— Конечно знаю, она моя лучшая подруга. Ее зовут Бэйр.
— И она везде с вами ездит? Наверное, это ужасно... магички из академии все себе на уме, страшно представить, как ведет себя настоящая дикая ведьма! — воскликнула другая девушка.
— Вовсе нет, мы очень хорошо ладим, — возразил я. — Это заблуждение, что ведьмы невыносимы. Она добрее и преданней всех, кого я знаю.
— Не испытываете ли вы к ней нечто большее, чем симпатия, дорогой граф? — усмехнулся драматург. -. Вы весь светитесь, когда говорите о ней!
— Конечно! Она замечательная, ее нельзя не любить, — ответил я, удивляясь такому странному тону Фиара.
— А ваш брат знает о ваших чувствах? — с восторженным придыханием в голосе спросила одна из обезличенных богатством девушек.
— Знает, — я кивнул. — Мы с ним оба очень близки с Бэйр, хотя все вокруг считают очень странным, что инквизитор может так тепло относиться к ведьме.
— А что же ведьма? — спросила актриса, жена Фиара. Она и все сидящие в комнате выглядели очень удивленными и заинтригованными.
— А что она? И она нас любит, — ответил я, не понимая, почему это всех так поражает.
— Так вы что... втроем? — драматург посмотрел на меня исподлобья.
— Да, мы отлично дружим, думаю, нас даже можно назвать семьей, — ответил я, совсем растерявшись и нахмурившись. Как говорил мне Арланд, в непонятных ситуациях надо принимать вид уверенный и немного оскорбленный. — Почему вы на меня так смотрите, разве я сказал что-то удивительное?
— Да он наивен, как ребенок! — засмеялся молчавший до этого юноша. Видимо, это был упомянутый Шарлоттой певец. — Он даже не понял, на что ты намекаешь, старый развратник, — он дружески хлопнул по плечу драматурга.
— Простите граф, жизнь знаменитости испортила мои мысли, — усмехнулся Фиар, склонив голову в знак извинения. — Значит, вы просто друзья?
— Конечно.
— Ах, Леопольд, не пугайте нас так, — облегченно улыбнулась Шарлотта. — Я уже подумала, что... впрочем, неважно.
— Его нужно непременно познакомить с Лендоном, — заметила всем Лариса. — Леопольд, вы определенно очень хороший юноша, многие захотят пообщаться с вами. Нужно вас приодеть. Вы уж простите, но походная одежда совсем не подходит к вашему красивому лицу! С такой внешностью вы должны выступать на сцене и вертеться в лучших кругах общества, скажу я вам.
— Спасибо, — я вежливо кивнул. Впервые комплимент моей красоте был по-настоящему приятен и не мешался с издевкой... видимо, это хороший знак! Значит, я все сделал правильно и понравился им.
Так продолжалось до полуночи. Бесполезная, на мой взгляд, болтовня текла неторопливо, но ровно. Как и чай из старого фарфорового чайника. Темы сменяли одна другую и не сказать, чтобы все они были интересны, о некоторых вещах мне нечего было сказать и я молчал, когда же речь заходила о чем-то знакомом, например, о книгах Ванеро Патти или о новых веяниях в фасонах косоклинных сарафанов, я высказывал свое мнение, и всем оно нравилось, как ни странно. Кажется, мне удалось произвести впечатление приличного нелюдя и меня так и не приняли за идиота, чего я опасался поначалу.
Я провел с новыми знакомыми целый вечер, и только когда я уже не смог сдержать зевков, меня отпустили в гостиницу. Шарлотта ушла вместе со мной.
— Вы, Леопольд, очень странный, вы знаете это? — спросила она, когда мы стояли у двери ее дома.
— Я догадывался, — хотя глаза уже слипались, а тело одолевала слабость, я нашел в себе силы улыбнуться и сделать доброе лицо.
— Все мои хорошие знакомые многого ждали от встречи с вами... я, видимо, увлеклась, когда описывала наше необычное знакомство. Но вы их не разочаровали, и спасибо вам за это.
— Мне тоже было интересно пообщаться с такими людьми, как ваши знакомые... Может, опустим это "вы"? Я понимаю, что приличия обязывают, но, если честно, я привык общаться совсем не так, — понимая, что, возможно, я делаю глупость, я все же сказал то, что хотел сказать уже давно. Все же слишком высокопарно звучит это "вы", а от этих сложных предложений голова уже раскалывается!
— Как скажешь...
— Лео. Зови меня Лео, — уверенно поправил ее я. — Все друзья зовут меня именно так.
— Хорошо, — Шарлотта улыбнулась и ее зеленые глаза блеснули в свете фонарей. Она застенчиво коснулась рукой подола своего сарафана и переступила с ноги на ногу. — Мы встретимся завтра, или я уже надоела тебе?
— Я уже говорил, что мой брат и Бэйр уехали на три дня. Эти три дня я буду здесь, и мы обязательно будем видеться. К тому же, мадам Корко обещала отвести меня к какому-то Лендону, чтобы тот сшил мне новую одежду... Хотя я и сам могу справиться, на самом деле.
— Да, ты говорил, что шьешь, — Шарлотта закивала и немного подалась вперед. — Так значит, я смогу увидеть тебя завтра?
— Да, сразу после работы я приду к твоему дому.
— А раньше ты не можешь?
— Увы, у меня есть дела, с десяти утра до девяти вечера я занят в бакалейной.
— Да... ты ведь работал весь день сегодня. Наверное, очень устал, — в голосе девушки прозвучала приятная забота. Я тут же вспомнил о Бэйр и на душе потеплело.
— В самом деле, я немного вымотался, — признался я.
— Эм... тогда я не буду задерживать тебя? — Шарлотта как будто спрашивала. Она выжидающе смотрела на меня, как будто я должен был что-то сделать.
— Спокойной ночи, Шарлотта. До завтра!
Помахав ей рукой, я развернулся и направился к уже знакомой темной подворотне. Там со мной попытался заговорить нетрезвый мужчина, но мне не хотелось тратить на него время, поэтому я просто ударил его в нос, как учил Кудеяр, чтобы он потерял сознание и прекратил меня толкать. После я превратился в птицу и отправился в гостиницу.
Только войдя в комнату, я разделся и залез под одеяло, надеясь не проспать завтрашнюю работу.
Встав в семь утра, я вымылся, привел себя в порядок и плотно позавтракал, помня вчерашнюю голодовку. Затем я отправился в бакалейную, пришел раньше всех, так что мне открыла уборщица. Вскоре появился хозяин и, чтобы я не сидел без дела, велел мне начинать готовить по рецептам. К тому моменту, когда пришел первый повар, я уже выполнил треть их работы... Но, вопреки моим надеждам, за хорошие результаты меня не оставили на кухне, а погнали обратно в зал, чтобы я снова был красивой зверушкой для посетителей.
Новый день тек в том же ключе, в каком и предыдущий, только заработок оказался больше в два с половиной раза, что не могло не радовать. Посетителей тоже было больше, и все они очень пристально разглядывали меня, а когда замечали мой взгляд, отворачивались.
Вечером я снова отправился к Шарлотте и ее друзьям. На этот раз мы встречались в доме самой Шарлотты и у меня была возможность осмотреть жилище знакомой, которое раньше я видел только снаружи.
Как она мне потом рассказала, родители купили ей небольшой домик и устроили на работу в местную музыкальную школу, чтобы Шарлотта понимала цену своей самостоятельности. Это было небольшое двухэтажное жилище где-то между центром и окраиной города. Всего три комнаты, если не считать кухни, ванной и прихожей. Одинокой девушке и ее небольшому грифону хватало этого пространства с головой.
Обстановка в доме говорила о том, что Шарлотта не стремилась к роскоши, простоте или уюту, она шла собственным путем. Изнутри дом оказался достаточно мрачным, и дело было не только в плохом освещении, но и в мебели.
Пока мы были одни, Шарлотта показала мне каждую комнату. За время этой небольшой экскурсии я не увидел ни одной картины, или яркой вазочки, или горшка с цветами. Вся прихожая — недлинный, но широкий коридор, — была занята вешалкой и большим черным деревянным стеллажом со множеством книг в старинных переплетах. В зале, к которому вела прихожая, мебель была из темного дерева с темно-синей обивкой, и представляла собой диван, два кресла по бокам от него, и несколько стульев, расставленных вокруг круглого стола. На столе стояла красивая черная металлическая миска с печеньем. Но общей мрачности дома придавали некий шик такие детали, как большое зеркало в красивой бронзовой оправе в спальне, золотая паутинка вышивки на темно-синем покрывале кровати, золотистые кисти на подвязках для тяжелых темно-синих штор, бронзовые подсвечники, металлические статуэтки, расставленные в каждой комнате. На втором этаже находились две комнаты — спальня и кабинет. В кабинете на стенах были аккуратно развешены и расставлены причудливые музыкальные инструменты, пюпитры, повсюду валялись нотные тетради. Последние можно было обнаружить в самых неожиданных местах в доме, от корзины для растопки дров до буфета.
Главным украшением дома был огромный рояль, стоящий в зале и занимающий добрую половину комнаты. Черный, отполированный, с матовыми клавишами цвета слоновой кости, он как будто звал за собой в глубокий мир музыки. Не удержавшись, я попросил Шарлотту сыграть что-нибудь.
Девушка охотно села за рояль и ее ловкие пальцы сами будто забегали по клавишам. Дом наполнился гулкой, тягучей музыкой, от которой по спине поползли мурашки. Тяжелые низкие ноты подавляли все мысли, подминали под себя настроение. Голова уже подчинялась не мне, а мелодии, она вела меня по закоулкам собственной памяти... В моей голове пробудились воспоминания о доме, они были такими живыми и ясными, как будто я в самом деле видел все снова.
Темные подземелья с запахом сырости, толстые каменные стены, высокие башни, куда никто никогда не ходит, склеп с привидениями, старый еловый лес, густой и мрачный, как раз такой, в котором заблуждались принцессы из сказок с плохим концом...
Я вспомнил свою комнату, которая теперь была никому не нужна, и все вещи в ней, созданные с таким вниманием, пылились и портились от сырости.
Наверное, мне не стоило поддаваться воспоминанием. Во мне проснулась прежняя тоска по родному. Мне хотелось оказаться дома, наедине с животными и каменными стенами, хотелось этого так сильно, что тело разрывалось на части, мышцы ныли и дрожали, конечности сводило в судорогах... Я едва держал себя, чтобы не напугать девушку.
Закрыв глаза руками, я ссутулился и сжался, глубоко вздохнул, чтобы прийти в себя.
— Леопольд, все в порядке? — обеспокоенный голос Шарлотты прозвучал совсем близко, музыка, уносящая меня в воспоминания, прекратилась. — Ты совсем бледный...
— Ты прекрасно играешь, — ответил я, не отнимая от глаз рук. В комнате был полумрак, я и без глаз все прекрасно видел. Способность чувствовать все, на что ложиться тень — наследство от матери. — Я читал, что музыка хороша, если она затрагивает самые сокровенные уголки души. Твоя музыка прекрасна.
— Я сама это написала. Спасибо, — Шарлотта ответила смущенно, но тут же сменила тон. — И все же, тебе плохо. В чем дело?
— Это... может показаться странным. Ты не против, если я немного распущу косу?
— Конечно...
Я снял несколько заколок-невидимок, удерживающих челку на месте, и спустил ее на глаза. Так мне стало спокойнее.
— Ты же ничего не увидишь так, — изумилась девушка.
— Я все вижу, не переживай за меня, — чтобы это доказать, я прошелся по комнате и переставил две статуэтки с камина и полки местами, затем вернув их обратно.
— Как ты это делаешь?
— Я же нелюдь, — я пожал плечами. — Я могу много чего странного.
— Например?
— Например видеть с закрытыми глазами.
— Можно спросить у тебя кое-что? — в вопросе звучало опасение, как будто я могу разозлиться.
— Да, конечно.
— Почему ты... такой?
— Какой? Седой или высокий? Или дело в моих глазах или длине волос? Что ты имеешь ввиду? — я улыбнулся, сев в одно из кресел. Оно оказалось на столько удобным, что едва сдержался от того, чтобы превратиться в кота и хорошенько на нем поваляться.
— Ты не похож ни на одного из нелюдей.
— Думаю, тайна моего рождения не то, о чем стоит рассказывать новым друзьям. Это страшная история.
— Ну вот, теперь ты меня совсем заинтриговал! — расстроено сказала Шарлотта, садясь на диван и облокачиваясь на его ручку, близкую ко мне.
— Я оборотень, Шарлотта.
— Оборотень!? Ты!?... Почему-то, мне всегда казалось, что они очень... двуличны. А еще неопрятны характером и от них сильно пахнет.
— Ну... я очень чистоплотное животное, на самом деле.
— Какое же?
— Эммм... я крыса.
— Крыса?... — Шарлотта сморщилась и улыбнулась. — Ты меня разыгрываешь! Никакая ты не крыса... может быть, рысь? Или волк? Росомаха? Я знаю, что размеры двух тел оборотня не могут сильно отличаться.
— И все же, я крыса. Многим неприятны эти животные, и можно понять, почему. Они очень умны, хитры и живучи, они преданы семье и опасны в бою, идя к цели, они находят обходные пути, уничтожают преграды, они быстро приспосабливаются, но при этом всегда остаются самими собой, изменяются только методы, но не характер. Люди боятся крыс, потому что им такими никогда не стать. Если бы крысы были размером побольше, они бы давно сжили людей со свету.
— Я все равно не верю, что ты такой. Превратись!
Я превратился в крысу и дал полюбоваться на себя. Затем прыгнул на спинку дивана и немного побегал там. Мне хотелось почувствовать себя в другом теле, надоело быть человеком, к тому же, недавняя вспышка воспоминаний пробудили инстинкты, которым можно было дать волю только в теле животного. Я принюхивался, прислушивался, осязал мир по-новому, пока была возможность.
Спрыгнув на сиденье рядом с Шарлоттой, я снова стал собой.
— Теперь веришь? — я по-крысиному задергал носом и зашушукал, пытаясь рассмешить девушку. — Похоже?
— Ты пугаешь меня, — обеспокоенно произнесла Шарлотта, отсаживаясь подальше.
— Хорошо, я больше не буду, — я убрал челку, снова прикрепив ее невидимками. — Когда все придут? Может, мы подготовимся? Если ты дашь мне полчаса, муку и яйца, я могу приготовить пирог.
— Крыса на кухне?... — Шарлотта нервно хихикнула.
— Я ничего не украду, обещаю.
— Я пошутила... это было довольно грубо, прости. Конечно, я буду рада помощи.
Я приготовил бисквит, который отлично сочетался с малиновым джемом, который обнаружился на кухне у Шарлотты. За готовкой девушка немного пришла в себя и снова развеселилась. Когда в дверь постучали ее друзья, мы уже болтали, как ни в чем не бывало.
Среди пришедших не было трех девушек, имена которых я не запомнил, но зато была одна, незнакомая мне. Судя по одежде, она была из очень богатой семьи. Как оказалось, ее звали Аврора. Бледная худая болезненного вида девушка. На протяжении всего вечера мне казалось, что она вот-вот упадет в обморок.
Как я узнал, это была та самая брошенная невеста. Это в ее жениха кто-то вселился и из-за этого он отменил помолвку. Над ним сейчас должен был работать мой брат.
Узнав, что я знаком с инквизитором, который взялся за ее жениха, Аврора немного приободрилась. Она весь вечер смотрела на меня по-особенному, а потом, когда я ушел на кухню, чтобы заварить еще чаю для гостей и побыть немного в одиночестве, она последовала за мной. Ей хотелось поговорить о своем женихе, как оказалось.
