Средневековая история - 2. Домашняя работа.

— Ваше сиятельство, вы очень любезны...

— Завтра я отдам вам письмо. А теперь расскажите мне о моем отце. Как его здоровье? Как идут дела?

Видимо, Тарис к хозяину относился более чем лояльно. И это перешло и на его дочь. следующие полчаса Лиле рассказывали, что со здоровьем у Августа хоть и не очень — поясницу ломит к непогоде, да и желудок на вино плохо реагирует, но в остальном. прекрасная графиня, все хорошо, все хорошо. Корабли строятся. верфи работают как часы, уже построенные корабли пользуются большим спросом, и к тому же Августа может ждать большой госзаказ от короля. что-то там Эдоард Восьмой задумал — и хочет усовершенствовать имеющиеся корабли. Так что не совсем постройка. Реконструкция... Лиля пожалела, что о кораблях знала только "Одиссею капитана Блада". и пообещала доверенному завтра отвары и настои для отца. Ну и письмо тоже.

Тарис рассыпался в благодарностях.

Лиля вежливо наклонила голову, давая понять, что можно удалиться.

И задумалась. Интересно, а что этот скажет отцу?

Спросит, почему тот выставлял дочь истеричкой?

Скажет, что Лиля — исключительно разумная женщина?

Все может быть. И что тогда сделает отец?

Либо напишет еще пару писем — либо приедет сам.

Может быть и то, и другое... А вот как с ним общаться?

Вообще, можно списать все на выкидыш. Горячку. И родильный бред. Почему бы нет? Я была дурой, но потеряв ребенка... Вот если бы я его не потеряла, если бы я раньше поумнела.... Я нэ оправдала оказанного мнэ высокаго давэрия... И кепочку на затылке в стиле незабвенного водителя товарища Саахова.

Лиля задумчиво потеребила косу. Надо перекопать все сундуки в кабинете. И найти письма отца. Прочитать, написать свое... так, визит к кузнецу откладывается...

— Ты тут? А когда мы кататься поедем?

Мелочь ворвалась в кабинет. Лиля не растерявшись, поймала ее за шкирку.

— стоять! Бояться! Не чихать!

— Не чихать?

— Ага. И глазами не хлопать. Значит так, ты в этом собираешься куда-то ехать?

Миранда посмотрела на свое роскошное и дорогое платьице. И Лиля подмигнула ей.

— Нет уж. Тебе нужно что-то попроще. Чтобы можно было валяться в грязи, прыгать с лошади, лазить по деревьям, стрелять из рогатки...

— Что?

— Ну из рогатки стрелять. Ты не стреляла?

— Нет. Кальма говорит, что это не подобает юной леди.

— а я важнее Кальмы?

— Ты графиня. И я тоже графиня.

— Вот. И я говорю, что ты обязана все это проделывать. А если будешь умницей — я тебя еще и драться научу.

— Но благородной даме...

— а благородную даму никто в жизни не дразнил? — прищурилась Лиля.

Миранда понурилась. Явно было дело. Лиля ухмыльнулась.

— в таких случаях благородной даме надо искать благородного защитника, так?

— Да...

— но сразу ты его не найдешь. Правильно?

— Д-да....

— А пока он придет — обидчик уже удерет. А я тебя научу так, чтобы один удар — и с ног долой. И небо в попугаях.

— А ты умеешь?

— а графиня должна многое уметь. В том числе и это.

— Зачем?

— Потому что ты — главная на этих землях. Ты отвечаешь за живущих здесь людей. И ты должна уметь защитить и их — и себя.

Кажется, этого девочке никто не говорил. Но глядя на восторг на замурзанной после завтрака мордашке (овсянка, мед, варенье и что-то еще...) Лиля поняла, что поступает правильно. Нет, девочка еще будет капризничать. Орать, биться в истерике, но главное с ней ясно.

Ей — скучно.

Миранда Кэтрин — активный живой ребенок. Который в принципе дольше десяти минут на месте сидеть не может. А ее заставляют соответствовать образу знатной дамы. Ходить медленно, держаться с достоинством, и вообще — быть сушеной воблой, типа учительницы манер. Запрещено практически все. А энергия-то бродит. Гуляет — и выплескивается наружу. Отсюда и истерики. И скандалы. И прочие радости. А вот если вымотать девчонку до беспредела... надо попробовать.

Лиля подмигнула девочке.

— сейчас мы сходим и снимем мерки. Нам пошьют костюмы для верховой езды. А пока это сделают — мы займемся важным делом.

— Какой?

— Мы будем наводить беспорядок и свинячить.

Миранда только глазами хлопала. Обычно ей говорили: 'графиня, не пачкайтесь, не бегайте, не деритесь..., не..., не..., не...'

А Лиля предлагала ей что-то веселое и интересное. И девочка с радостью отправилась за ней к швеям.

По дороге Лиля шикнула на учителя истории и литературы, заявив, что все занятия начнутся с завтрашнего дня, поиграла с Мирандой в догонялки и немножко свалила тяжеленную вазу. Ну и пусть. Все равно металл так просто не повредишь.

Девочки сидели у себя в комнате. Все трое. И что-то прикидывали над куском желтой ткани. Лиля помахала им рукой, получила в ответ три поклона и улыбнулась.

— Девочки, мне и вот этой ушастой мелочи...

— Я не....

— Хорошо, безухой мелочи нужны костюмы для верховой езды.

— Какие, ваше сиятельство?

— Такие, чтобы сидеть в седле по-мужски, — Лиля пронаблюдала четыре пары округлившихся глаз и ухмыльнулась.

— Все будет более чем пристойно, не думайте. Где у нас тут береста?

Лиле пришли в голову обычные юбка-брюки. Широкие?

Да!

Ног не видно, то, что это брюки — тоже не видно. И что самое приятное — полная свобода движений. Перешить это дело?

Тоже несложно. Сделать пояс на утяжке — чтобы можно было потуже завязывать — и жить спокойно. Килограмм двадцать она сможет скинуть свободно. А потом немного перешить — и сбрасывать следующую двадцатку.

— Смотрите, что надо сделать.

Лиля быстро набросала чертеж. Объяснила устройство пояса. Казалось бы, что сложного — подвернуть край, зашить — и продеть внутрь веревку. Но ведь не додумались...

Кстати, пряжки для пояса. Она много видов знает.... А их можно красивые сделать. Здесь она тоже видела, но не такие. Можно и лучше и красивее...

Надо зарисовать для Хельке. Не забыть. Но сначала — письмо отца.

Чем хороши еще были юбка-брюки — для них почти не требовалось обмерки. Так, талия, бедра...

А блузка и есть блузка. И жилет сверху. Сплав Ативернской моды с модой Авестера. Там как раз в моде были жилеты. Вышитые, длинные....

Красиво.

Обмеры были завершены за пять минут. Лилины мерки у мастериц уже были, а обмерить малявку типа Миранды, если та не сопротивляется — несложно. А Миранда Кэтрин, или как называла ее про себя Лиля — Мири, не сопротивлялась. Ей было интересно. И надеть брюки, и поездить верхом по-мужски...

Последствий она пока не представляла. А Лиля не собиралась объяснять девочке, что местного пастера придется низводить и курощать по методу Карлсона. Может даже и плюшками. Или плюхами. На выбор.

Потом Лиля вернулась с ребенком в кабинет — и наступил кошмар.

Выглядело это так.

Лиля засовывала Миранду в сундук — и мелкая вышвыривала оттуда все, что там лежало. Лиля ловила, складывала в кучку, иногда проглядывала — и убедившись, что это — не то, начинала укладку следующей кучки.

Миранда была счастлива. Лиля довольна.

На письма графа Иртон к управляющему они наткнулись на третьем сундуке из шести. Письма отца к Лиле нашлись, по закону подлости, в последнем. Лиля так и думала, что управляющий их сберег. Такие вещи не выбрасывают. Если ты не Лилиан Элизабеттта Мариэла Иртон... Лиля впервые подумала о реципиентке с недовольством. Да, у тебя не лучшие данные и куча проблем. Но кто-то и вовсе с помойки в миллиардеры выполз.

А ты-то что делала кроме как лопала и плакала?

Розовым стенки обивала?

А самосовершенствоваться в голову не приходило, нет? Или заглядывало и в ужасе удирало?

Замурзанное и довольное дитё было отдано на руки Эмме с приказом умыть и переодеть. Ребенку, было заявлено, что от твоего пыльного вида со стола пироги убегут. Мири фыркнула, но увести себя позволила. И даже обещала не орать слишком громко.

А Лиля быстро проглядела связки писем от отца.

М-да.

Мужчины, что ж вы за народ?

Или все зависит от женщины?

И то, наверное, и другое...

С Красавицей Чудовище стало принцем. Со светскими дамами Принц стал Чудовищем. С Лилей отец обращался как с ребенком. На, деточка, конфетку, скушай — и не лезь ко взрослым. Главное, что ты жива-здорова. А остальное мелочи жизни.

Ни рассказов о своей жизни, ни каких-то серьезных расспросов, все письма примерно одного содержания. Только в первых попадаются пассажи 'Альдонай заповедовал терпение...', 'жена должна повиноваться мужу...', 'Джес — достойный молодой человек...'.

Похоже, сначала Лиля пыталась жаловаться. Но если она делала это в своем стиле — оно и неудивительно, что отец не прислушался. А отцовскими делами... а интересовалась ли она?

Верилось слабо.

Лилиан казалась Але довольно избалованной особой. Из девиц, которые твердо уверены — солнце светит миру из их попы. Чтобы она чем-то интересовалась, кроме себя?

Ой ли...

Надо это менять. Но не в первом письме. Сначала надо покаяться.

Слова пришли словно сами собой. Лиля уселась за стол — и перо поползло по бумаге, оставляя корявые буквы.

Любезный мой отец.

Откуда вынырнуло это обращение? Черт его знает. Может быть, от Вильяма Шекспира? А, неважно...

С горечью осознаю я, что меня настигла кара за глупость и недалекость. Я потеряла ребенка. И только потому, что была этого недостойна. Ни такого мужа, как Джерисон Иртон, ни такого отца, как Вы. Вы столько для меня сделали, а я была неблагодарна и надменна. И Альдонай покарал меня. Отец, я обещаю исправиться. Я стала графиней, не сознавая своего долга. И была наказана за это...

Прошу Вас не баловать меня более незаслуженными подарками. А если что понадобится для Иртона — я отпишу вам.

Я благодарю Вас за заботу — я должна была сделать это раньше и сказать, что я вас люблю... Искренне надеюсь, что у Вас все благополучно. Я буду молиться за Вас и моего супруга.

Если бы я была умнее — Альдонай не наказал бы меня потерей долгожданного ребенка...

Ваша любящая дочь.

Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон.

Лиля еще раз перечитала письмо, свернула, покапала воском и приложила печатку. Вот так. Тему ребенка надо подчеркивать.

А для первого раза достаточно.

Я была глупа и неблагодарна. Осознала, раскаиваюсь...

Так и двигаться дальше. А что попросить у отца?

Вот Ингрид приедет, осмотрим поместье, составим смету — и вперед. Да и часть скота пригнать должны... может, еще продуктов попрошу. Или чего другого... подумаем.

Рыбу, вон, ловить пора...

Люди у меня с голоду умирать не будут.

* * *

Письмо Тарис Брок принял — и пообещал отправиться завтра на рассвете. Лиля сердечно поблагодарила его, распорядилась сгрузить подарки ей в комнату — и попросила вирман помочь в этом сложном деле. Те послушно транспортировали все от телеги до покоев. и Лиля приступила к распаковке. Чтобы спустя десять минут начать ржать в голос и тихо ругаться.

Подарки были хороши. Но!

Розовый бархат!

Розовая кожа на сапоги!

Розовое!!!

НЕНАВИЖУ!!!

Но не отсылать же обратно? Надо бы это дело отправить Хельке — авось что приличнее за это выторгует? Дорогое же все!

Или это можно перекрасить? Бархат не для батика, но может хоть что-то можно сделать?

Эмма подвернулась как нельзя кстати.

— где поместили травника?

— госпожа, я его разместила в комнатах для прислуги.

— Отлично. Проводи.

В комнату Лиля опять-таки вошла без стука. И улыбнулась. Энтузиаст малолетний...

— Добрый день, Джейми...

Джейми Мейтл, травник неполных шестнадцати лет от роду оторвался от ступки, в которой что-то растирал — и поклонился.

— Ваше сиятельство...

Лиля махнула рукой.

— Все в порядке?

— Да, госпожа графиня.

— Тебе здесь удобно?

— да...

— Скажи, что у нас с краской?

— Краской, госпожа графиня?

В разговоре выяснились печальные новости. Органические краски тут известны. И зверобой варят, и луковую шелуху. И кучу других трав... но!

Все они нестойки.

Ой, не просто так живописцы прошлого только что не козлиные рога в краски подмешивали. Ибо — нестойкость — это диагноз.

Батик после первой стирки превратится в половую тряпку. Увы.

А покупать дорогую ткань, чтобы выкинуть? Нет, не будут.

М-да.

Но на посуде краска же не смывалась? Вот хохлому расписывали... из нее ведь ели. И каждый день. Но там слой лака наносили. А гжель?

Там-то лака не было...

А как красиво, синее, белое...

Синее... турнбулева синь? Индиго? Берлинская лазурь?

Лиля прищелкнула пальцами, ловя мысль. Хлорид железа и гексацианоферрат калия. И то, и другое встречается в природе. Тебе и карты в руки. Есть гжель-посуда?

Будет гжель-одежда! Мода — дрянь такая! Кто прогнет — тот и диктует правила! А уж развернуть пиар-компанию в мире, где даже таких слов не знают — запросто!

Надо только подумать, что есть в хозяйстве!

А уж химию она знает.... Ладно! Начнем с простого.

Химлаборатория. И стеклянная посуда.

— Ты разбирайся тут, — улыбнулась Лиля мальчишке. — подумай, что может пригодиться зимой, что еще заказать... Тут у нас тоже травница есть — попроси Эмму, чтобы она тебя к ней сводила.

— а вы знаете, ваше сиятельство, что Морага не только травница, но и ведьма?

Лиля даже не сочла нужным фыркнуть.

— Ты в это веришь?

Судя по глазам мальчишки — не верил. Вот ни разу.

— Настраивайся на работу с ней. Что-то знает она, что-то ты... Если откажется говорить с тобой — я с ней сама поговорю. И один не езди, вирман с собой возьми.

— а они...

— я им скажу.

— Благодарю вас, ваше сиятельство...

Лиля прищурилась.

— Заодно может чего у нее прикупишь... если каких трав не хватает?

— Да вроде бы все есть, на армию хватит — мальчика улыбался робко, но все-таки улыбался. За время путешествия обратно в Иртон он определенно стал лучше относиться к графине.

И тут у Лили прощелкнула идея.

— Всего хватает? А рвотное есть? Слабительное? Или...

— а для чего, ваше сиятельство?

Лиля отмахнулась. Но от травника вышла с травой сенны, настойкой наперстянки и порошком копытеня. Отличная вещь. Ну что товарищ Ширви? Я немножко посолю вашу пищу, а у вас скакнет давление, откроется рвота и понос. В таком состоянии я у вас не то, что письмо изыму — можно будет вас бандеролью в Африку отправить. А лучше — в Альтвер. Под охраной солдат... вместе с Тарисом если Бог милостив — доедешь, а не сдохнешь. И может, даже к местным врачам не попадешь... А жаль. Муженька бы еще туда. и прочистительное ему. С перцем и горчицей! Гады!

* * *

На Лейса Антрела Лиля наткнулась аккурат на кухне. Ей вдруг захотелось яблоко. А вояка сидел и жевал здоровущий кусок мяса, щедро сдобренный гарниром. Служанки суетились рядом. Стараясь то прижаться бедром, то задеть мужчину грудью.

При виде Лили он попытался одновременно прожевать, проглотить, вытянуться во фрунт... короче, толка не вышло — и Лиля пожалела мужика.

— Сидите, кушайте.

Куда там! Вытянулся во фрунт, глазами так жрет, что начинаешь сомневаться — графиня ты или отбивная...