Девочка с демоном в голове

Благодарь завис на целую минуту. Вроде, поставил вилку: или просись на вечеринку, или обидь отказом. Но ход принцессы оказался ни тем, ни другим. Теперь выбирать приходится ему, и обе альтернативы не выглядят выигрышными. Однако, паршивец таки нашёл красивый выход, сообразил, вопреки парам выпитого вина:

— Что делать Солнцу в этот час ночной, напоенный цветов пьянящим ароматом, и танцем мотыльков в лучах лампад? Спроси у ветра, что парит над бездной томных страхов, и томлений, страданий, и страстей, и пламени, и тьмы, и ты услышишь ожидаемый ответ: спать, Солнце, спать!

[Андрей Владимирович] Эк красиво он меня послал! Ага, кажется, понимаю. Аристократизм, вообще-то, показывают по-разному в различных культурах, и в разные эпохи. Когда-то достаточно было повесить меч на пояс, и всякому было видно: этот готов сражаться за свои владения и честь — благородного сословия человек. В иные времена, более благополучные, меча уже недостаточно, и статус демонстрируют драгоценными каменьями в золотой оправе. Здесь же мы имеем дело с культурой, что пошла дальше. Демонстрировать богатство могут ведь и нувориши из мещан-торгашей. Или к местным реалиям, пожалуй, ближе будет — демагоги (то бишь, выходцы из демоса). Тогда истинная аристократия демонстрирует своё преимущество, свою главную привилегию: воспитание и образование. Ни то, ни другое за деньги не купишь. Демонстрируется такое витиеватым слогом, насыщенным отсылками к трудам древних уважаемых философов и поэтов. Высокий стиль оттачивается поколениями аристократов. Мне лично, признаться, более всех прочих импонирует подобный вариант: всё же, чтобы красиво сплетать слова, надобно обладать интеллектом. А идею демонстративно мериться интеллектом — я могу только приветствовать! В конце-то концов, именно интеллект наше главное эволюционное преимущество — его беречь и развивать — наш прямой долг перед предками и обязанность перед потомками! Сапиенсы мы, или как?

А гад меж тем, не остановился на достигнутом, и под улыбочки своих дружков продолжил уже так:

— В тот час, когда рождённая морскою пеной красота сиятельным вершинам славу воспоёт, и мы падём без сил, подобно воинам на поле тяжкой брани, ты, сестрёнка, — тут гад "высокий стиль" оборвал, перейдя с речитатива на обычную для демоса речь: — как раз отдохнувшая будешь, выспавшаяся, так что приберёшь тут всё за нами!

То есть этот гад не просто гонит меня с вечеринки в моём же доме, он ещё и в уборщицы меня записал!

[Солнышко] — "А я не смогу сейчас ему красиво ответить!" — в душе Солнышка рухнула с трудом удерживаемая плотина, и обида, жгучая, как желчь, обрушилась высоким валом, грозя затопить сознание и погасить жалкий огонёк благоразумия.

[Андрей Владимирович] — "Всё, дай мне порулить! Я, признаться, благородным искусством сплетать слова вовсе не владею. Зато есть в нашем мире барды! Сейчас я твоему братцу вмажу!"

— В моей душе осадок зла, и счастья прежнего зола, и прежних радостей печаль. Лишь разум мой способен в даль до горизонта протянуть надежды рвущуюся нить. И попытаться не прибить кое-кого! — выдал я.

Ну, что первое в голову пришло — уж не обессудьте! У нас "высокий стиль" уж пару столетий, как не практикуют. Да и главное мне было — набросать многозначительных фраз, обескуражить врага, чтобы, пока тот будет ломать голову, пытаясь понять, что я имел в виду, мне бы успеть отступить без потери лица. Что я и исполнил: медленно развернулся, и красиво ушёл, тщательно держа спину и голову. Успел лишь мимолётно насладиться очумелой физиономией нашего "прынца". А вот Солнышко управление телом перехватила, обернулась, наслаждаясь произведённым на зрителей эффектом, и выдала, черпая из памяти жителя иного мира:

— Пустые споры, слов туман, дворцы и норы, свет и тьма, и облегченье лишь в одном — стоять до смерти на своём. Ненужный прах с души стряхнуть, и старый страх прогнать из глаз. В конечном счёте будет прав тот, кто зажёг огонь добра! — и вот теперь окончательно ушла. Успев отметить заинтересованный взгляд девушки из фратрии Гроз.

Вот так вот! Пусть знают наших! А то, "рождённая морскою пеной красота", понимаешь! Грубая отсылка к богине по имени Заря. И "сияющие вершины" — это Наднебесье — горный хребет, чьи вершины теряются в заоблачной выси от взглядов с земли. Традиционно почитается как царство богов. В общем, стишок вышел невзыскательный, простенький, даже какой-то детский. Стыдись, Благодарением-богов-ниспосланный, блин!

Интерлюдия 2-3

— Андрей Владимирович!

Голос знакомый. Только больно перепуганный. Лаборантка наша. Чего это её так проняло?

Открываю глаза. С трудом. Мир вращается вокруг моей головы. Медленно, противно, и не отвратимо. Зараза.

— Что. Слу. Чи-лось. — пытаюсь говорить. Получается хреново. Я и раньше себя балагуром языкастым не считал, но это что-то совсем хреново.

— Вы установку испытали... — с тревогой выдохнула Маша. Наша Маша. Куда ж нам без своей Маши. В каждом уважающем себя заведении должна быть своя такая вот хорошая девушка Маша. И зря я с ней строго. Девушкой быть — не сахар. Мужикам надо к ним быть добрее. А чего это я на полу развалился?

— И как. Результат, — что-то дышать не получается. То получается, то не получается. Судорожный вдох, и заклинило! Выдох, и снова заклинило.

— Такой же неопределённый, как раньше. Только Вы ещё и сознание потеряли! Как вы себя чувствуете?

— Я. Маша. В параллельной вселенной был, — признался я, едва совладав с дыханием. Дыхательные мышцы судорогой сводить перестало, дело наладилось.

— И как там? — растерялась лаборантка Маша.

— Магия, — объяснил я. Вздохнул, достал сигарету, и прикурил её щелчком пальцев. И глубоко задумался.

Маша вокруг мелькала, суетилась, наверное, что-то говорила. Мне, вот, сейчас ей-ей не до неё! Где же может быть ошибка? Как такой безобиднейший эксперимент мог вот эдак вдарить мне по мозгам! Я сделал затяжку, смял сгоряча сигарету, не глядя выкинул окурок куда-то в угол.

— ...параллельные миры! — ляпнула Маша наша, и меня выдернуло из раздумий.

— Тьфу ты! Маша! — раздосадовался я. — Ну, что за бред! Бредовые видения, посетившие меня в бессознательном состоянии — вот что это было. Вы ведь, Маша, работаете в уважаемом научном заведении! Должны бы понимать разницу! Так называемая "многомировая интерпретация" — это сугубо математический фокус, призванный объяснить парадокс индетерминированного коллапса волновой функции, который в копенгагенской интерпретации сопутствует любому измерению. Там всего-навсего речь идёт об интерференции всех возможных волновых функций. Удивительно, как извращённо переосмысливают подобные вещи малообразованные люди! Точнее, как-раз не это удивительно, а то удивительно, что люди, приобщенные к науке, вроде Вас, Маша...! Стоп! Отложите-ка эту мысль, потом вернёмся. Ну-ка, помогите мне, Машенька. Тащите сюда проектор.

— К... какой проектор?

— У вас так много проекторов, Машенька, что выбор затруднителен?

— Из кабинета самого...

— Маша, не бесите! Всуньте нож в щель между дверью и косяком — замочек и откроется! Вы что же, Маша, в школе в учительскую не лазали?

— Не... не-ет...

— Ещё не поздно начать! Не тормозите!

Я уже подключил нужные провода к лэптопу, и принялся сдвигать столы в стороны. Маша упорхнула, и пропала. Ладно уж, сам за проектором схожу.

Закончил с мебелью, подхожу к нужному кабинету — робкая наша Маша уже вскрыла дверь.

— Умничка. Всегда в Вас верил, Маша, — обронил я, входя внутрь, и хватая проектор.

Вернулись к себе. Я пока занялся проектором, а Маше кивнул на расчищенный от мебели пол: — Прилягте пока, Машенька.

— П... прямо тут? — что это её на заикание сегодня пробило? Неужто, зацепило бедолагу каким-нибудь паразитным лепестком диаграммы направленности?

— Не пугайте меня, Машенька, — говорю ей, — лягте и расслабьтесь! — и продолжаю попытки приладить проектор в непредусмотренном конструкторами положении так, чтобы при этом нужные провода удержались в нужных гнёздах.

Девушка улеглась на пол молча, вытянулась смирно, глазки закрыла, губки поджала. Я открыл в лэптопе нужный документ, и устроился на полу голова к голове с Машей.

— Ну, что вы об этом думаете? — задумчиво поинтересовался у Машеньки, вглядываясь в свои выкладки, которые проектор так удобно развернул нам на весь потолок. На экранчике лэптопа слишком всё мелко, разом не влезает, неудобно. А так вот — красота!

Машенька как-то судорожно дёрнулась, зачем-то расстегнула верхнюю пуговку на лабораторном халатике. Потом снова дёрнулась, и застегнула её обратно. Я на время забыл о формулах, и с интересом уставился на этот спектакль. Машенька, возможно, что-то заподозрила и открыла глаза.

— Просто посмотрите, Маша, на выкладки, и скажите, который участок этих закорючек вызывает у вас навязчивое ощущение странности.

Маша послушно перевела взгляд на потолок.

— Андрей Владимирович..., — начала было она.

— Не надо этого, Маша! — оборвал я её. — Расслабьтесь и дайте мне подсказку вашей интуиции! Ибо моя логика, мать её в душу, пасует!

Девушка как-то испуганно дёрнулась и ткнула пальцем, кажется, наугад. Я спокойно улёгся обратно, снова уставился на выкладки, и спокойно попросил: — Попробуйте ещё разок.

Молчание.

Так мы лежали и сопели в четыре ноздри, пялясь на формулы. Пока вдруг Маша не выдала:

— Мне не нравится закорючка над тем оператором.

— Смело, Маша! Благодарю Вас! — отозвался я, и ткнул пальцем в другое место: — Вот же! Классическая ошибка с производной псевдотензора! Прям, как у Эйнштейна в 1916-м! Блин! Чувствую себя тупнем!

— Ну, там, где я показала, такая же завитушка..., — скромно возразила Маша.

— Хм, — через полчаса высказался я, — действительно, такая же фигня, хотя и с другого бока! Забавная вырисовывается чертовщина, не находите?

Маша сопела рядом на полу, и наверняка была солидарна со мной по поводу чертовщины. Я, повинуясь неодолимому импульсу, на ощупь выхватил пальцами сигарету из пачки в кармане, снова зажёг её щелчком пальцев, и опять не придал этому никакого значения, как и мнению Маши о пассивном курении. Из того, что показывал нам с Машей на потолке проектор, выходило, что как минимум год моей работы летит коту под хвост! Чёрт бы побрал того умника, что выдумал эту квантовую физику! Надо срочно менять формулировки в рабочих набросках! А главное: придётся перебрать своими ручками громоздкую установку. Плакали мои выходные. Жена бы взбесилась, наверное! Хорошо, же, что у меня её нет, верно? Нет, не было, и...

— Эх, Маша-Маша!

— Чего, Андрей Владимирович?

— Да ничего! Лежите уж, Маша.

глава 3. Под сенью сада.

[Солнцу-после-бури-подобная] Проснулась я как-то разом, осознала, как глубок был мой сон ныне, и что, несмотря на все треволнения прошлого вечера, сейчас я ощущаю себя хорошо отдохнувшей. Потянулась в своём гамаке, касаясь пальчиками тончайших шёлковых занавесей, и открыла глаза. Я спала сегодня в своей самой любимой беседке во всём нашем саду. Здесь переплетения ветвей создавали чудесный маленький альков, а шёлковые занавеси добавляли тепла и уюта. Ещё раз тронула пальчиками шёлк, и подумалось мне вдруг, что демон по имени Андрей Владимирович назвал бы эту занавесь "демоном Максвелла". Из чужой памяти всплыло:

"Так называемый "демон Максвелла" — вымышленная мембрана, пропускающая частицы воздуха с высокой кинетической энергией строго в одну сторону, а частицы с низкой кинетической энергией — строго в другую. Таким образом "демон Максвелла" совершает работу теплового насоса, не получая энергию извне, и считается разновидностью вечного двигателя."

Чудно звучит.

Позволила себе целую минуту полежать, щурясь на лучики утреннего солнца, что пробивались сюда сквозь густую листву. Наконец, решительно свесила голые ноги, коснулась пальчиками травы-муравы, и подумалось вдруг мимолётно, что снаружи этого алькова травы покрыты сейчас холодной утренней росой. Отогнала глупую мысль, и специально отодвинула сандалии в сторону — пойду босиком!

Стоило мне решительно отдёрнуть шёлковые занавеси, как тут же в мою уютную беседку нахлынул свежий и такой бодрящий воздух снаружи. Сделала несколько танцевальных па — отец рассказывал, что моя матушка встречала каждое утро танцем, и рекомендовал мне сию практику для разогрева мышц и связок после сна. С удовольствием потанцевав под трели утренние пичуг несколько минут, я, наконец, накинула на себя лёгкий серый экзомис грубого льна — почти как у крестьян, только сильно короткий — до колена, как хитоны воинов. И вышла на полянку, как и хотела — босиком. Тут я дала себе минутку передохнуть, любуясь окружающими поляну цветами и зеркальной гладью искусственного озерца. Идеальный овал, обсаженный по периметру цветущими кувшинками. А в идеально чистой воде суетливо снуют мелкие рыбки.

Я заранее прошу у вас прощения за столь подробный и, боюсь, нудный пересказ своего дня, но мой демон, Андрей Владимирович, настоял, чтобы я добавила подробностей. Заявил, что это важно. Так что прошу вас потерпеть.

Обычные пять кругов лёгкой пробежки по саду резиденции фратрии Зрящих. Беговая дорожка то петляла, то поднималась в крутую горку, то обрывалась, и нужно было прыгать с высоты. Местами нужно было прыгать через колючие кусты, местами — через ямы с ломким сухим хворостом на дне — это чтобы о позоре упавшего было слышно всем окрест. Разумеется, никто не падал. Каждый куст, каждая ямка на этой дорожке давно хорошо известны каждому мускулу на теле, чего уж там. Хоть с завязанными глазами бегай. Скучно. Одной бежать скучно. Обычно тут полно бегунов, и все, разумеется, толкаются, так что всё выходит куда веселее! Но сегодня все ещё спят после ночной гулянки... гады.

Потом упражнения на растяжку. Потом немного гимнастики. Покрутила 'колесо', повисела на брусьях. Фух! Демон был прав, говоря, что мне нужно больше заниматься гимнастикой. Были, говорят старики, времена, когда упражнения в гимнастике, атлетике и воинском мастерстве были основным занятием свободного человека. Впрочем, если верить старикам, так и трава раньше была гораздо зеленее. А у меня времени лишнего свободного на усиленные занятия гимнастикой. Да и не разрешат мне!

Ой, кого я обманываю? Себя? А может, и разрешат? Я же и не пробовала. Правду сказать, лентяйка я.

Экзомис опал к моим ногам, и я медленно вошла в купальню. Это полукруглое озерцо и было задумано купальней. Магия следит за чистотой и температурой воды. Рыбки здесь поселены специальные — они питаются чешуйками омертвевшей кожи, заодно делая мне массаж — щекотный, но полезный.

Ох, хотела бы я посмотреть, как сегодня выйдут на пробежку наш "прынц" и его "свита"! Ох и рожи у них будут, после вчерашнего возлияния-то! И наверняка они будут обманывать: пройдут дорожку пешком разок, а скажут, что пробежали пять кругов. "Прынц" непременно при свидетелях отцу доложит. Парящий, как всякий отец, не может желать, чтобы сын его рос слабаком, и запросто может заставить сына сознаться и отругает его, но — только если наедине. При свидетелях же Парящий своего Благодарика всегда "покрывает" и хвалит. Есть у Парящего такой "пунктик". Сыночек эту слабость отца знает, и вовсю использует. Ой, да и ну их обоих в Тартар!