Император мира (Н.М.-4)

Генерал склонил голову. Хе-хе, мой дорогой, от меня поклонами не отделаешься!

— А что касается русских полков?

— Полки Вашего Императорского Величества, движущиеся сейчас пешим маршем к итальянской границе, растянуты на довольно больше расстояние. И если передовые батальоны уже миновали Шамбери, то арьергард русских частей все еще в районе Дижона. Представляется целесообразным организовать перевозку железнодорожным транспортом этого арьергарда к Орлеану, где и будет формироваться союзный корпус. Туда же прибудут и британские войска, соглашение об участии британцев уже негласно достигнуто.

Ага, знаем мы это кино. Нам сказали, что уже договорились с британцами и дело только за нами, а англичанам, что уже обо всем договорились с русскими и теперь дело за Лондоном. Ну, мы тоже умеем в эти игры играть.

— Позвольте, генерал, а как же проблема с вагонами и паровозами? Помнится, мои войска маршируют в Италию вовсе не из-за любви к пешим прогулкам и красивым видам, а ввиду якобы отсутствия подвижного состава, не так ли?

Жоффр слегка поморщился.

— Действительно, Ваше Императорское Величество верно указало на имевшую место проблему с подвижным составом. Но в настоящее время, благодаря усилиям правительства генерала Петена в вопросах восстановления порядка, нам удалось частично решить эту проблему и смею вас заверить, что достаточное количество вагонов и паровозов будет изыскано в оговоренные сроки. К тому же, для участия в марше союзников на Париж достаточно всего одного 1-го Особого пехотного полка, который как раз замыкает маршевую колонну и ближе всего к Орлеану.

— Смею заметить, что если правительство генерала Петена столь преуспело в деле восстановления порядка, то вашему правительству безусловно удастся изыскать подвижной состав и на остальные три полка Русского Экспедиционного корпуса. Впрочем, 5-й Особый пехотный полк уже практически добрался до границы с Италией, где его ждут. Остальным же транспорт просто необходим. Так что, если мы все же договоримся на каких-то условиях, условие подачи подвижного состава для 2-го и 6-го Особых пехотных полков будет обязательным, причем ранее, чем начнется погрузка 1-го Особого пехотного полка для участия в параде союзных войск в Париже. И, разумеется, полное восстановление снабжения и постановка на довольствие всех русских войск, находящихся во Франции. Вы меня понимаете?

Француз заметно скрипнул зубами, но вынужден был согласиться. Продолжим переговоры.

— И главное условие, генерал. Ваше правительство объявляет со своей стороны "Сто дней для мира".

Жоффр словно мальчишка замотал головой.

— Это невозможно, Ваше Величество!

— Отчего же? Неужели мечты об Эльзасе и Лотарингии не дают спать генералу Петену?

— Не в том дело, Ваше Величество. Всякому здравомыслящему человеку во Франции уже понятно, что пока Эльзас и Лотарингия нам не по зубам. Тут бы государство уберечь. Но...

— Но?

— Мы анализировали такую возможность, не стану скрывать. И итог анализа неутешителен — объявив "Сто дней" мы рискуем просто обрушить фронт, который и так ненадежен.

— Насколько мне известно, генерал, идеи мира достаточно популярны во Франции. Я не имею права советовать генералу Петену, но мне представляется, что, в условиях раздробленности власти в государстве, массы скорее поддержат того, кто первый напишет на своих знаменах самые востребованные в обществе лозунги. Вы присутствовали на нашей первомайской демонстрации. Каковы ваши впечатления?

Жоффр серьезно ответил:

— Это было впечатляюще, Ваше Величество. Люди ликовали. Ваша популярность в народе необыкновенна. Мне устроили экскурсию по Москве, причем я сам выбирал маршрут. Все очень воодушевлены, судя по тому, что я видел и слышал. И сама армия на параде произвела очень достойное впечатление.

— А два месяца назад Россия была на грани революции и гражданской войны. Для меня не является тайной крайне негативное отношение французского генералитета к объявленному нами мирному плану и этим самым "Ста дням". Знаю, что многие во Франции считают это предательством.

— Ваше Величество...

— Не перебивайте Императора, генерал.

— Прошу прощения, Ваше Императорское Величество!

— Я позволю себе опустить все события, предшествовавшие моему воцарению. Можно долго разбирать вопрос кто кого первым предал и, кто кому первый нанес удар в спину. Оставим это. Пока. Я хочу лишь заметить, что два месяца назад мы были на грани, на краю пропасти. И удержать Империю от падения в пропасть нам удалось в том числе и решительным взятием на вооружение востребованных в народе лозунгов, в том числе лозунгов о мире, о земле, о социальной справедливости. У вас там в столице Коммуна, не так ли? И лозунги у них очень радикальные, насколько мне известно. Вашему Комитету необходимо перехватить инициативу, как мне кажется. Опять же, это сугубо мои рассуждения, а никоим образом не советы суверенному государству и его правительству. И еще, как мне представляется, если вы объявите свои "Сто дней для мира", то германским генералам будет сложнее гнать своих солдат в атаку, а тому же президенту Вильсону будет легче аргументировать объявление войны Германии в случае, если немцы ударят по Франции вопреки "Ста дням" и стремлению народов к миру. Подумайте над этим, генерал.

Скепсис на лице Жоффра ясно свидетельствовал, что ни о чем таком думать они не будут. Тогда и метать бисер перед свиньями смысла я не вижу.

— Что ж, согласование всех деталей я доверю главе моего правительства генералу Маниковскому, моему Министру иностранных дел господину Свербееву и моему же Военному министру генералу Палицыну. Я же хотел бы вернуться к вопросу об аспектах и нюансах дипломатического признания со стороны России. Мне нужно яснее понимать суть происходящего. Ваш Военный Комитет претендует на роль общефранцузского правительства, ведь так?

Жоффр утвердительно кивнул.

— Точно так, Ваше Императорское Величество! Генерал Петен временно совмещает посты главы государства и главы правительства, возглавляя Верховный Военный Комитет.

— Временно? А каким же видится в дальнейшем состав новой власти во Франции и на основе каких принципов она будет формироваться?

— Верховный Военный Комитет образован на основе идеи непредрешения. До конца войны вся власть во Франции должна быть сосредоточена в руках военных, а после победы наш Комитет созовет общенациональное Учредительное Собрание, которое и должно определить будущее устройство и принципы правления нашего государства.

— Непредрешение? Интересная концепция.

Где-то я эту "непредрешение" и "учредиловку" уже видел и знаю, чем такое кино заканчивается.

— Верно ли я понимаю, генерал, само наличие идеи непредрешения демонстрирует наличие глубоких противоречий в этом вопросе среди членов вашего Комитета?

— Не совсем так, Ваше Императорское Величество. Большинство высших генералов нашей армии хотело бы установления стабильной и авторитетной государственной власти, но вот среди солдат и офицерства республиканские идеи все еще сильны.

— А вы значит хотите...

— ... установить конституционную монархию.

— Во Франции?

Жоффр склонил голову.

— Точно так, Ваше Императорское Величество. И в этом деле мы, патриоты Франции, рассчитываем на определенную поддержку со стороны правящих Домов Великобритании, России и Италии, как наших ближайших союзников.

— И кого предполагается возвести на французский трон?

— Его Высочество Жана Орлеанского, герцога де Гиза.

— А как же принц Филипп Орлеанский?

— Его Высочество Филипп бездетен и здоровье его подорвано аварией. Во имя блага Франции он дал согласие уступить свои права на трон кузену. А у Его Высочества Жана, как вам известно, Ваше Императорское Величество, четверо детей, включая трех дочерей и сына. Старшей, Изабелле, осенью исполняется семнадцать.

Намек был весьма прозрачным. Мой интерес к Италии и вояж князя Волконского не мог не беспокоить французов. А тут они вообще старались убить сразу кучу зайцев — и не допустить возможного усиления Италии у себя под боком, и воспрепятствовать расширению влияния России в регионе, включая недопущение возможного появления баз русского флота в Средиземном море, и усилить влияние Франции и Орлеанского Дома на Российскую Империю посредством возможного брака со старшей дочерью возможного будущего французского короля. Ну, и не допустить усиления Савойского Дома за счет возможного породнения с Домом Романовых. И, разумеется, использовать этот момент в качестве аргумента для принятия моего решения о поддержке генерала Петена и всего их Военного Комитета. К этому еще и прибавим факт того, что мне, как суверенному монарху, а значит и России, куда ближе идея возможного восстановления монархии во Франции, чем установление Четвертой Республики.

Сколько раз я произнес слово "возможного"? Не слишком ли много переменных в этом уравнении? Да и не для того я столько усилий приложил и денег потратил на то, чтобы Россия могла вырваться из "братских объятий" Франции, чтобы вновь туда ее загонять. К тому же, не в том сейчас "комитетчики" положении, чтобы что-то там предлагать в данном вопросе. Скорее надеются на то, что, как и после наполеоновских войн, британские и русские штыки возведут на французский трон нового монарха.

— А что с правами принца Виктора Наполеона Бонапарта?

— Вашему Императорскому Величеству конечно известно, что герцог де Гиз принц Орлеанский Жан восходит к роду Капетингов и является представителем древнейшего королевского Дома Европы, а Бонапарты, как монархический род, явились миру совсем недавно. К тому же влияние бонапартистской партии во Франции сейчас ничтожно.

Усмехаюсь.

— Значит, Вторая Реставрация, генерал?

— Именно так, Ваше Императорское Величество.

— Что ж, генерал, тогда я думаю, что об остальном вы будете говорить с господами Маниковским и Свербеевым. С участием русского военного командования, разумеется. Если вы придете к какому-то соглашению по всем пунктам, я буду рад, что Россия и Франция вновь достигли Сердечного Согласия.

ГЛАВА III. СНЫ И МИР

МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ "МАРФИНО". 4 (17 мая) 1917 года.

Луч фонарика моего смартфона выхватывал из кромешной темноты причудливые элементы сводов и арок. Впереди из мрака нарисовались перила. Левее выплыли какие-то бронзовые скульптуры, блистающие в белом электрическом луче. Вот женская фигура, а у ног ее петух с ярко сверкающим клювом и гребнем, петух, отполированный многими миллионами пальцев. Сколько желаний было при этом загадано? Могу ли я загадать желание? Или лучше потереть нос собаке? Где она?

Шум отвлекает меня от этой мысли, и я спешу сквозь арку с фигурами на платформу. В кромешной тьме нарождается зарница. Пока лишь далекий отблеск. Что это? Долгожданный свет в конце туннеля? А туннель меж тем прорисовывается все ярче и вот уже вынырнул из-за бетонного изгиба источник света и нарастающего шума. На темную станцию метро "Площадь Революции" прибывает ярко освещенный поезд. Уже видны силуэты пассажиров и по мере торможения мой взгляд все более четко выхватывает их фигуры и образы. Вот благообразная старушка с книжкой в руках, вот парень с ноутбуком на коленях, вот скучающий мужчина, безо всякого интереса глядящий в темноту за окном... А вот милая девушка в мини-юбке над чем-то счастливо смеется, глядя на экран смартфона.

Поезд останавливается и прямо передо мной замирают двойные двери вагона. Девушка поднимает голову и смотрит на меня. Открытый и приветливый взгляд. Она приглашающе машет мне рукой. Да, сейчас, вот сейчас, вот только откроется дверь...

— Посадки нет, отойдите от края платформы!

Громовой голос заставляет меня содрогнуться. Поезд тронулся и плавно заскользил прочь. В панике я бегу за ним, но все быстрее и быстрее уносятся вагоны, мой взгляд отчаянно ищет ту девушку, но ничего уже не разобрать, вот и последний вагон мимо, вот и кабина позади состава, исчезающая в арке туннеля.

Я спешу, я бегу, бегу со всех ног, бегу за уходящим поездом, спотыкаюсь и лечу вниз, прямо на рельсы. Сзади свет, лязг, в глаза бьет прожектор стремительно накатывающего поезда...

Вздрогнув, я резко сел в постели. Липкий холодный пот, бешено колотится сердце, адреналин бурлит в крови, тяжелое сиплое дыхание вырывается из легких. Дрожащей ладонью отираю лицо. Да уж, приснится же такое...

Я встал и, подойдя к окну, распахнул рамы. Прохладный ветер ударил в мои пылающие щеки. Неуверенными движениями набиваю трубку и закуриваю. Что это было? Шутки подсознания? Привет из прошлой жизни? Знак? Просто сон?

Вдали за гладью пруда светились фонари пионерлагеря. Майская ночь раскинулась вокруг всем своим великолепием. Яркие звезды успокаивающе мерцали в небесах, стрекотали какие-то насекомые, квакали лягушки, кричала какая-то птица в лесу.

Тишина и спокойствие вокруг. Вот только вновь муторно у меня на душе. Кто я и что делаю здесь, в этом времени и в этом теле? За какие грехи мне выпало оказаться в теле моего прадеда — Великого Князя Михаила Александровича? Да еще и в самый разгар революции? Кому где-то там не спалось, и кто засунул меня в тело брата Николая Второго и обрек тем самым на гибель? Разве просил я в тот злополучный день 20 марта 2015 года такой участи? За что мне такой кульбит судьбы? Бабах и здрасьте вам — на улице 27 февраля года 1917-го! И мало того, что в Петрограде полным ходом революция, так еще и по мою душеньку уже выслали группу революционных товарищей, для скорейшего моего оприходования с последующим социальным расстрелом. Не знаю, кто эти юмористы, которые мне это все устроили, но честное слово, повесил бы я их на той же Болотной площади, где развесил давеча некоторых представителей своей великокняжеской родни и прочих проходимцев. Но как узнать, кто эти негодяи-шутники и как добраться до их шей с мылом и веревкой?

Ну, доберусь я до них, допустим сей гипотетический вариант, и что? Что изменится? Меня вернут обратно, в мой московский офис, в мой начальственный кабинет, вот прямо в тот небоскреб в Москва-Сити? И вот так вдруг, по щелчку чьих-то волшебных пальцев, я снова буду управляться с ничтожными делами медиа-холдинга? Нет, не верю я в это. Слишком крутых дел я тут наворотил, слишком уж радикально изменил будущее, так что не ждет меня в грядущем привычная жизнь, а, вернее всего, не ждет вообще никакая жизнь, ибо застрял я здесь наверняка и навсегда. Да и вряд ли этот гипотетический "кто-то" засунул меня сюда в качестве подопытного клоуна в шоу. Нет, не прозвучит сейчас "Стоп, снято!", не выскочат из-за угла веселые друзья, радующиеся своей мудреной шутке. Нет, слишком много всего произошло за истекшие полтора месяца, слишком много крови, слишком... Да, всего тут "слишком", что уж причитать. Одна Кровавая Пасха чего стоит. Вот на чью совесть отнести сотни погибших от того взрыва людей? А взрыв в Зимнем дворце, в госпитале для тяжелораненых? А сгоревший дворец в Царском Селе? Огонь, кровь и пепел устилали мой путь.