История первая "Кто я?"

— Ага! — также ответил я.

Странная история с этими пещерами. Иногда мне казалось, что это плод моего больного воображения. Но иногда вещи, появляющиеся там, я просто не знал. Что это, откуда здесь.

Я прошел сквозь ворота, и очутился на улицах какого-то города. Вышел я из дверей какого-то дома. По улице туда-сюда ходили люди. Мужчины в грубых одеждах, разных цветов, женщины в длинных платьях.

Я встал, открыв рот, когда мимо меня прошли мужчины в форме гвардейцев кардинала! Так, все. Крыша свистит. Вдруг сзади кашлянули. Я обернулся и увидел человека в длинной одежде типа рясы, с капюшоном.

— Приветствую, повелитель, — донеслось из капюшона. — Я рад, что ты вернулся...

6.

— Кто?! — проревел я.

Вот не думал, что так могу разозлиться. Виталик стоял, отсвечивая двумя бланшами. Я только вернулся из больницы, только зашел в здание. Твою мать!

Паренек молчал, уставясь в пол. Так, ясно, вокруг одни партизаны!

Я пошел в сторону наших спален. И так знаю кто. Веня, подлая скотина, кто ж еще! Почувствовал, сука, волю! Сейчас я его закопаю!

Из дверей воспитательской вышла Изюмина.

— А ну ка, стоять, Савалов! — провизжала она.

— Да иди ты в жопу! — во! Это я что ли сказал?

— Что? — эта ведьма от неожиданности, аж охрипла.

Я обогнул ее, как столб и ломанулся бегом в спальню. Пинком распахнул двери. Веня сидел на кровати, и что-то точил. Так и вскочил, кашляя. Подавился, сучонок! Ну, я тебе сейчас постучу!

Тук! — мой кулак врезался ему в переносицу.

Только так ножками вверх полетел. Я подскочил, уселся верхом. На, блядь, на!

Голова Вени моталась из стороны в сторону. Полетела кровь из разбитых носа и губ. Краем глаза я заметил, летящую ко мне Изюмину.

Хоп! — нагнулся я, и вместо того чтобы ухватить меня за шею, ее рука проваливается в пустоту, а она летит на пол, сбивая по пути табуретки.

Веня слабо мычит, поводя вокруг мутным взглядом. Я наткнулся глазами на кусок булки.

— На жри! — проорал я, вбивая этот кусок ему в рот. Увлекся этим куском дерьма, не уследил за вторым противником. Эта ведьма подлетела и залепила мне, не шутейно, кулаком! Прямо в ухо! Я откатился в сторону, вскочил. Ее рука со скрюченными пальцами летела схватить меня за волосы. Только и успел назад отклонится. Ее когти царапнули по лицу. В глазу тотчас же зажгло.

Ха! — выбросил я ногу вперед.

Удачно попал. Прям в живот. Баба охнула и согнулась. Веня на четвереньках пытался отползти в сторону.

Ах, какой удар! Как по мячу, с оттяжкой, аж пополам согнулся.

— Сучонок! — визг сзади.

Добралась таки до волос! Какая боль! Моя голова с глухим стуком впечаталась в пол. Последнее, что видел перед темнотой, перекошенное лицо Изюмины.

— -

— Ну, что, как он? — донесся голос откуда-то издалека.

— Стабильно, — ответил ему другой. — Гематома поверхностная. Скоро очнется...

...— Быстрей! — чей-то голос. — Еще живой!

Хлопнули дверцы, рявкнул мотор. Завыла сирена. В глаз ударил ослепительный свет.

— Зрачок реагирует! — крикнули слева.

Вдруг резко хлопнуло, будто сломали железный прут. Темнота рассеялась. Он висел над людьми, склонившимися над чем-то.

— Пульс нитевидный! — крикнула какая-то девушка

— Черт! — бородатый мужчина привстал и стал ритмично давить двумя руками.

— Вдох!

— Раз, два, три...

...Вновь темно. Немного потряхивает, куда-то вроде везут.

— Черепно-мозговая! — заорали сбоку.

— На стол! Давай! Откуда?!

— С ДТП, еле довезли!

— Быстро вентиляцию!...

...— Ну парень, давай, — бормотали сбоку. — Разряд!...

... — Ну как же вы так?! — старческий голос. — В больницу, быстрей!

... — Игорь! — мальчишеский, ужасно знакомый голос. — Игорь!...

— -

...Игорь, — спокойный мужской голос. — Игорь, давай просыпайся.

Я открыл глаза. Передо мной сидел бородатый мужчина и улыбался. Опа, да это же наш директор. В его глазах было немного смущения.

— Здравствуйте Михаил Львович, — сипло произнес я.

— Напугал ты нас, — грустно улыбался мужчина.

— Я это. Не хотел я, — запинаясь, произнес я. — Просто там...

— Успокойся, — положил мне руку на плечо директор. — Лежи. Я все знаю.

— Да? — удивился я.

— Да, — ответил мужчина.

Он пристально посмотрел мне в глаза.

— Ты был прав, Игорь, — произнес он медленно...

— -

Я проводил взглядом фигуру, медленно бредущую к воротам.

Будто специально ее не увольняли, пока я не вернусь из больницы. И глядя в зло поблескивающие глаза, я нисколько не жалел, что ее выгоняют. Не я это все затеял.

Изюмина, не оборачиваясь, вышла из ворот и свернула налево. Вот и все.

Соскочив со спинки лавки (мокро, холодно, вот на спинке и сидел) я двинул на занятия.

Все хорошо, но голова иногда побаливает. Хорошо меня эта ведьма в пол впечатала. Ну да прошлое уже это. Веня после этого в мою сторону даже глядеть боится. И правильно, дерьмо должно знать свое место!

Виталька пытался шустрить для меня, но я это жестко пресек. Вот только шестерок мне не хватало! Для чего тогда Веню бил? Вот это я ему и объяснил. парнишка задумался

На дворе стоял январь. Славно я в больничке повалялся. Весь декабрь и новый год. Ладно хоть пропустил немного, каникулы были. Все равно догонять немало.

Странная только фигня иногда со зрением творилась. Когда долго смотрю в одну точку, какие-то искорки золотые начинают вокруг сверкать. Наверно еще не до конца прошло. Дай бог, вылечусь, пройдет. Может быть.

Февраль с мартом пролетели как миг. Пока догнал всех, не до развлечений было. Не хотелось на лето оставаться!

Каникулы весенние провалялся в постели. Новая воспиталка не гоняла по пустякам таким, вообще ниче так, женщина, с пониманием. И добрее в сто раз. Забавно было наблюдать, как к ней Веня подкатывал. И так и эдак. Но Любовь Юрьевна оказалась нашим человеком. Послала, хоть и мягко.

Она и ко мне как-то подошла. Села на соседнюю кровать, улыбнулась. Я тоже сел.

— Что ты, Игорь, тут один? Все пошли на улицу.

— Не знаю. Неохота, — пожал я плечами.

— Понятно, — женщина разгладила одеяло. — Я гляжу ты больше один? Почему так?

— Нравится! — ответил я с вызовом.

— Понятно.

Женщина помолчала.

— А давай дружить, — вдруг сказала она.

— В смысле? — насторожился я.

— В смысле, будь моим другом! — она протянула мне ладошку.

— Я не стукач, — быстро ответил я.

— Я тебя и не прошу стучать. Просто дружить.

Я внимательно посмотрел ей в глаза. Женщина не отвела взгляд, смотрела, открыто, без иронии.

— Ладно, — осторожно пожал я ее руку.

— Вот и хорошо! — засмеялась Любовь Юрьевна.

Тут до меня дошло, что она сама-то очень молода. Лет двадцать.

— Знаешь, я хотела тебя попросить, — задумчиво произнесла она.

— Что? — опять поднялось подозрение.

— Ты когда уходишь из корпуса, мне говори куда, хорошо? А то я волнуюсь.

— Хорошо, — чуть усмехнулся я.

Тут опять у меня засверкали эти золотинки. Я потряс головой, вроде прошло. Поднял глаза. И чуть не заорал!

Вокруг девушки полыхало пламя! Зеленое, с желтыми язычками, ослепительное! И красивое до безумия! Да что же это такое!!!

Я зажмурился.

— С тобой все нормально? — голос был взволнованный.

Ее рука коснулась моего лба.

Я открыл глаза. Пламя исчезло. Фу ты! Что же со мной такое?!

— Ты в порядке? — лицо Любовь Юрьевны было озабочено-серьезное.

— Да. Просто иногда бывает. В глазах темнеет. Врачи говорят, пройдет.

— Напугал ты меня, — облегченно выдохнула девушка. — Ну ладно, валяйся дальше!

— А у вас нет, никакой книжки? — спросил я.

— Так, что же ты? Сходи в библиотеку, — улыбнулась воспитательница.

— Да там неинтересные. Или рваные, — посетовал я.

— Хорошо. Завтра принесу, — кивнула девушка вставая.

Она ушла, а я прилег и задумался. Что же это со мной было то, а?

7.

Я был единственным парнем в этом кружке. Что-то не пользовалась живопись у парней популярностью. Да я и сам не знаю, зачем пошел сюда. Так, время убить. Лето уже, но не жарко. Ветер какой-то холодный.

Девчонки смеялись, глядя на меня. Блин, уйти что ли?

— Здравствуйте, дети, — к нам подошел уже не молодой мужчина, полноватый, но не сильно. — Вы ко мне?

— Да, на живопись! — бойко ответила девчонка в красной майке.

— Тогда заходите, — добродушно улыбнулся мужчина.

— Начнем мы с натюрморта, — сказал Илья Андреевич, выставляя на стол вазу, два яблока и кружку.

— Рисуйте, как умеете, а я потом посмотрю, чему вас каждого надо учить.

Вот-те на. Я думал, он сейчас начнет загонять, как кисточку держать (как наша, говорят, учительша по рисованию делала). А он вот так, вот. Интересно.

Как же начать? Я посмотрел на белый лист. Начертил линии, которые будут столом. Я сидел позади всех, поэтому начал заглядывать, как рисуют другие. Вот, девчонка прямо впереди, рисует сначала яблоки. А, ну так они впереди! Типа закрывать будут. Голимое черчение!

Нарисовал, как умел карандашом контуры яблок. Так по логике дальше вазу нужно.

Кое-как, коряво, изобразил вазу. Блин, как хреново-то. Ладно. Так теперь кружку...

— -

... — Так, это чья? — показал мужчина мой рисунок.

Я поднял руку, немного краснея. Так себе, конечно, но как смог.

— Так ваша, да? — он ко всем почему-то на вы обращался. — Конечно не Перов, но...

Вокруг засмеялись негромко.

— Но, в общем, можете, можете. Главное, вы смогли передать перспективу! А это считайте половина дело!

Он взял следующую...

... Вообще он оригинально вел кружок. Вслед за натюрмортами, на следующий день, рисовали куб. простой куб, лежащий на столе. Он ходил по рядам, и смотрел как мы рисуем. Подошел и ко мне.

— Отлично, отлично, — прокомментировал он мое творение. — Теперь обозначьте светотень.

— Это как?

— Вот смотрите, — он нарисовал на моем листе маленький куб. — Хотя нет, всем скажу.

Он подошел к доске. Взял мел и нарисовал куб.

— При рисовании предметов, очень важно знать, откуда падает свет, — начал он...

... Меня зацепило. Реально зацепило рисование. Блин, я будто не учился, а вспоминал, как нужно все делать. Предлагаемые Ильей Андреевичем объекты мне быстро надоели, и я стал рисовать пейзажи, что видел за окном.

— Вы быстро прогрессируете, Игорь, — говорил Илья Андреевич. — Вы раньше не учились рисовать?

— Нет, — мотал я головой. — Только здесь.

Занятия были не каждый день. Через один. В свободное время, я мотался по периметру, выискивая интересные картинки. У меня реально получалось. Я сам не понимал, как это выходит, просто линия за линией, повторял, что видел, а потом, Опа! Вот она картиночка!

В конце июля решился на поиск подальше. Любовь Юрьевна куда-то отпросилась, так что я ее не подставлю, если что. Перебрался через забор и направил стопы к тому месту, куда мы в "поход" ходили.

Это было потрясно. Ушел я часа в три дня, на место попал в четыре. Пока искал, как говорил Андреич, ракурс, наступил вечер.

Честно говоря, я забыл про время, когда увидел этот закат! Карандаш сам летал по листу. Я запоминал каждый оттенок, чтобы потом, по эскизу нарисовать величие этой картины! В какой-то момент, меня так захватило действо, что я буквально кровью готов был рисовать, это алое сияние! Я буквально чуть не рыдал, что у меня с собой нет красок!

Такой подъем! Я никогда не испытывал, такого трепета. Алые лучи казалось, плавили мое тело, делая его податливым, и наполняя его величием закатного пламени! Мне казалось, что вот-вот, и я взлечу с этого холма, на котором стоял!

С моих губ не сходила широкая улыбка, и странные мысли пронзали меня. Хотелось умереть, умереть, чтобы моя душа вечно жила в этом буйстве алых тонов! Казалось, сделай шаг и скользнешь по алому клинку, навсегда растворившись в мощи закатного огня! ...

...Очнулся я лежащим вниз лицом, уткнувшись в траву. Под рукой зашуршал альбом, где я делал эскиз. Не глядя, сунул его в рюкзак. Темно. Черт, сколько же времени?! Я вообще офигел от себя. Взять и уснуть! Я слетел с холма и быстрым шагом двинул назад...

...В темноте привычная дорога пугала. Я и не думал, что-же ночью так напугать может. Я шел, буквально обмирая от страха. Мне казалось, что по бокам проносились, какие-то тени, то слева, то справа. Но я боялся даже повернуть голову. И все прибавлял шаг. Вскоре я уже почти бежал.

Вдруг слева, сзади громко затрещали кусты. Вот тут я форсаж и врубил! Я наверно касался земли только кончиками кроссовок! Сзади треск тоже не отставал. Не знаю, что со мной было, я летел как птица, и орал как сирена! Или мне только казалось, что орал. Я вообще ту ночь помню смутно. Как забор перелетел? Как добрался до корпуса? Вылетело напрочь. Остановился только под фонарем у входа. Не оборачиваясь, зашел внутрь. Все уже спали...

...Следующий день просто выпал из памяти. Точнее он запомнился кусками, не связанными друг с другом. Я нашел ватман, попросил ключ от нашего карцера.

Мазки, длинные, короткие. Белый лист дрожал под кистью, как живой, будто впитывая огонь, который струился из рук. Я ругался сквозь зубы на медленность, с которой рисую, на тело, которое решило устать и хотело в туалет. На лампу настольную, которую уволок как-то из воспитательской. Она все время светила не туда, сволочь! Кто-то приходил, кажется. Стоял рядом, уходил.

А кисть все летала по листу. Мне казалось, что я слышал какую-то музыку, далекую-далекую, удивительно помогающую мне, именно такая, какая была нужна. Я чувствовал, что иногда по лицу бегут слезы, а может. А ладно...

Проснулся я здесь же, на лавке. Как лег спать? Когда? Лист ватмана был накрыт какой-то простыней. Я почему-то не желал смотреть, что получилось. Так и пошел с ним...

...— Вот Илья Андреевич, посмотрите, — я пришел, а занятия уже идут.

Мужчина удивленно посмотрел на меня.

— Ну, показывайте, — кивнул он.

Я как-то равнодушно поставил на подставку для холстов лист ватмана, прикрепленный к картону. Для твердости. Снял ткань. И также равнодушно отошел.

— Мамочки! — ахнул кто-то из девчонок.

В комнате будто реально закат пошел. Не знаю, как так получилось. Казалось, будто смотришь в окно, открытое, на холм, на закат.

— Смотри, а облака словно движутся! — сдавленно прошептал кто-то.

Мужчина медленно встал со стула.

— Я ничего говорить не буду, — тихо произнес он. — Но лично у меня, такое ощущение, что я чувствую запах трав и свежесть идущую с реки.

Он помолчал, глядя на картину.

— Спасибо, коллега, — добавил он, не смотря в глаза.

8.

— Совсем ты меня забыл, с этим рисованием, — попеняла мне Таня.

Я виновато развел руки. Есть такое дело. Но странная фигня, после той, закатной картины жгучее желание рисовать пропало. Нет, рисовать вовсе, я не перестал. На занятия ходил, все путем. Но как раньше, запоем, не бегал, выбирая, что нарисовать.