Отверженные

— Жаль? — истерический смех на протяжении минуты сотрясал пространство вокруг. Вдруг мужчина резко остановился и серьезно посмотрел на собеседника. — Нет, мне не жаль моей жизни. Жаль лишь, что ты закрываешь мне небо. Жаль лишь, что ты никак не можешь меня отпустить, отпустить к ним, — уже хрипло прошептал лежащий в снегу мужчина. — Но не волнуйся — скоро я сам уйду. Прощай.

— Прощай. Я отпускаю приписанные тебе грехи, что ты не совершал. Иди к ним, теперь ты свободен, — наклонившись, незнакомец закрыл глаза мертвому узнику. — Свободен, как и я, но только ты уйдешь в свет, а я так и останусь в полутьме. Жаль лишь, что мы с тобой оказались на разных сторонах. Жаль лишь, что, проснувшись, ты не вспомнишь сна, как, впрочем, и я.

* * *

Сегодня я проснулся, ощутив, что что-то произойдет, что-то, что изменит мою жизнь. Изменит ее окончательно и бесповоротно. Впервые за полгода в тюрьме я почувствовал что-то, что отличается от боли. Я чувствовал страх ожидания. Глухие шаги разрезали тишину медленной смерти, прерывая мои мысли.

— Заключенный камеры 666, к Вам посетители, — гнусавый голос смотрителя. Они часто меняются, но у всех такой неприятный голос, что хочется выть, когда его слышишь. Кто же пришел посмотреть на узника Азкабана?

В мою камеру зашли трое: Рон, Гермиона и Джинни. Господи, они пришли ко мне, но зачем? Я здесь полгода и они не приходили. Так зачем же пришли сейчас? Ответ не заставил себя ждать:

— Мы здесь, чтобы спросить, зачем ты убил своих родственников, Гарри? — Гермиона говорит за всех. Да, в ней всегда было больше смелости, чем во всех нас.

— Неужели вы поверили в это? — я пытаюсь встать и подойти к ним, но мне удается только привстать, опираясь о стену. — Неужели вы поверили?

— Поверили? Ты сам во всем признался на суде! Ты в красках описывал, как издевался над ними! И ты думаешь, мы не поверили?! — Рон срывается на крик.

Как я мечтал их услышать, увидеть.... Но они пришли ко мне, чтобы обвинять, а не поддержать. Мое тело дрожит, ноги подкашиваются, я снова опускаюсь на пол.

— Зачем вы пришли? — голос звучит холодно и отрешенно. Внутри становится пусто — надежды не оправдались. Хрупкое стекло, что защищало мою душу, лопнуло, а осколки больно застряли в сердце.

— Сказать, что ненавидим тебя, — а это уже Джинни.

— Джинни, милая! Зачем ты так?

Плевок. Она плюнула мне под ноги и ушла, а за ней так же презрительно ушли и Рон с Гермионой. Мои друзья. Они поверили всему, что там наговорили. Поверили... А что им оставалось? Я терпел эти полгода, надеясь, что они придут ко мне и поддержат, а оказывается они... они ненавидят меня. Наконец-то я подошел к грани, что скоро уведет меня прочь, к тем, кто еще меня любит. Я молчал раньше — не говорил и не кричал — но сейчас не выдержал, не смог. Да и не зачем уже было сдерживать. Мой крик слышали все узники этой тюрьмы. Мой крик слышало море и небо. Я кричал до хрипоты, до боли в глотке. Кричал, выпуская всю накопившуюся боль и злость. Кричал — и не мог накричаться.

* * *

Желтый неровный свет камина освещал сгорбленную фигуру.... человека? Он лежал на полу, весь в крови, зажимая большую рваную рану на груди. Он дышал хрипло, с надрывом, сплевывая на ковер.

— Никогда не думал, что все кончится так?! — с чувством собственного превосходства спросил молодой мужчина, который стоял над телом почти умершего, держа в руках волшебную палочку.

— Да, не думал. Всегда мечтал умереть в бою, когда горстка сопляков, противостоящая мне, в честном бою взяла бы вверх. Я мечтал умереть от руки достойнейшего, а умру от руки труса, что смог убить лишь полумертвого. Ну, давай, чего ты ждешь? Ведь ты мечтаешь об этом. Мечтаешь победить вселенское зло, стать героем. Да вот, мальчик мой, единственный герой во всей этой истории сидит в тюрьме, в камере 666. Пусть ты сейчас меня и убьешь, хотя нет. Меня убьет он. Ты лишь произнесешь слова, которых я так боюсь. Ты лишь его рука, наносящая мне последнюю, смертельную рану. Но знай, Драко, ты станешь героем, который собственными руками разрушит судьбу единственного достойного человека, — сплюнув алую кровь, мужчина поднял голову, чтобы смотреть в глаза своему Палачу, надеясь увидеть в них отблеск глаз своего Убийцы. Когда зеленый луч заклятия летел в тело некогда Великого Лорда, он улыбнулся, как улыбается ребенок, спеша на встречу к любимой матери. Голова мертвеца упала на пол, и комнату заволокло тьмой, но лишь на долю секунды, затем молодой герой смог проверить пульс на шее мужчины и покинуть комнату, радостно улыбаясь.

* * *

Прошло еще полгода. Уже год я здесь. Год я в Аду. Осталось 19. За этот год многое изменилось: Темный лорд пал от руки Драко Малфоя. Ирония судьбы — я уничтожил крестражи, а он смог убить ВолДеМорта. Он признан героем, а я сижу в тюрьме.

* * *

Медленно перебирая листы со всевозможными отчетами, молодой светловолосый мужчина не заметил вошедшей в кабинет женщины. Подойдя прямо к столу, она положила поверх пачки отчетов медицинскую справку.

— Что это, Джини? — вскинув глаза на свою молодую жену, спросил Драко Малфой, первый кандидат в министры.

— Ты посмотри, — медленно с ехидной улыбкой произнесла она. Долго упрашивать мужчину было не нужно. Бегло пробежав глазами по листу, он остановился на последнем слове и долго смотрел на него, не понимая сути написанного. Лишь с пятого прочтения до Драко Малфоя дошло, что скоро он станет отцом маленького мальчика.

— Ты беременна? — все же определенная доля недоверия и скептизма в вопросе молодого отца была.

— Драко, ты сегодня удивительно туго соображаешь. Конечно, я беременна! В твоих руках письменное доказательство этого факта. Ты рад? — надменно подняв правую бровь, произнесла Джини.

— Разумеется, я рад. Завтра об этом узнает весь мир. В семье Малфоев должен появиться наследник, — удовлетворенная таким ответом девушка ушла, а вот Драко еще долго сидел на месте, тупо смотря на справку.

Огромный фамильный особняк освещали последние лучи заходящего солнца. В вишневом саду на скамейке сидела рыжеволосая девушка, бездумно обрывающая листочки с небольшой веточки. Зеленые листья, плавно кружа, отпускались на землю, образуя живой ковер на белом мраморе. За каждым неторопливым движением девушки следил стоящий в тени мужчина. С легкой грустью он наблюдал за своей любимой.

— Я ничем не лучше других, я сам разрушил судьбу единственного Героя. Я гордец, что стал пешкой в чужих руках. Вы были правы во всем, Мой Лорд, — мужчина перевел взгляд на красное от заходящего солнца небо, потирая левую руку.

* * *

Ко мне снова пришли. На этот раз одна Джинни.

— Ну, здравствуй, ублюдок. Вот пришла сказать тебе о том, как у меня дела, как живу. Я вышла замуж, скоро родится ребенок. Я его назову Драко, в честь отца — героя войны.

И она, сказав это, ушла. Ушла, моя милая Джинни. Она приходила, чтобы еще сильнее сломить меня, и у нее это получилось. Я снова кричу, как и в прошлый раз срывая голос до хрипоты. Иногда, в такие моменты, я обожаю дементоров: они приходят, и я теряю сознание. Пусть я при этом вижу ужасы, что творил Лорд, но я не чувствую разочарования из-за отношения ко мне моих друзей. Я вообще ничего не чувствую.

Мне однажды захотелось убить себя. Повесится на окне. Но когда я уже собрался и надел петлю, то увидел птицу — она пролетала мимо моего окна. Гордый орел. Он летел так красиво, так надменно! Он свободен — я нет. Мне так захотелось поменяться с ним местами! И я стал ждать. Ждать не понятно чего: крика в соседней камере, гулкого эха шагов надсмотрщика, хриплого дыхания дементора? Я не знал, чего ждать, просто в один момент небо было лазурным, а мой рассудок был чист. Разбив в кровь руки, я собственной кровью на стене, чуть ниже окна вывел: "Прошу Тебя, сохрани мне разум!"

Еще год и вновь свидание. Снова боль от встречи с Роном и Гермионой. Они приходят ко мне, чтобы показать, как счастливы, показать то, чего лишили меня.

— Как ты здесь, друг? — весело усмехаясь, Рон стоял у самой двери. Да, у Гермионы всегда было больше смелости — она зашла в камеру, почти подошла ко мне. Я видел, как от страха забегали глаза Рона, потому что он увидел мою просьбу. Я видел сострадание в глазах Гермионы; там было и еще что-то, да вот только мне не хотелось понимать что.

— Нормально, друг. Как видишь, писать еще не разучился, да и говорить могу. Рядом со мной сидит "свет общества" — у нас много тем для разговоров, — пожалуй, сейчас по сарказму мне мог составить пару только Северус. Увидев мою ехидную улыбку, Гермиона испуганно отошла к Рону. Тем временем он достал что-то из кармана и кинул мне.

— Знакомься, наш сын, Сириус. Жаль, нет фотографии твоей дочурки...— договорить я ему не дал, рванувшись к ним из последних сил.

— Да будьте вы прокляты! — Я долго кричал после их ухода. Я точно знал, что они меня слышат, и кричал еще громче. Они лишили меня всего: надежды, веры, любви, дочери, даже этого имени — Сириус. Имени, которое я берег для своего сына!

Однажды я слышал, как старый смотритель поучал своего молодого преемника. Проходя мимо моей клетки, он сказал, что здесь псих... И ведь, правда — я псих. Я уже ни во что не верю. Моя вера отвернулась от меня вместе с моими друзьями. Лишь только просьба хранит мой рассудок, каждую неделю вновь пропитываясь моей кровью на стене камеры.

* * *

Здесь ничего не было, кроме серой клубящейся темноты. Молодой мужчина метался в этом сумраке, желая выбраться, но выхода нигде не было.

— Не бойся, скоро ты будешь дома. Скоро ты поймешь, что я подарил тебе намного больше, чем отобрал, — шипящий голос разрезал пустоту этого места, долетев до ушей мужчины. Резко повернувшись, он остановился, смотря куда-то в только ему одному понятные дали.

* * *

Сегодня мой День Рождения, мне 20. Похоже, надсмотрщики решили сделать мне подарок: с самого утра у моей камеры 30 дементоров. Вся эта ватага высасывает из меня последние крупицы силы и счастья, и я чувствую, как медленно покидает меня душа, а вместе с нею и жизнь. Я вытерпел лишь три часа, затем потерял сознание...

* * *

Высокий, бледный мужчина стоял рядом с небольшим фонтаном, неотрывно смотря в его чашу. В этой картине было что-то завораживающее: вокруг была вечная темнота, и только падающая в чашу вода отдавала серебром, освещая пространство столь редким для него светом.

— Я знал, что найду тебя здесь, Том, — седовласый старичок, одетый в серый балахон, в каких ходили волшебники еще в древности, неслышно подошел к мужчине. — Многих это место манит к себе.

— Да, и я нашел в нем определенное очарование. Я могу видеть то, что никогда больше не встречу на своем веку, — с легкой горечью в голосе, мужчина оторвал взгляд своих красных глаз от глади воды. Подойдя чуть ближе, старичок смог увидеть, на что так непрерывно смотрел мужчина.

— Он умирает. Умирает, как никому не нужная падаль. Вот они — судьбы Великих. Кто-то мучается в Аду, а для кого-то Ад стал бы Раем. А, знаешь, он был прав — без моей дочери ты бы горел в Аду — не находился бы здесь, в цивилизованной части тьмы, а был бы там, за гранью бастионов. Там, где низшие демоны правят свой бал, сдирая кожу с грешников.

— Но я здесь. Зачем вы спасли меня от моей участи? Кем бы я ни был, я бы принял предначертанную мне расплату. Достойно бы принял.

— Да, я знаю. Ты — Великий человек, Том, что не говори, но ты Великий. Именно поэтому ты и здесь. Именно поэтому ты всегда смотришь на Землю, на одного человека, на узника одной тюрьмы.

— Да. Он мой единственный грех. Он единственный, у кого я бы хотел попросить прощения. Единственный достойный из всех, — Том вновь перевел взгляд на сгорбленную фигурку юноши, которая отражалась в глади воды.

— Ты бы хотел все изменить? — старик, наконец, задал вопрос, с которым пришел к этому человеку.

— Хотел бы. Но мне не попасть на Землю. Я не могу ему помочь. Скоро он умрет, умрет самой ужасной смертью. Я не могу ничего изменить. Не могу, — единственная светлая слезинка сорвалась с глаз мужчины и упала в чашу фонтана, образовав на глади воды рябь. Когда волны, взбудоражившие покой зеркала Земли, успокоились, мужчина увидел на глади воды отражение самого себя — молодого черноволосого юноши, не ставшего ещё Темным лордом, не принявшего ещё роковое для себя решение. — Что это?

— Не мне решать, станешь ли ты Волдемортом, Том. Это должен решить лишь ты. Зато я могу сделать тебя Томом Марволо Редлом. Я могу вернуть тебя в тот отрезок времени, когда ты был только мальчишкой, — с легким лукавством в глазах старик смотрел на ничего не понимающего подростка.

— Но что я должен отдать тебе взамен, чтобы остаться человеком и не стать убийцей? — вместо ответа старик показал глазами на вновь восстановившуюся картину Земли. До сих пор на глади отображался юноша, лежащий на полу камеры. — Что ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты подарил ему то, что отнял. Семью.

— Как?

— Положи руку на гладь воды и всем сердцем пожелай ему счастья. Всем сердцем возжелай исправить ошибку, — и наша сделка будет заключена и подтверждена.

— Но как? Кто ты такой, чтобы менять судьбы миллионов?

— Миллионов? Я меняю судьбы, лишь двух человек: твою и его. Считай это моей прихотью. В конце концов, может же отец хозяйки подземного мира помочь кому-то. Я, знаешь ли, всегда отличался добрым нравом. Даже прозвище получил: "Пророк — добрячёк".

— Значит, поэтому я здесь? Потому что твоя дочь — хозяйка этого мира? — еще не понимая выпавшего на его долю счастья, сомневался Том.

— Ты здесь потому, Том, что я это изрек. Ты здесь потому, что Гарри сможет тебя простить, а ты уже готов ему помочь. Вы все поймете, когда придёт время, когда все тайны будут просто написаны на бумаге книги Судеб. А сейчас просто воспользуйся тем шансом, что я тебе даю, — кивнув юноше, пророк стал удаляться от фонтана. Но крик Тома заставил его остановиться.

— Но что я должен сказать?

— Пусть сердце тебе подскажет. Это твоё Искупление, Том, найди его сам.

Глубоко вздохнув, юноша положил руку на гладь волы и, закрыв глаза, произнес то, что шептало ему его сердце: "Я не прошу у Бога милосердия к себе. Я совершил слишком много убийств и никогда не буду о них сожалеть. Я не прошу у Сатаны любви, хотя я её заслужил. Сейчас я прошу у Гарри Поттера. Я прошу, чтобы ты простил меня. Простил за всю боль, что я тебе причинил. Простил за все пытки. Прими мое раскаяние и мою душу уплатой твоей боли". От руки Тома исходило белое сияние, которое, распространяясь по воде, перешло на Землю и мягким светом окутало Гарри Поттера.

* * *

Ежедневный пророк. Экстренный выпуск.

"Сегодня в тюрьме Азкабан, в камере Љ 666 был найден труп Гарри Джеймса Поттера, главного прислужника Того-Кого-Нельзя-Называть. Юноша был осужден за убийство своих родственников со стороны матери. Поттер скончался в возрасте 20 лет".

Короткая статья и огромное фото. На полу грязной камеры лежал мужчина. Спутанные волосы разной длины, серая разодранная одежда, руки раскинуты в разные стороны. Он был похож на распятого Бога. И свет из окна падал ему на лицо. Даже умирая, он видел небо.