| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Собрали лампу в стекле, промыли спиртом, просушили. Прогрели осторожно, чтобы все летучее улетучилось. Колбу припаяли к вакуумному насосу. Запустили ртутную капельницу и через время начали прогревать лампу. Дали на катод напряжение, и стали медленно повышать — чтобы он засветился желтым светом. Сейчас там все прогреется и из металлов электродов выйдут в вакуум остаточные газообразные загрязнения. Надо еще колбу прогреть, из стекла тоже может что-нибудь выйти. Снизу осторожно греем горелкой, сверху на колбе разложили кусочки сплава свинца и олова в разных пропорциях, как индикатор температуры. Еще эти испарения из лампы поглощаются ртутью насоса, потом могут дать обратное загрязнение. Надо эту ртуть перегнать через ректификацию, для очистки.
Лампа греется, воздух откачивается. Откачивать долго, производительность у насоса Шпренгеля низкая, а лампа большая. Но вот, наконец, звук ртутных капель поменялся. Мастер нагрел горелкой кончик баллона лампы, переходящий в трубку — штенгель, защипнул его, и откусил после защипа. Не так красиво, как на настоящих лампах, но как умеем. Еще и лампа получилась немного деформированной, стекло поплыло от нагрева.
Вот как проверить герметичность лампы? Думаю, если лампа не герметична — в нее попадет воздух. Если включить накал — он начнет гореть в воздухе, увидим дымок. Оставил лампу на сутки полежать.
Поставили на стенд, подсветили фонарем, дали накал. Никакого дымка не просматривается, надеюсь, что герметичность есть. Дали анодное напряжение — анодный тока есть! Слабый, но есть! Только что-то сильно плавают показания миллиамперметра. Подал запирающее напряжение на сетку — стрелка подергалась, но ток все равно есть. Так не должно быть. А если ... Подал на анод отрицательное напряжение. Ток, в обратную сторону, но есть.
Таак. Электроны так двигаться не могут. Это ионы. А электроны и не двигаются, или двигаются очень слабо. Им мешают молекулы или ионы. Вакуума в лампе нет. Или там появились летучие загрязнения, например, от попадания электронами по загрязнению на аноде. Культуру производства надо повышать. Да много чего надо. Не все тонкости учли, а надо, без этого работать не будет. Уфф, сколько всего. А еще геттер! И как его туда засовывать?
Из Шахтинска пришла телеграмма: "Сверху реки на струге пришли литвины видные, просят к Дожу пустить, что делать?" Ну я, конечно, сказал их отправить ближайшим рейсом "Спартака" в Мавролако. И сам к тому времени туда же. Интересно, что за литвины, да еще видные?
Оказалось что это боярин-литвин с небольшой группой воинов. Вот он и пришел ко мне на прием, с дарами, как и полагается в этом времени. Дары неинтересные, меха и серебряные украшения. Но разговор у нас выдался интересным. Как я понял, этот боярин представляет интересы группы купцов из Киева. Вот так олигархат начинается, купцы безродные, а целого боярина наняли. Хотя боярин так далеко без ведома своего князя не пойдет, так что там много кто в деле. А может и князь это затеял, понимает, откуда налоги берутся.
— Давняя беда нашего княжества в том, что по Днепру в греки пройти тяжко. Если бы все водой идти, а то пороги. По ним только малой лодкой пройти можно, а на такой лодке в море только утопнуть сразу. На добрых лодках идти, так их кругом порогов волочь надо. Вот тут-то всяка напасть и норовит. Ныне там разбойничьего люду развелось — страсть! Купцы с сотней охраны шли — и те сгинули.
— Так сколько там этих разбойников?
— Много! Как в городе каком. У них там и хаты, хозяйство — но лодок много.
— И князь это терпит?
— Князь Казимир и войско посылал, так те хаты побросали, сели в лодки — и нету их. Войско постояло и ушло. Те хаты даже и не сжечь целиком — землянки. Даже татары их не воюют — разбойники на другой берег переедут, и все. Татары дальше, к нам пошли. Наши села разорять, тем деваться некуда.
— А дальше?
— Вот. Прослышали мы, что новый латинский Дож враждовал с татарами и те ушли жить в низовья, на правый берег.
— Было такое. Ширины то.
— А они своих овец все по берегу пасут, и так до порогов и дошли. Разбойники те, на левый берег перешли. А тут еще ногаи появились, что под рукой Дожа. На левом берегу. И тоже пошли вверх по Днепру.
— До порогов дошли.
— Дошли. До верха порогов дошли. И теперь разбойники те ушли выше порогов.
— И что?
— А если на лодках, без волока, то охрана купцов может отбиться от тех разбойников.
— Но пороги еще?
— Вот за них и речь. На левом берегу ногаи твои. Купцы киевские предлагают плату за проход волока порожского.
— И много предлагают?
— Прости Дож Андрий, но с этим я шел к тебе, пока не попал в твой город Шахтинск, а потом на пароход твой. А столица твоя — град небывалый. Пустые замыслы наши. Просить будем тебя, чтобы пустил торговать эти путем. А если будет цена небольшая пароходом до Шахтинска подниматься, то. А купцам объясню, что лучше телегами товар довести по своим землям до притоков Донца, чем на волоке маятся.
— Так там узко, речки мелкие, да и разбойники, поди, тоже есть.
— Я что думаю, если пароход возить будет, в море на наших лодках не выходить, то и лодки можно брать небольшие. А разбойники на Донце... Есть там похожие, на лодках. Но они не озоруют. Но и себя в обиду не дают. Рыбачат, и на лодках от татар спасаются. А дикие татары к ним даже не суются, сильны те разбойники воевать. Мы у них даже рыбы купили, а то со мной только вои ехали, рыбу плохо ловят.
— Где это?
— Где Оскол впадает, и ниже, там они чаще встречаются. Так как с пароходом будет? Добрые люди мне рассказали, что московских и рязанских купцов другой пароход возит почти до самых верховий Дона.
— Пусть едут в Мавролако, повезу недорого. Сам же видел, какой рынок здесь!
— Рынок хорош! И пошлины невелики. Буду купцам рассказывать, а то они мне все про Каффу мриют. Вот только про пароход не поверят.
— В Каффе пусто сейчас, весь рынок здесь.
— Благодарствую!
Ну вот еще один торговый путь намечается. Скоро билеты на пароходы надо будет в кассах продавать. Вот только получается, что замирю я часть Дикого поля в низовьях Днепра, а выгоду от этого получит Великое княжество Литовское. И расселятся они до самого Шахтинска, для Руси же пользы нет. А учитывая противостояние с Литвой, то и вред получается. Тут думать надо.
Еще и брожения у татар в Крыму продолжаются — совет беев никак кворум не соберет, да еще поняли они, что перешеек я с ногаями надежно перекрыл, и могу брать с них пошлину за проход какую захочу. Пятидесятипроцентный налог на полон их обидел сильно, но сделать с этим они уже ничего не могут. Даже если они сейчас объединяться, что маловероятно, то Порт-Перекоп им не взять, и ногаи почти неуязвимы под стенами крепости. Войско татарское через Перекоп пройти может, а вот обозы, стада или полон — уже нет. Ну или с большими потерями.
Менгли Гирей забрал гарнизон из Воспоро, теперь он контролирует только Каффу, на большее его сил не хватает — у него остались только его гвардия, род Гиреев, и несколько мелких родов. Остальные крупные рода в раздумьях — как жить дальше. Единого ханства уже, по сути, нет. Купцов и мастеров почти не осталось, налогов поступает очень мало.
Работа нашего монетного двора доставляет удовольствие — и финансовое и научное. Серебро на аффинаж поступает сейчас из трех источников — из свинцовой руды, из слитков, что привозят персы, и из монет, что мы берем на вес в средиземноморской торговле.
Антип заметил, что серебро из разных частей света, при очистке электролизом, дает разный шлам. Химик попытался выделить из этого шлама чистые вещества и определить их. Разделять на отдельные вещества получается с помощью ртутного катода и перекристаллизации. Уже собралась целая коллекция в пробирках, но с определением пока сложности. Пока точно определили и выделили кадмий, кобальт, сурьму и мышьяк. Сурьмы совсем мало — сотни грамм, для гарта не хватит.
Нашу новую большую баржу закончили полностью, обшили деревом, построили ют, поставили мачты, паруса. Вид необычный — кажется, что судно деревянное, сразу и не скажешь что в основе большая и прочная железяка. Судно готово, а использовать не можем. "Гефест" ушел в Воронеж, а "Гермес" никак не доделают. Попробовали баржу под парусами — очень неоднозначно. Без нагрузки у нее очень маленькая осадка, килеватость тоже низкая, и как следствие — практически отсутствует боковое сопротивление. Получается сильный снос не только при бейдвинде, но и при галфвинде и крутом бакштаге. При фордевинде хорошо идет, но тогда зачем барже гафельные паруса? Может поставить прямые паруса? Хотя в сцепке с пароходом боковой снос уменьшится, длина увеличится, косые паруса работать будут. Оставлю пока так, надо пробовать.
Наконец-то сделали достаточное количество литер, чтобы набрать одну страницу. Для этого еще провели частотный анализ букв русского языка, чтобы не делать лишних литер. За это время уже отработали технологию бумажных матриц. Самый ответственный — первый лист пакета делали с большим содержанием льняного волокна и проклеивали костным клеем. Клеящую способность крахмала трудно контролировать, когда он набирает определенную влажность — начинает "ползти" почти необратимо. А кондиция костного клея очень хорошо контролируется температурой. Так что бумажная матрица уже хорошо получалась на тестовых литерах.
И вот в специальном бронзовом ящичке набрали первую страницу "Сказок" Пушкина. Кроме литер надо иметь еще много вставок для "пустого места". Это не только пробелы между словами, но еще поля станицы и разрывы между строфами стиха.
Обнаружилось еще одно преимущество литерного набора перед мимеографом. Теперь каждую строку можно идеально ровно выровнять по ширине, добавляя тонкие вставки в пробелы. То что в Ворде делается одним нажатием на пиктограмму. В мимеографе это делалось на глазок, и идельно ровно не получалось.
Сделали пробный отпечаток прямо с набора. Краска для высокой печати тоже нужна совсем другая, нежели для мимеографа. Она должна быть намного гуще, с высокой адгезией к металлу. Думали, что набрали текст без ошибок, но на литерах зеркальное изображение букв, и даже прикладывание зеркала не особо помогло. На пробном отпечатке сразу обнаружили множество ошибок, да еще заметили в нескольких местах нарушение геометрии текста, на наборе этого видно не было.
Подровняли, ошибки исправили — сделали еще один пробный оттиск. Стал сравнивать два отпечатка — так это же те самые гранки, что надо вычитывать. И именно во множественном числе — надо сравнивать предыдущий оттиск с новым, все ли ошибки исправлены, а после этого вычитывать заново.
Второй оттиск уже все оглядели придирчиво, тщательно сравнили со страницей настоящей книги. Очень похоже. Наш оттиск даже лучше. Это потому что книгу уже прилично замусолили, хотя все старались обращаться с ней очень бережно, это наша икона. Так что сейчас мы делаем максимально близкую копию книги. Немного больше формат листа и чуть-чуть больше шрифт. Ну и выходные данные на форзаце будут другие.
Теперь слово за другим мастером. Ящик с набором накрыли специальным бумажным пакетом определенной влажности и температуры. Этот пакет с виду похож на толстый картон. Засунули в винтовой пресс и медленно прижали. Подождали немного, тут надо чтобы влага в пакете перераспределяется — ушла в промокашки внутренних слоев. Осторожно открыли пресс и достали эту картонку — на ней появился четкий рельефный отпечаток текста. Этот картон еще очень мягкий, его надо правильно высушить, не перегрев при этом. Положили его между двумя нагретыми бронзовыми плитами, подложив с тыльной стороны несколько слоев промокательной бумаги.
Пытались при этом достичь того, чтобы после высыхания лист картона был ровным, но его все равно коробит. Поэтому для отливки высохший лист зажали по периметру стальной рамкой. Залили свинцом — получилась тонкая плита — оттиск всей страницы — стереотип. По-хорошему, его надо отливать из гарта — сплава свинца, сурьмы и олова. Но сурьмы у нас мало, поэтому залили свинцом с небольшой добавкой олова, для улучшения литейных свойств. Такой сплав много мягче гарта, но и тиражи у нас будут меньше. Если стереотип из гарта может отпечатать 30-40 тысяч экземпляров, то нам будет достаточно и десятой части. Да и по картону всегда можно отлить еще один стереотип. Только со свинцовым стереотипом надо обращаться осторожнее, не поцарапать, не погнуть.
Теперь пробный оттиск уже со стереотипа. Тут уже основательно готовятся к печати большого тиража. Два валика — первый из пористой кожи, пропитан краской. Сначала им гоняют по металлической пластине, сгоняют лишнюю краску. Затем проводят по стереотипу, правильно поставив. Долго мучились — от стыка кожи на валике получалась полоса неоднородности краски. Как на измученном ксероксе. Потом просто сделали валик большого диаметра, с окружностью больше высоты страницы, и шов ставили с краю. Получается очень равномерно покрыть матрицу, шов на нее не попадает, и одна и та же поверхность валика дважды не наносит краску. Потом накладываем лист бумаги, и прокатываем другим, чистым валиком из жесткой кожи.
Кажется, что отпечаток со стереотипа даже лучше чем с набора. Но это они просто руку набили. Но медленно это все. Только для больших тиражей имеет смысл столько возиться. Ну для нас и одна тысяча — большой тираж. Копим бумагу для этого, а все учебники печатаем мимеографом для себя, по пятьдесят-сто экземпляров.
По моей просьбе, в Венеции Еремей купил католическую библию и переслал сюда. Вот эту книгу можно печатать большими тиражами и продавать. В нашем исполнении она будет дешевле в несколько раз, можно неплохую прибыль получить. Но взял книгу в руки — и как-то не хочется ее печатать. Религиозные войны вспомнились, инквизиция. Да и слухи пойдут — православные мы, а библию схизматиков печатаем. Надо православную печатать. Есть у меня текст и библии и молитвослова, но на русском языке двадцатого века. Вот как это воспримут церковные иерархи?
Сейчас, далеко на севере, архиепископ новгородский пытается собрать славянские тексты в единую книгу, которая позже получит название Геннадиевская Библия. Но куда монастырским переписчикам против печатного станка. Тысяча экземпляров Библии на языке Пушкина вытеснит на Руси все остальные церковно-славянские и греческие тексты. А все три книги — Библия, сказки Пушкина и "Основы медицины", в достаточном количестве, приведут к тому, что через пару десятков лет все грамотные на Руси будут писать на языке, к которому я привык. А ведь книг будет не три, мои писари хотят издать все, что я не засекречу.
Что-то аж дух захватило. Но прямо сейчас принимать решение нет необходимости, будем не спеша печать красивое издание Пушкина. А там посмотрим.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
