Легионер

После еды меня отчего-то совсем не тянуло в сон. Целый день тяжелой работы, очередная выпитая микстура со вкусом отравы, все словно развеялось. Впервые за долгое время голова на удивление ясная, а настрой бодрый. Увязать эту странность с чем иным, кроме волшебного талисмана просто невозможно. Промаявшись полчаса на лежаке, плюнул на все, сунул ноги в ботинки и вышел на двор. Действительно, а чего бы и не пойти выпить пива в корчме? Тем более, деньги есть. Кроме двух грошей, отданных за хлеб, я ничего не потратил. То есть шиллинг и два гроша прибавилось. Еще два с половиной шиллинга остались от денег, данных магиком. Итого тридцать семь грошей. Целое состояние! Можно и потратиться немного.

По пути в корчму в голове закрутились мысли. Найденное сокровище порождало гору вопросов, на которые у меня не находилось ни единого ответа. Маг наверняка почует артефакт, значит, идти к нему и 'светить' находкой точно не стоит. Кто его знает, может, он и 'спрятанный' теперь во мне медальон узрит или какой-то магический след заметит? Откуда мне знать, насколько хорошо укрылся амулет? А может, я теперь для всех окрестных свечусь как новогодняя елка? И что тогда делать? Ведь Алезиус наверняка захочет отнять артефакт. Сил противодействовать даже начинающему, но все равно целому бакалавру магии у меня нет. Стоит попасть ему в руки — уже не выберусь. А если учесть непонятно откуда появившееся знание, получается, что снять с меня его можно, только сначала зарезав. Ставлю сто крон против медной полушки, что для мага пустить в расход какого-то дикаря ради столь ценной добычи — проще простого. И никакими угрызениями совести он мучиться не станет.

Подобное случается раз в жизни и далеко не с каждым. Такую удачу упускать никак невозможно. Нужно всеми силами сохранить находку в тайне, вот только как? Не ходить к магу завтра? Он быстро отыщет меня в лагере, не так уж и много тут людей. Уходить из города? Куда, как? Денег, которых еще недавно казалось так много, для побега явно слишком мало. Ни оружия купить, ни припасов, ни тем более лошадь или лодку. Угнать рыбацкий ялик? Нет, воровство — точно не годится. Честь Дуффов не позволит пойти на столь низкий поступок.

Опять же — выкупной платеж за нашу 'добровольную' доставку сюда — дюжина полновесных кронеталеров. Если сбегу, объявят преступником и вором. Слышал, что вокруг лагеря промышляют особые команды людоловов, которые ищут таких шустрых 'бегунов'. А если поймают, то одна дорога — скорый суд, приговор, крупный штраф и на каторгу, в каменоломни, многие годы бить кайлом, отрабатывая наказание и неподъемные долги. Нет, это точно не для меня.

Уже стемнело. Так ничего не придумал, зато и сам не заметил, как добрался до корчмы. Она располагалась почти на берегу моря. Широкий навес, столы, лавки, большой открытый очаг на котором, источая аромат и шипя жиром на углях, запекалось мясо. К нему подавали слабенькое пиво местного производства и лепешки со специями. А еще из развлечений музыка и танцы. В общем, тут было шумно и весело. Четверка музыкантов вовсю наяривала на паре скрипок, бубне и мандолине бодрую мелодию. Вроде бы и наработавшийся за день народ лихо отплясывал парами, девушки заливисто смеялись и подвизгивали от особенно энергичных па. Лампы давали достаточно света, было ясно, что расходиться никто и не думает.

Два больших стола, сдвинутых вместе и плотно обсаженные бурно веселящейся компанией в зеленых куртках имперских егерей. Именно они являлись этим вечером центром местного праздника жизни. Сидели там исключительно легионеры, все как на подбор усатые, жилистые мужики постарше меня и приглашенные ими девушки из числа колонисток. Оставшись без родительского присмотра молодежь пошла вразнос, что не удивительно. С другой стороны, трудно осуждать девиц, ведь шанс выйти замуж за легионера здесь, в диких краях явно предпочтительнее всякого прочего. В местных условиях солдаты — едва ли не лучшая партия. Иметь виды на магов, купцов и чиновников им не полагалось даже в мечтах. Так высоко девицам заглядывать резона не было, а вот связать с судьбу с легионером имели шанс многие. Вот и наряжались, и смеялись, и танцевали, впрочем, веселье было от души, без притворства.

Спокойно и с достоинством прохромал к одному из крайних столов, пробираться в толпе мне было точно не с руки, да и не с 'ноги'. Перехватив взгляд пролетавшей мимо прислуги, подозвал ее жестом. Она кивнула, но проскочила дальше, неся в руках сразу восемь больших и полных до краев кружек пива.

— О, пиво прибежало! — Пьяно заорали солдаты. Все тут же принялись с необъяснимой жадностью пить, макая усы в пену.

— Эй, кабацкая душа, смотри у меня, только попробуй еще разбавь пиво, голову оторву! — громко и весьма грозно рявкнул легионер с тремя сержантскими угольниками на рукаве, восседавший во главе общего застолья. От остальных он отличался коренастым, очень массивным телосложением и широченными плечами. Видимо не удовлетворившись словесными угрозами, здоровяк показал корчмарю пудовый кулак. В ответ трактирщик, сконфужено улыбаясь, залебезил многократно повторяя: 'Как можно-с, все только самое свежее и наилучшее для господ военных', не забывая низко кланяться. Еще раз бросив на хозяина корчмы грозный взгляд, сержант, видимо, удовлетворенный достигнутым эффектом, оставил нечистого на руку торгаша в покое.

Девушка-прислуга снова пролетела мимо, теперь уже с пустыми кружками и лихо подмигнула. Мол, я все вижу, скоро буду. Действительно, не прошло и минуты, как на столе появилась кружка с пивом и тарелка с нарезанной солониной.

— Я же и заказать не успел, — проворчал удивленно.

— А я что-то напутала, красавчик? — С улыбкой возразила подавальщица.

— Нет, все, как и хотел. — Не смог не улыбнуться в ответ. — Да, и спасибо за скорость. Сколько стоит кружка? — У меня тут же включилось фамильное скопидомство. Тут нет ничего удивительного. Горцы Ардайла знамениты своей прижимистостью. Я в этом плане настоящий Дуфф из Дуффтамора. То есть деньги считать и люблю, и умею. Что никак не отменяет во всякой иной ситуации храбрости и бескорыстия, особенно в делах чести, родства и боевого товарищества. Цены в столице и в родных краях я знаю, а вот каковы они здесь, за морем, надо бы и уточнить.

— Кружка один грош, а солонина — от меня лично, как новичку в нашей корчме!

— Спасибо тебе, милая девушка.

С довольной ухмылкой выкатил монетку на стол. Кружка оказалась вместительной, в четверть галлона. Больше пить и не собирался. Но общая буйная атмосфера повлияла и на меня. По мере того, как пустела кружка, настроение менялось. Сначала стал тихонько прихлопывать в такт музыке, потом притоптывать здоровой ногой, потом вполголоса подпевать, узнавая знакомые мелодии. А когда музыканты заиграли родной с детства наигрыш Ардайла, я, допив кружку, позабыл обо всем и пустился в пляс, в полный голос, распевая не всегда пристойные куплеты о веселой вдовушке и солдате, оставшемся у нее ночевать. Плясать получалось плохо, нога не слушалась, отдавала болью, но поймав кураж, я с неожиданной самому себе яростью и отрешенностью продолжал идти на боль, словно, отказываясь признавать ее помехой, лихо отбивая коленца.

И не заметил, как оказался за столом легионеров. Кто-то сунул мне в руку очередную кружку пива, остальные с силой сдвинули чарки, так что пена и брызги полетели во все стороны, меня хлопали по плечам, кричали что-то невнятно. Я — в ответ. Все пели песни, снова плясали. Уже потерял счет кружкам. Четвертая или пятая? Все равно. Словно прорвало давно копившееся душевное напряжение и боль. Забыл обо всем и принялся буянить. Потом боролись на пальцах — давней забаве горцев, в которой обошел всех, кроме сержанта, который оказался-таки сильней. Кто-то уже собирался перейти к мордобою, что не вызвало у меня никаких возражений, но усатый командир на корню пресек нездоровые поползновения.

Снова пиво, а потом все оказались на берегу, а в руках у меня загадочным образом возник карабин. Почему-то казалось очень важно попасть по камню шагах в ста от нас, кто-то не поленился и воткнул рядом факел, подсвечивая в темноте цель. Холод смертоносной стали в ладонях подействовал отрезвляюще, или прохладный ветерок с моря немного сдул с меня хмель. Точнее, опьянение стало чуть менее беспробудным. Кто-то, дыша перегаром, шепнул на ухо, 'на сто шагов бей точно под обрез'. Припав на колено, взвел курок, выровнял мушку, спокойно выдохнул, мягко обработал спусковой крючок. Бух, выстрел. Короткий, почти дружелюбный толчок в плечо, вспышка в темноте ослепила на миг. И все равно успел заметить, как перебитый факел отлетает далеко в сторону и, упав в воду, гаснет с шипением. Тишина внезапно устанавилась такая, что казалось это шипение было слышно и за сотню шагов.

А затем все накрыла волна бешенного рёва. Восторг, крики, поздравления, бесконечные удары по спине и плечам. Меня подняли и, посадив на плечи, отволокли обратно за стол. Замелькали огни, лица, вновь пляшет перед глазами вереница пузатых кружек...

Веселуха и кутеж продолжились. Сквозь опьянение пробилась сиротливая мысль, я же никогда не пил больше полугаллона (чуть больше двух литров) пива. До нападения демонов мне и было-то всего двадцать лет. У горцев пить с младых лет не принято. Заведи семью, роди детей, а там — можешь на старости лет и побузить. А до того — как-то не приветствовалось. Но благоразумие мелькнув, кануло во тьму.

Надрался просто до изумления. Больше всего поразился своей внезапно возросшей стойкости. Ни вырубиться и уснуть, ни проблеваться, по примеру многих других — меня не тянуло. Но и пить больше я просто не мог. Пиво стояло уже в горле, сам себе напоминал полный бурдюк, кажется, качнись и внутри булькнет. Кроме меня за столом относительно ровно сидел лишь один сержант. Вояка из последних сил сдерживал натиск сна и отупения. Выпивка таки почти одолела его могучий организм. Но песен он больше не пел, да и пиво отодвинул в сторону. Остальные спали, уронив головы на стол или свалившись под лавки. У кого как получилось. Наши блуждающие взгляды встретились, сержант тяжело и медленно качнув головой, проворчал заплетающимся языком:

— С-сол-д-дат, с-с-слушай п-р-р-ри-ик-аз. — Он передохнул, подпер голову руками и продолжил. — Найди к-каналью т-р-ракт-ик-рщика, путь ведет т-телегу, надо, ик! грузить всех и везти в к-кас-зарм-му. П-понял?

— Так т-точно. Понял.

— Вы-ик-олняй!

Я тяжело повел головой, которая отказывалась подчиняться. Где костыль? Нет. А и бес с ним. Так пойду. С трудом поднявшись, с опорой о стол руками, крикнул:

— Эй, трактиш-шик! С-сукин сын! Сюда!

Усталый, даже немного злой мужик выбрался из-за стойки — на щеке у него багровел солидный синяк. Неужели кто-то из наших-таки вдарил за разбавленное пиво? Да все равно.

— Телегу. Сюда. С лошадьми. — Подумав добавил, — поедем в казарму. По-ял?

— Я-то понял, а кто за все платить будет? — злобно буркнул торгаш.

Я растерянно задумался и полез в кошель, там грустно звенели несколько монет. Да, за такой гудеж этого точно не хватит. Уже хотел пообещать заплатить позднее, но тут о стол звонко ударили монеты. Словно серебряный дождик пролился. Кругляши покатились во все стороны.

— Д-де-р-ржи, к-ик-аналья! Продажная душонка! — Сержант даже приподнялся над столом, но тут же ухватился двумя руками за край, заваливаясь назад. Мгновение казалось, что упадет, рухнув назад и кувыркнувшись через лавку, но он совладал с земным притяжением и снова уселся, обретя твёрдую опору.

Трактирщик бросился собирать монеты, взвизгнул:

— Аська, чего стоишь, живо собирай серебро!

Но я прервал суету хозяина пивной. Перегнувшись через стол, ухватил рукой несчастного корчмаря за грудки и, дыша на него пивным перегаром, раздельно произнес:

— Телегу, сволочь! Или порву.

Мужик что-то такое разглядел в залитых пивом глазах, от чего ему сразу стало понятны последствия промедления, и он мухой метнулся куда-то в темноту, оставив служанку подбирать монеты. Закончив с этой процедурой, девушка выложила серебро на стол и пересчитала. Повернувшись ко мне, она спокойно сказала:

— У хозяина еще десять грошей в руках, а тут на полкроны больше нужного. Забирай. Лишнего не надо.

Я молча кивнул и притянул к себе горстку монет, секунду подумал и подвинул несколько к девушке.

— Тебе. Оставь. И спасибо.

Та молча и устало улыбнулась, сгребла деньги со стола и отправилась за стойку. Почти сразу же раздались голоса и из темноты возникла лошадиная морда.

— Господин серж-жант! — Попробовал я достучаться до легионера. Тот не отзывался, тяжело уронив голов на расставленные руки.

— Одному мне всех не перетаскать, эй, сержант, просыпайтесь!

Я добрался до солдата и основательно тряхнул его за плечо. Тот с трудом разлепил глаза.

— Телега здесь, надо грузить солдат. Один не смогу. — Пояснил, глядя в осоловелые глаза.

В ответ сержант лишь молча кивнул и начал подниматься. Помог легионеру утвердиться на ногах и даже успел ссыпать остаток денег в кошель командира. Затем мы таскали бесчувственные тела своих собутыльников. Одного за другим. Грузили навалом, словно мешки. Постепенно втянулись или чуть протрезвели? Но стало легче. Закончив с перетаскиванием, взгромоздились на облучок сами. Сержант приказал сонному вознице направление — ехать к казарме, мы привалились друг к другу и разом захрапели.

Через речку был перекинут временный мост, когда копыта лошади зацокали, я проснулся. Впереди на фоне полной луны темнела громада холма и крепости на вершине. Раньше и не задавался вопросом, а где находится казарма легионеров? Оказывается, нас везут в замок. Но вход туда строго для солдат, офицеров гарнизона и прислуги. А для Кайдана Дуффа? Как хотя бы зовут сержанта? Худ...Родни... Точно, Родни Худ, так кажется, он и сам себя пару раз именовал...

Но переживать не пришлось. Телегу без лишних разговоров пропустили через ворота, затем мы снова таскали тела спящих бойцов, но на этот раз на помощь пришли легионеры. Завершив перегрузку, уже просто хотел прилечь куда-нибудь, ничего не соображая от выпивки и усталости, но меня догнал возница.

— Господин солдат, ваш карабин и снаряжение.

— Что? Ты не путаешь? У меня нет...

— Твое, твое, не сумлевайся. — Не дав мне договорить и что-либо объяснить, возница без лишних слов пихнул оружие мне в руки. Глухо ругаясь на 'всяких пьянчуг', мужик взобрался на телегу, разобрал поводья, и, заскрипев плохо смазанными осями, тронулся с места. Я остался один в обнимку с оружием посреди темного двора. В голове царила пустота и какой-то запредельный восторг. Только тот, кто был воином, поймет это чувство. Мои руки сжимали оружие. Кайдан Дуфф снова ардайлский стрелок!

Минут через десять такого стояния ко мне подошел дежуривший на посту у казармы и молча потянул за собой. Внутри горел небольшой масляный светильник, в его свете солдат без лишних слов указал мне на свободную койку. Без возражений я повалился на нары и мгновенно отключился.

Снилась мне почему-то лаборатория алхимика, какие-то реторты, колбы, заполненные волшебными ингредиентами, аламбики для возгонки и дистилляции, длюдели для сублимации, атаноры, тигли и змеевики. Самое же странное, я отлично понимал предназначение всего этого оборудования, свободно ориентировался в лаборатории, увлеченно занимаясь проведением очередного эксперимента. А в самом конце сна увидел в зеркале чужое лицо алхимика. Он прямо взглянул в мои глаза из сновидческого зазеркалья и даже качнул головой, приветствуя и прощаясь одновременно. Отвернувшись от зеркала, я посмотрел на левую руку. На ладони сиял амулет во всей своей красе. Мне очень захотелось бросить еще один взгляд в зеркало, но теперь в нем отражался Кайдан из прошлого. Еще ничего не ведающий о демонах. И сразу перенесся из лаборатории в родной дом. Уже просыпаясь, на грани сна и яви увидел родителей, весенние луга Ардайла. И никаких кошмаров.