряженную в груженные сани, и двух седоков. Отроки замерли под деревьями, стоявшими вдоль дороги, пропустили ночных гостей, а когда сани удалились на видимое расстояние, по команде своего вожака пошли следом. Где-то через полчаса свернули с дороги в лес, еще через десяток минут сани остановились на небольшой поляне. Ребята скрытно приблизились и расположились вокруг, с мечами наизготовку.
Тати — Варяжко не сомневался, что это именно они, — заступами расчистили снег на небольшом клочке, убрали слой земли на нем, а потом, поддев острием, открыли люк. Один из них спустился в проем, а второй, дождавшись тихого окрика, стал подавать груз с саней. По отмашке вожака отроки бросились вперед, скрутили замершего от неожиданности грабителя. Второго, затаившегося в схроне, пришлось вытаскивать силком, пару раз огрев того плашмя мечом. Варяжко тут же устроили им допрос — не обошлось без зуботычин, после отправил гонца к князю с наказом слать сюда воинов и обоз за грузом. По словам пойманных татей у них в этих краях образовалась целая шайка, промышлявшая на дорогах и в селениях, надо было срочно изловить всех. А в тайном складе набралось ценных вещей немало — не на одни сани.
Наступивший день выпал в хлопотах для дружины — отловили почти два десятка разбойников, схоронившихся в городе и ближайших деревнях, разыскали еще несколько тайников, вывозили из них награбленное добро. Князь сам проводил допросы, после вызвал посадника и волостелей округи, устроил им разнос — под их носом уже год бесчинствовали грабители, а те ни сном, ни духом не ведали о них. Пришлось всем задержаться в городке на пару дней больше, чем рассчитывал князь, но дело того стоило — вычистили разбойное гнездо, да и добра набрали почти столько же, сколько подати. А уж к Варяжко уважение и Ярополка, и дружинников выросло кратно, среди отроков же получил признание вожаком, даже от тех, кто косился на него от какой-то обиды.
С купцом, чья тяжба, собственно, послужила причиной расследования, князь распорядился рассчитаться полностью за счет общины. Ему еще выплатили штраф за причиненные хлопоты, так что тот остался доволен совершенным судом. От него Варяжко получил мзду — шубу заячью, хотя и не напрашивался на благодарность. Ярополк также не оставил любимого отрока без подарка, наградил конем статным из Византии — таким могли похвалиться не все бояре. Некоторым из них пришлись не по нраву почести, оказанные юному герою, посчитали их непомерными. Явным недругом стал воевода Блуд, он даже не пытался скрыть неприязнь к отроку — не отвечал на поклон при встрече, делал вид, что в упор не видит его.
Покровительство князя в какой-то мере спасало Варяжко от козней воеводы, но далеко не всегда. Тот причинял немало зла — по сути, Блуд командовал дружиной, ему подчинялись даже бояре, что уж говорить о бесправном отроке. Не чурался пакостить даже в мелком руками своего подручного — десятника Мстивоя, под чье подчинение на время похода отдал Варяжко. Тот сам точил зубы на удачливого отрока, допекал всеми доступными мерами — отправлял на самые грязные работы, лишний раз ставил на часах, на привалах, пока остальные отдыхали, давал какие-то поручения или принуждал прислуживать старшим дружинникам.
Варяжко терпел притеснения молча, не жаловался о них никому, даже друзьям. Исполнял назначенные ему работы и задания безропотно, сам же таил зло на своих недругов, дожидался удобного случая поквитаться с ними. Наушничать князю против того же воеводы не стал, но не упускал возможности подсказать о промахах, посеять сомнение в разумности его советов. Однажды дошло до прямой стычки между отроком и ближним боярином, когда Блуд предложил князю переправиться через быструю речку Любка по броду, сделав изрядный крюк. Побоялся, что неокрепший еще лед не выдержит тяжести груженных саней. Ярополк уже было согласился с осторожным воеводой, когда Варяжко попросил слова и высказал свое предложение: — Разреши, княже, проверить переправу здесь — может быть, прочности ее хватит.
В бытность командиром мотострелкового подразделения Мезенцеву не раз приходилось форсировать реки по льду, так что необходимую его толщину для различного груза знал назубок, как и правила безопасной переправы. Сейчас же Варяжко, пользуясь прошлой памятью, предположил, что при нынешнем морозе — около десяти градусов, река уже должна схватиться, поэтому рискнул перечить многоопытному воеводе. И Ярополк, и Блуд в первую минуту опешили от такой прыти юнца, после боярин весь побагровел, чуть не выкрикнул охрипшим от возмущения голосом: — Ты, сопляк! Тебе еще титьку мамкину сосать, а не влезать в разговор мужей.
Потом, обернувшись к Ярополку, продолжил: — Княже, так что, дать команду дружине выдвигаться к Ирпеню?
— Погоди, Блуд, — высказался с некоторым сомнением тот, — может быть, и в самом деле попробовать перейти здесь? Терять столько дней на обход не хочется.
— Да что ты слушаешь щегла, княже! Откуда ему знать, если ни разу зимой не ходил с нами.
— Не убудет, если потеряем полдня, — уже раздражаясь, ответил Ярополк, — зато можем выиграть седмицу. Все, решено. Спробуй, Варяжко — дал указание отроку, после махнул рукой, отпуская его.
Варяжко позвал тех отроков, с которыми устраивал засаду, вместе с ними отправился из погоста к речке, прихватив пешни. Выбрал место на берегу для удобного спуска обоза, после наметил на льду лунки через каждые двадцать метров. Справились быстро, уже через полчаса часа замерил глубину льда по всей ширине реки. Она составила примерно пятнадцать-двадцать сантиметров, вполне достаточную для переправы. Проверил еще — нет ли на пути скрытой полыньи и нетвердого льда, с помутнением, после велел отрокам расчистить ее от снега и поставить вешки в лунках. Сам, не медля больше, вернулся к князю с вестью — переправляться можно. Тот все же осторожничал — вначале пустил вдоль вешек одни сани с впряженной лошадью, но без груза, затем с полной нагрузкой, а потом и весь обоз, за ним дружину.
Еще не раз Варяжко выступал на совете у князя против слова воеводы и почти всегда оказывался прав. Только дважды у Ярополка оставались сомнения, но и тогда он принял сторону отрока, показав тем самым — кому больше доверяет. Воевода же отыгрывался неприкрытой войной против младшего дружинника — придирался по любому поводу, доходил до оскорблений, провоцируя на прямое неподчинение. Варяжко терпел до последнего, молча сносил унижения, выполнял даже нелепые приказы, но однажды не выдержал. После разноса за якобы неподобающий вид Блуд попытался стегнуть плетью. Инстинктивно, почти не задумываясь, отрок перехватил ее и рывком вырвал кнут из рук воеводы. Но когда тот набросился с кулаками, от вспыхнувшей ярости буквально на секунду потерял контроль над собой.
Поднырнул под идущий в голову кулак, поймал на плечо провалившийся корпус врага, а потом, поднимаясь, по широкой амплитуде бросил его через себя. Блуд взлетел вверх ногами, через мгновение со всего маху грохнулся об стылую землю. В последний момент Варяжко на остатке здравомыслия успел удержать того за руку и не дать разбиться головой, но все равно, удар получился чувствительным для грузного воеводы. Лежал без движения, казалось даже не дышал, только открытые глаза с бессмысленным выражением выдавали, что душа еще не покинула его. Варяжко и собравшиеся вокруг дружинники застыли ошеломленно — отрок от пришедшего в прояснившуюся голову отчаяния, воины же от происшедшего на их глазах тягчайшего воинского проступка — нападения на командира.
Все отчетливо понимали, что в случившемся немалая вина самого воеводы. Бить позволялось только холопов, для вольного человека, а тем более, воина, такое принималось, как кровная обида. Но и оставлять безнаказанным отрока, посмевшим пойти против старшего, тоже не могли. По приказу одного из бояр, находившимся во дворе посадника — именно здесь произошла стычка, гридни скрутили руки Варяжко и повели в холодную. Он не сопротивлялся, все еще не мог отойти от мыслей о содеянном. Знал, что должен был стерпеть все — даже побои, мог потом пожаловаться с полным правом князю. А теперь ему грозило гораздо худшее — от изгнания из дружины до продажи в рабство или смертной казни. Наказание выносил князь, но даже при всем желании он не мог пойти против своей опоры — верной дружины.
Суд над отроком состоялся следующим утром. Двое гридней с мечами наперевес вывели Варяжко из подвала и препроводили в парадную палату хором посадника. Здесь он увидел сидевшего во главе стола князя и бояр, рассевшихся вдоль стен на лавках. Воеводы среди них не оказалось — по-видимому, еще не отошел от полученной травмы. Призвали на суд еще гридней — наставника Борислава и видоков — свидетелей случившегося проступка, они стояли у входа, по сторонам от замершего отрока. Первым высказался Ярополк, его нахмуренное лицо явно подтверждало тревоги юноши:
— Бояре, созвал я вас по случившемуся вчера худу. Отрок Варяжко учинил нападение на воеводу, нанес тому телесный недуг. Видоки здесь, можете расспросить их — как все происходило.
Не успел князь закончить речь, как один из бояр с заметной в голосе злобой тут же промолвил:
— Что их спрашивать, княже, и так вестимо о сим злодеянии. Нельзя давать спуску, иначе другие, особенно отроки, почувствуют послабление. В дружине же начнется разлад и смута, если не будет в ней порядка. Предлагаю отдать сего лиходея в холопы, за выкуп.
— Не суди сгоряча, Веремей, — остановил того другой боярин, — наказание надо принять должное, а не без разбора. Так что говорите, видоки, что же там произошло.
После, когда видоки ответили на все вопросы, еще по слову князя выступил наставник провинившегося отрока, бояре принялись решать судьбу того. Голоса разделились примерно поровну — часть согласилась с предложением Ладислава ограничиться изгнанием, другие же настаивали отдать в холопы. Последнее слово осталось за князем:
— Провинность отрока бесспорная. Но все же, думаю, надо учесть, что прежде он принес немало доброго. Да и наговора на него не имелось, служил честно и достойно. Посему повелеваю: из дружины изгнать, но волю и заслуженное им добро оставить.
Глава 3
Варяжко укладывал свои вещи в котомку под сочувственные взгляды отроков, собравшихся в посадской гриднице, когда вбежал посыльный пасынок и сходу зачастил: — Варяжко, князь тебе зовет, прямо сейчас!
Кивнув тому, спешно надел форменный кафтан и шапку, затянул пояс, отправился скорым шагом обратно в палату, но уже без конвоя. Застал Ярополка одного, тот позвал остановившегося у входа отрока ближе и задал вопрос, когда тот подошел: — Куда направишься, Варяжко, и чем собираешься заняться?
Изгой сам ломал голову о том, обдумывая разные варианты, сейчас же ответил: — Не решил еще, княже.
— Слушай тогда, Варяжко. Поедешь в Новгород и обратишься к наместнику, боярину Истиславу — вот тебе грамота к нему.
Подождав, пока отрок спрятал свиток в поясной сумке, продолжил: — Будешь у него в помощниках и советчиках, хотя и не на службе — о том я прописал в грамоте. Жалование от него же получишь. На первое время возьми у меня — с этими словами Ярополк подвинул ближе к отроку лежащий на столе кожаный мешочек.
Закончил прием словами: — Служи мне по-прежнему верно, Варяжко. А там со временем приму обратно в дружину — за важные заслуги, которых, уверен, ты несомненно добьешься.
Уже уходя, в порыве искренней благодарности отрок произнес: — Княже, разреши молвить слово, — после согласного кивка того продолжил: — Берегись, княже, своего брата, Владимира. Придет он скоро на Русь с варягами, начнет против тебя войну. И не верь его словам ласковым — обманет и погубит.
Поклонившись застывшему от недоумения Ярополку, покинул хоромы. Наскоро собрал вещи, а затем, попрощавшись с Велесом, оседлал дареного ему гнедого по кличке Таран и выехал с посадского двора, провожаемый верными друзьями. Дорога к Новгороду предстояла не очень долгой — сначала до Смоленска, потом по Двине и Ловати к озеру Ильмень, а там по Волхову рукой подать до северного города. Большей частью проходила по известному еще со времен Вещего Олега торговому пути из варяг в греки — от Балтийского или, как сейчас его называли — Варяжского, до Черного — Русского моря. По нему зимой шли обозы до самого Новгорода, к одному из них собирался пристать Варяжко, направившись в Дубровно, крупное поселение на берегу Днепра.
Торговый путь из варяг в греки
Конь шел легко, вроде как не чувствуя вес наездника с поклажей. Правда, бывший отрок особо не погонял его, так и ехал не быстрой рысью, каждый час останавливаясь на короткий отдых. К вечеру, еще засветло, добрался до излучины реки напротив поселка, переправился по льду на правый берег. Остановился в корчме на торговой площади, за отдельную плату снял угол в жилой комнате — одной на всех гостей. Для гнедого укрытого места не нашлось — корчмарь не озаботился конюшней. Варяжко сам расседлал коня, накрыл теплой шерстяной попоной, насыпал еще в торбу овса, так и оставил на привязи у входа. За ночь вставал несколько раз, сменил промокнувшую попону, да и приглядывал, чтобы не украли ценного скакуна.
Обоз в нужную сторону пришел только на третьи сутки. Варяжко уже подумывал отправиться одному в дорогу, но все же остерегся — лихих людей по тракту хватало, а одиночный путник для них, пусть и конный, вовсе подарок. Эти дни вынужденного простоя старался не маяться бездельем. Часами тренировался с оружием — его, как и доспехи, оставили отроку, возился с конем, выезжал с ним на прогон, чтобы не застаивался. Еще пару раз с местными мальчишками ходил на подледный лов — поймал на уду с железной блесной пару окуней и плотву, а после раздал ребятишкам. На второй день едва не сцепился с купцом, идущим с обозом в Киев. Тому приглянулся гнедой, а когда узнал — кто хозяин, то предложил безусому юнцу продать Тарана за сущую безделицу — полгривны, по цене замухрышной тягловой лошади.
На отказ юноши стал поднимать цену, дошел до гривны, а когда Варяжко заявил, что не продаст и за три — стоимости лучших коней из княжеской конюшни, купец взъярился. Натравил своих холопов, после же того, как отрок раскидал их по двору, обнажил меч. Хорошо еще, что вмешались люди местного посадника — разняли противников и увели обоих к своему начальству. На допросе Варяжко объявил, что едет по наказу Великого князя к новгородскому наместнику, показал еще грамоту, и что конь, на который покушался торгаш, ему подарен самим Ярополком Святославичем. От него отстали, а на буяна наложили неустойку в гривну за нападение на княжеского посланника. Тем и закончилось, купец присмирел, старательно обходил стороной отрока до самого отъезда своего обоза.
Когда же пришел санный обоз в нужную сторону, то Варяжко сказал его старшему — дородному купцу из Новгорода, то же, что и посаднику — едет с посланием князя к наместнику. Тому пришлось согласиться взять отрока с собой, даже отказался от предложенной платы. Выехали ранним утром следующего дня, по пологому спуску сошли на лед и уже по руслу реки неспешно направились к Гнездово — важному торговому центру на кривичской земле под Смоленском. Обоз в полсотни саней — громоздких дровней с приподнятыми бортами, розвальней и возков, — растянулся почти на километр. Впереди и по бокам шла охрана из двух десятков дюжих мужей, вооруженных мечами, боевыми топорами и сулицей, в большей части пеших, на передних санях сидели еще два стрелка с луками.
