Елена Штаубе

— Отбой! Смена позиции. Вперед пятьсот!

Тяжелое дыхание, пот из под каски заливает и щипит глаза. Радуюсь тяжелому бронежилету, так как тащу плиту и от нее, точно бы была ободрана вся спина. А он распределяет ее вес по всей спине. Но вот карабин, переброшенный на грудь гирей оттягивает шею, цепляю его ремень за выступ на станине.

— Ложись! Вперед!

Едва переползли русло небольшого топкого ручейка, наглотавшись тины и грязи,

— Круговая оборона!

— Не вставать!

Лежа ставим мортиры и изготавливаемся.

— Замаскировать позицию!

Аккуратно расползаемся, изображая из себя жуков. Поднимаем шомполами примятую траву и стараясь не мять далее, щиплем ее и плетем маты, чтоб прикрыть мортиры и себя.

Сержант майор все это время умудряется быть, то спереди, то с боку, то среди нас.

Лежим. Бойцы во внешнем кольце ведут наблюдение. Во внутреннем быстро на пальцах прикинув смены, дремлем. Урывать каждую секунду для отдыха нас уже научили.

За короткое время я научилась спать в любом положении. Стоя, на ходу, на бегу, в АПС мчащемся по ухабам, во VTOL, под грохот выстрелов и вой стартующих шатлов. Чему кстати способствовал тест по корабельным системам. Разместили нас на тот период в ангаре прямо на территории космопорта.

Через некоторое время, аккуратно переворачиваем маты, нижней стороной вверх, трава с верхней стороны пожухла и начала желтеть под пекущим солнцем.

Еще через пару часов

— Снять приборы наведения. Сдать сержантам.

Еще через четверть часа.

— К бою! По расчетам, сериями по три.

— Первый, направление 40, дистанция двести пятьдесят, огонь.

Лежа, на глазок... Выдираю из спец пака кусок нити и катаю два шарика из жвачки. Креплю их к концам нити и леплю одним из жвачных шариков нитку к стволу миномета.

Замечаю краем глаза как расширяются зрачки у напарника, а сержант делает снимок встроенной в ноутпутер камерой. Вот и наша очередь. Подаю мину.

Когда все отстрелялись и сменились, к нам подползает взвод роты обеспечения волочащий кассеты с минами на смену опустевшим. Знаками пожелав удачи, отползают унося пустые. Знакомый солдат, успевает показать знаками, что первый взвод гоняют по соседству по стрельбе из лаунчера.

Нам не запрещают пользоваться боевыми коммуникаторами. Но с самого начала приучают говорить лаконично и понимать друг друга без лишних слов с полу жеста.

В бою, когда вокруг грохот или когда рядом противник, умение понять жест напарника, может сохранить жизнь.

Мы солдаты. Нас учат выживать, и побеждать. И я доподлинно знаю, учат лучшие из лучших.

К вечеру встречаемся у ручья в какой-то балочке с первым взводом, и меняемся вооружением. Тут же нас поджидает в джипе наш старший лейтенант и капитан из училища. Сержанты переносят в компьютер стоящий на джипе в котором они приехали дневные данные. Из багажника джипа мы пополняем боекомплект.

Те из нас кто не занят в охранении периметра, жуют пайки и обмениваются впечатлениями. Капитан уезжает. Немного отдохнув, уничтожаем следы стоянки и выходим на дальнейший маршрут. Теперь с нашей группой идет старший лейтенант, а первую повел сержант-майор.

Когда группы уходят, на поляну тихо возвращается Лейтенант и старший сержант, обходят место стоянки, места где лежали дозорные. Лейтенант удовлетворенно кивает рассматривая тщательно замаскированные при уходе следы шин джипа, сержант что-то ворча под нос поднимает из травы втоптанную в землю нитку с двумя комочками грязи на концах и прячет в карман. Они встречаются на середине поляны сделав круг, обмениваются мнениями и расходятся догонять свои группы.

Последние недели пятого месяца. Нас, двадцать шесть человек переживших ад, периодически истязают на плаце строевыми занятиями. И занимаются индивидуальными видами истязаний, оттачивая наши персональные умения, до требуемого ими, инструкторами, уровня.

Занимается строевой старший сержант-майор. Сразу видно, что это его тайный конек.

На нас отутюженная до лезвийного состояния на складках, шерстяная парадная курсантская форма, без знаков отличия. Сегодня упражнения с кинематическими карабинами.

Старший сержант вещает въедливым надтреснутым голосом и его, по причудам акустики данного полигона для пыток, слышно на весь плац. Видим у проходящих мимо улыбки до ушей, но мы привыкли терпеть ни пикнув укусы слепней и змей, что нам улыбки дураков?

— Я не понимаю, почему это стадо панцирных Урартских макак, дожило до этого дня?

Он ковыляет вдоль строя стуча золоченой набойкой стека.

— Повторим. Поворот и принятие стойки, и на грудь. И затворыыыы!

Это уже не скрип, рык.

— Смирна!

Сухой слаженный стук каблуков и на четыре счета подхват карабина. Сержант стоит перед строем ноги на ширине плеч, одна рука за спиной на уровне пояса и дирижирует стеком.

— Напрааа-во!

Слитное движение ног, плечей, туловищ, фуражек. Матовый отблеск на стволах

— Оружие к смотру!

Шлеп, шлеп, руки по пластику лож и прикладов, цевье карабина само ложится на сгиб левой и плавное, но быстрое сложное движение открывания затвора.

Дзыньгланг.

— Уже лучше.

— Но едрипопенская твоя морда Паршин... Ты думаешь если ты опустил ствол ниже третьей пуговицы кителя соседа никто этого не видел? Или я, вот лично я... Буду счастлив когда это увидит лейтенант и мне об этом письмо напишет?

И затворы, мизинчиком держим отбойник! Никакого мне лязга больше! Это тебе Легран, и тебе Утвард! Вы еще бзданите свиноморды хором!

— Нале-во. Вольно...

И так раз за разом, каждый элемент. К нашему удивлению, на последней неделе с нами строевой ходят и сержанты. Правда в их сторону свиноморды и беременные скунсы не звучат.

Меня эти недели в тире натаскивает сам старший сержант. Чем-то ему видно не понравились результаты зачета на снайперскую стрельбу, хотя я твердо держала первое место в подразделении. Может в других ротах, кто-то меня обошел?

Наш сержант был очень чувствительным к подобному. И хотя наша пятнадцатая жила эти пол года как в изоляции, мы притиревшись друг к другу, это просто чувствовали.

Так что когда другие зубрили математику или мат часть. Я хватала Лонг-Райфл, пояс подсумков, маскировочный костюм-сеть, и бежала на полигон, где уже ждал старший сержант.

Маскировка при минимуме внешних материалов, и быстрое поражение цели. Я кралась от края полигона. По местности ровной как стол, и должна была поразить воткнутые в отверстия на пулеметном биподе сигареты, все, точно по середине. Или пятна на чурбаке, от лазерного прибора подсветки цели.

Сержант же в это время сидел на площадке башни охраны, в ста метрах от, и пятнадцати над, с биноклем. Реже рядом с биподом, на капоте джипа. Стреляла я с силенсером и без, и еще должна была учитывать при этом коэффициэнт уклонения пули от нагрева ствола винтовки.

Упражнение длилось до выполнения, затем я ждала охлаждения ствола винтовки.

Чистила ее, пристреливала, и повторяла.

Иногда сержант доставал пистолет и начинал стрелять стоя надомной. Или включал проигрыватель в машине на полную, выбрав местную молодежную музыкальную волну, что меня кстати более раздражало.

Зачем все это мы узнали в день выпуска. После обеда вся рота гладилась и начищалась для торжественного построения. Мы прошли испытание, это знал давно каждый из нас. Даже Джереми, который умудрился вчера сломать руку на тренажере. И был освобожден от последнего парадного построения на плацу тренировочного батальона. Это не значило что мы расслабились. Нас научили не делать ошибок. Просто настроение было праздничное и ребята предвкушали встречу с приехавшими на выпуск родителями.

В назначенное время, рота построилась перед бараком и ожидала командиров. Со стороны плаца слышался людской гул и музыка.

Когда рота построилась на крыльцо вышел старший лейтенант

— Господа. Поздравляю вас с успешным завершением первого экзамена!

— Ура! Ура! Ура!

— Разведывательное управление давно и кропотливо отбирало ваши кандидатуры. Вы прошли самый тяжелый отборочный этап.

— Ура! Ура! Ура!

— С этой минуты, каждый из вас считается кадетом особой пятнадцатой роты. В случае какого либо казуса, вплоть до окончания колледжа, вы независимо ни от чего получаете место в Конторе и продолжаете службу действительным сержантом разведывательного управления. А сейчас наша группа будет сопровождать знамя подготовительного батальона Буэны. Эта честь по праву ваша. Вы лучшие из лучших!

Мы, гордые и ошалелые от такого объявления только потом на инструктаже после торжественного прохождения осознали какой крутой поворот сделала наша жизнь.

Затем были торжества, краткий отпуск домой и снова учеба...

Одна я, зная, кто такой старший из сержантов нашей роты, уже давно начала понимать то, о чем лишь изредка неосознанно догадывались мои товарищи. Кто курирует, и что есть,15 рота...

Да, после этого, дня больше я не видела сержанта.

И то, как он меня мучил на последок, был его мне подарок. Выраженный в найденном в моем шкафчике серебренном двойном нагрудном знаке мастер-стрелок и снайпер.

Следующие два курса, мы жили попеременно то в тренировочном городке, то в общежитии факультетов. Занятия были настолько плотными, что нас постоянно проводили через медицинский контроль. С третьего курса нас разбили на группы и занятия стали проводится индивидуально. Мы получили сержантские нашивки и носили джампсьюты инструкторского состава. Зачастую на практических занятиях нам давали группы младших курсантов. При этом оценивалось не только усвоение нами материала, но и способность руководства группами до полного отделения и более.

Каждую нашу группу вел офицер Конторы. Но внешне наши преподаватели ни ничем не отличались от других и ту же форму что и другие преподаватели.

По окончании четвертого курса каждый из нас был направлен на АИМ. Мне, Д"Аммару и Аскольду, достался курс подготовки офицера десантного подразделения. Нас закинули военным транспортом на астероидную базу. И мы возблагодарили бога за крепкий вестибулярный аппарат, так как сила тяжести на астероиде постоянно менялась в зависимости от того, по какой точке траектории его в данный момент несло вокруг обледенелой планетки.

Здесь мы вдосталь напрыгались на разные поверхности, и налазились по разным космическим объектам. В завершение нас приписали младшими офицерами в десантные части и последние три месяца мы прослужили в реальных боевых частях отведенных на переподготовку с передовой.

Это было познавательно еще и потому, что приходилось взаимодействовать с солдатами, считавшими тебя желторотым салагой. В общем то, оно так и было. Косые взгляды, ворчание за спиной. Явное пренебрежение к твоим приказам, которые выполнялись, но всегда не так как следовало. Доказывать себя приходилось буквально во всем. Тут то и пригодились наши психологические тренинги и высокая профессиональная выучка.

Ко мне уважение пришло как не странно в результате вульгарного рукоприкладства. Один из старослужащих сержантов долго донимал меня, всячески издеваясь и насмехаясь, но не превышая рамки устава.

Испробовав все средства мирного урегулирования, после одной из тренировок по абордажной атаке, которая была едва не сорвана благодаря его вмешательству, я застала его одного в раздевалке. Сержант был крепко сложенным здоровым мужиком, закаленным в драках и боях. Я была молода, настырна, и тоже закалена, закалена старшим сержантом Германом Груббером. Он был наставником в начале моей карьеры. И это он научил меня стойкости. Тому, что начинать каждый бой, надо как последний, уже считая себя победителем, или мертвым. Этот мой первый бой я начала именно так, не думая ни о чем кроме победы. И меня и сержанта не учили драться. Нас учили с максимальной эффективностью выводить объект атаки из строя

После получаса нашей беседы, кто-то из десантников привлеченный шумом разблокировал запертую дверь отсека. К тому времени мы оба напоминали отбивную с кровью. Вломившиеся в отсек десантники увидели два окровавленных тела. У сержанта была сломана рука и нога, порвано лицо. У меня было разбито лицо, куча порезов, сломана рука и четыре ребра. Но самое значимое, что произошло тогда, это хрип кривящегося от боли сержанта.

— Смиррна, обезьяны, офицер в помещении!

Все что я смогла, это полу сидя отдать честь вытянувшимся во фронт десантникам, и потеряла сознание.

После были две недели в лазарете, с садистскими процедурами быстрого восстановления. Строгий выговор от курирующего офицера, и на рукаве знак мастер сержанта десантных частей.

Больше меня никто не задирал, и все мои приказания выполнялись наравне с приказами лейтенанта командира взвода. Я стала десантником.

Пятый курс растянулся для меня на два года. У всех обычных кадетов, это была практика в войсковых частях и на заводах.

У нашей группы она была совмещена с выполнением каких либо заданий отдела специальных операций конторы. Это был затяжной и тяжелый последний экзамен.

Первый год я моталась по кораблям флота в роли старшего техника обслуживающего медицинское оборудование. В составе одной из технических комиссий штаба флота. Вот когда наконец пригодились знания полученные в подготовительном периоде и на первых курсах колледжа. Пришлось засесть за медицинские справочники, восполняя пробелы в знаниях. Что было моим заданием тогда, я так и не поняла. Рапорты требовали разносторонние, они включали и техническое состояние разного оборудования, и подготовку экипажей, и их моральную устойчивость, и склонность к той или иной стороне, в тогда только формировавшейся розни между ФС и АЛ. И все это в сжатые сроки, ограниченные пребыванием технической группы в соединении или на корабле.

Затем меня направили техническим специалистом в комиссию по работе с наемниками. Там мне пришлось несколько раз вылетать наблюдателем на боевые операции и даже участвовать в двух из них. Что было отмечено наградами.

Я сменила четыре мундира и три звания. Приобрела кучу знакомств и была вовлечена в несколько афер.

В результате, стала смотреть на жизнь и людей оценивающе. И ко всему происходящему относится с солидной долей скепсиса, повидав закулисную кухню отношений и делопроизводства в воинской среде.

Мы не сдавали заключительный экзамен как все. На каком то этапе мы получали вызов на одну из баз флота, и там, в управлении разведки нам вручали наши нашивки или погоны.

Свои погоны я должна была получить на Веге-Прайм, одной из баз флота в округе Донегал. Там куратор собрал нашу группу. Д"Аммар и Аскольд прибыли раньше, и мучались составляя завершающие отчеты в местной гостинице для военных. У меня для этого было время во время перелета до Веги.

Когда мы их сдали, нам приказали три дня отдыхать до вызова.

Что мы и выполнили со всей серьезностью, закатившись на маленький горный курорт вдали от базы. Монорельс ходил три раза в день, а познав уже уровень вечной штабной волокиты мы не особо и нервничали по поводу возможности опоздания по вызову.