Ермак 2. Глава 9. Воля Государя

'Точно под рентгеном просветили всю мою жизнь', — пронеслось у меня в голове.

— Ещё какие-то мысли есть, Тимофей? — император, отсмеявшись, положил лист с эскизом в общую стопку. Голос самодержца был спокоен, но я почувствовал, как его переполняют эмоции. Только вот какие?

— Никак нет, Ваше Императорское Величество, пока нет! — я вскочил из-за стола и принял стойку смирно.

— Обнадёживает, слово пока, — усмехнулся государь. — Тимофей, сейчас вас проводят в помещение, которое отвели для вашего проживания. Дня три-четыре вы плотно пообщаетесь с Владимиром Анатольевичем по вопросам, которые сегодня были озвучены, а также по другим вопросам и с другими лицами.

Император сделал паузу, а потом продолжил.

— Кстати, сколько копий вашей работы по тактике имеется?

— Было три, Ваше Императорское Величество. Одна у меня, она сейчас находится в гостинице, где я остановился. Второй экземпляр остался у сотника Головачева — обер-офицера Иркутского училища, а третья копия была передана полковнику Макаревичу — начальнику училища.

— Илларион Иванович, дайте распоряжение, чтобы вещи хорунжего Аленина доставили во дворец.

— Будет исполнено, Ваше Императорское Величество, — граф, который занял свое место за столом, склонил голову.

— Тимофей, после вашего общения с его сиятельством, вам будет предоставлен отпуск на три недели для ознакомления со своим имением. После этого прибудете во дворец. А теперь можете идти, — самодержец сделал разрешающий жест рукой.

— Слушаюсь, Ваше Императорское Величество, — я, развернувшись в сторону открывшейся двери, в которой показался лакей, направился в его сторону.

* * *

— Что скажите, господа? И попрошу без чинов! — спросил император, задумчиво барабаня пальцами по полированной столешнице, когда хорунжий Аленин вышел из комнаты, и дверь за ним закрылась.

— Государь, я проиграл спор Владимиру Анатольевичу, — Воронцов-Дашков сожалеюще вздохнул.

— О чём был спор? — заинтересовался император.

— Мы поспорили с Илларионом Ивановичем, что хорунжий Аленин обладает даром видеть известные вещи совершенно с другой стороны, — ответил за графа Барятинский.

— И в чём же заключается новый взгляд Аленина на общеизвестные вещи, Илларион Иванович? — император внимательно посмотрел на графа.

— Да во всем, что он представил в виде рисунков, и о чём говорил, — Воронцов-Дашков указал на стопку листов перед императором, где находилась работа по тактике, а сверху недавно нарисованные рисунки. — Про тактику боевых действий малых казачьих групп пока говорить не буду. Мы её уже обсуждали. Но возможное вооружение 'охотничьих' команд ружьями-пулемётами, заставляет взглянуть на данную работу по-новому.

— А зигзагообразные окопы и эти деревянные земляные огневые точки, — вступил в разговор Барятинский. — Сколько средств мы сейчас тратим на строительство крепости Осовец и других?! А если вот такие дзоты и окопы, да в не одну линию заранее построить на второстепенных направлениях рядом с крепостью. Дерева и земли у нас хватает.

— А в дзотах и орудия, те же четырехфунтовки поставить можно. В этом случае им никакая шрапнель и картечь не страшна, — усы графа задорно встопорщились.

— Что, застоялись старые боевые кони, звук трубы услышали? — усмехнулся император.

— Есть немного, Государь, — ухмыльнулся Воронцов-Дашков. — А то одни хозяйственные заботы.

— Завтра после обеда, ко мне подъедет Пётр Семёнович, — произнёс император. — После его доклада обсудим с военным министром данные вопросы. Возможно, Аленин ещё какие-то идеи подкинет. А пока сделаем следующее...

Александр III запустил пальцы правой руки в бороду и начал задумчиво теребить её. Через несколько секунд, произнёс.

— Илларион Иванович, отправьте депешу в Иркутск, сотника Головачева вместе с работой по тактике направить в Санкт-Петербург. Подумайте в какую часть его определить, лучше ко мне в конвой. И наградите. Указ я подпишу. Пусть рядом на глазах будет.

— Будет исполнено, Ваше Императорское Величество, — переходя на деловой тон, чётко ответил граф.

— Владимир Анатольевич, как обстоят дела у Хайрема Максима?

— Он сейчас под крылом британского банкира Натаниэля Ротшильда, и англичане заинтересовались в его продукции, — немедленно ответил князь.

— Какова стоимость лицензии на выпуск пулемётов?

— Не могу сказать, Государь, но выясню.

— Выясните, Владимир Анатольевич, — задумчиво произнес император. — А вы, Илларион Иванович, отпишите нашим дипломатам в Данию поинтересоваться, как обстоят дела у господина Расмуссена.

— Хотите, Государь, наладить выпуск пулемётов у нас? — спросил Воронцов-Дашков.

— Пока об этом говорить рано, надо всё обдумать, просчитать. Но покупать у англичан такое оружие, боюсь, будет накладным. Надеюсь, никто не забыл слова Генри Джон Темпла, лорда Палмерстона, который в одна тысяча восемьсот сорок восьмом году в своей речи в парламенте сказал: 'Как тяжело жить, когда с Россией никто не воюет'. Знаменательное утверждение, не правда ли? Причём, я уверен, в мире не один он так думает.

— Это так, Государь, — Барятинский согласно кивнул головой.

— Я сделал всё, чтобы Россия не вела войн и становилась сильнее и экономически, и политически. Но за почти четверть века с последней большой русско-турецкой войны, может быть, мы что-то упустили? Может быть, готовимся к прошлой войне?

— Ваше Императорское Величество, неужели на Вас так повлияли слова Аленина? — вскинулся Воронцов-Дашков.

— Не знаю, Илларион Иванович, не знаю. Но этот молодой хорунжий так уверенно говорил, будто бы видел такую позиционную войну и такие рейды 'охотников' в тыл противника.

— Так может..., — Барятинский сделал неопределённый жест рукой.

— Нет, Владимир Анатольевич, я слишком благодарен этому молодому человеку. Он спас жизнь моему сыну, его настойка женьшеня значительно помогла как мне, так и Георгию. Сегодня он заставил меня и вас задуматься о новом виде боевых действий в будущем или уже в настоящем. И у меня на него большие планы. Так что, будем работать с хорунжим Алениным. И на этом, на сегодня всё, господа!