Клуб

Иногда это получалось замечательно и в такие моменты Аскольд упивался бытием, скользя подобно умелому серферу по накатывающим жизненным волнам. Но чаще эти знаки читались неправильно, путались и обманывали, заводили его в новый тупик, выход из которого почти всегда оказывался дороже платы за вход. Но была ли в том вина знаков или все же Аскольд не стал еще настолько уверенным чтецом? Сказать наверняка было невозможно и сам Карпухин предпочитал верить во второе, ибо если хоть на минуту поверить в первое, то легко полностью разочароваться в жизни. А этого Аскольд боялся больше всего.

Последнее "Большое чтение знаков" состоялось как раз после расставания с очередной девушкой, раскусившей его неуверенность и никчемность. Это трагическое событие — расставание — стало результатом неверного "малого чтения", которое бросило Аскольда в пучину неразделенной любви. Ольга какое-то время держала его при себе, торопливо подыскивая лучшую партию, и как только таковая образовалась на ее горизонте, Карпухин был безжалостно выброшен ею на свалку памяти — куда-то между облезшим плюшевым медведем, первыми месячными и большими белыми бантами.

Переживая очередной провал, он потеряно сидел в дешевом баре, привычно надираясь российским виски из Краснодарского края до состояния зеленой сопли. Вместе с Ольгой от него ушла и работа, которую давал Аскольду несостоявшийся тесть. Теперь Карпухин был занят подсчетом в уме своих капиталов, которых при самом благоприятном расположении звезд должно было остаться на неделю, не больше. Половину своих неудач Аскольд все чаще связывал с бедственным финансовым состоянием, но как ни старался придумать выход — не получалось. Подходящих знаков он не видел, а действовать без направления давно разучился.

Рядом слышался торопливый разговор двух незнакомцев.

— Ограбить кредитный кооператив — как два пальца обмочить! — говорил один, бритоголовый неприятный тип с лицом не очень удачливого борца. Он помял сломанное ухо, почесал свернутый на бок нос, подергал себя за расплющенную губу и добавил: — Там ни охраны толковой, ни камер. И каждый день налички — во!

Бритоголовый чиркнул пальцем по своему кадыку, а Карпухин сглотнул неприятный комок в горле, и старательно отвел взгляд в сторону, чтобы не выдать своего интереса.

— Да, — подтвердил второй, крутя в татуированных руках бензиновую зажигалку Zippo. — Мне братан рассказывал, что в начале девяностых подумывал подломить почту, но его упрятали в крытку раньше, чем он дозрел. А когда вышел, уже поздно было метаться.

— Почту? — бритоголовый сплюнул в стоявшую рядом напольную пепельницу. — А чего не детский сад?

— Дурак, — отозвался его приятель, — тогда через почтовые отделения пенсии раздавали. Представляешь, сколько пенсионеров обслуживало одно отделение? Там миллионы денег без всякой охраны, только старички в очереди и тетки-почтовички... Ты чо, чмырек, ухи развесил?

Карпухин телом почувствовал, что обращаются к нему, но не решился оглянуться и ответить. Он судорожно замахал руками, подзывая официанта, бросил на стол перед собой смятую пятисотрублевку, и, не дожидаясь сдачи, быстро выбежал наружу, свернул в подворотню, заскочил в открытую дверь подъезда и захлопнул ее за собой.

— Кооператив, кооператив... — бормотал он. — Нужно подумать.

Он просидел в парадной три часа, опасаясь преследования бандитов из кабака. И пока сидел, услышал еще один разговор двух женщин, гремевших ведрами возле мусоропровода этажом выше. Он их не видел, но представлял себе очень ярко — одна должна была быть неопрятной толстухой в рваном халате, а другая — выцветшей блондинкой с крашенными в темно-каштановый цвет корнями волос. Блондинка к тому же курила что-то очень вонючее.

— Мой-то, Ань, такой дурень! Дон Жуан хренов! — жаловалась, должно быть, толстуха, потому что каждое предложение сопровождалось тяжелым сопением-одышкой. — Кредит взял в кооперативе! А там знаешь сколько процентов ломят? Кровопийцы! И штрафы еще.

— А чего купил-то?

— Кольцо вот это, будь оно неладно! На день рождения! Теперь горбатиться на кредит целый год придется. Еще и с работой непонятно. Он же у меня строитель-фасадчик, работа сезонная. Как до лета дожить? Тьфу! Глаза бы на него не смотрели. Не поверишь — домой не хочу возвращаться, обязательно скандалить начну, едва увижу эту морду небритую!

— Тяжело тебе, — хихикнула блондинка, — кольца золотые с бриллиантами дарят.

— Да пусть он его себе в задницу засунет! — неуверенно пробормотала толстуха и закончила светскую беседу: — Пойду я, Ксюш, кормить Дон Жуана пора.

Подходя к родительскому дому, куда вернулся после расставания с Ольгой, Аскольд увидел новую вывеску, появившуюся на месте прежней парикмахерской. "Кредитный кооператив "Финансовый друг". Чуть ниже художник вывел:

"Мы открылись! Кредиты до трехсот тысяч, вклады под 3,5% в месяц!"

Что еще нужно, чтобы понять, что судьба толкает его в объятия финансистов? Здесь даже не требовался опыт в чтении знаков — все лежало на поверхности и однозначно вело к успеху!

Он зашел в кооператив, заполнил нужные документы, внес членский взнос в тысячу рублей и взял кредит в пять тысяч, пообещав вернуть деньги через неделю. На самом же деле он присматривался к порядкам внутри заведения. И быстро пришел к выводу, что бандиты в баре были правы на сто десять процентов — касса кооператива показалась ему легкой добычей. И последним знаком, толкнувшим его на действие, стал разговор двух хозяйственников кооператива. Они разговаривали негромко, но чуткий слух Карпухина не оставил кооперативу ни одного шанса.

— Сигнализацию когда подключат? — спросил один, ковырявшийся в электрощите, обряженный в безразмерный синий комбинезон.

— В понедельник, — отвечал второй, по виду начальник, в пиджаке с вытертыми локтями.

— Как директор не боится? Даже вместо видеокамер — муляжи! Я бы ни за что не открылся пока все не готово. Каждый день здесь по нескольку миллионов с утра, а сигнализации нет. Касса без "тигровой клетки", сейф постоянно открыт. Капец! Будь я...

— Ты чего, Сережа? Спятил? Что за разговоры? — Прошипел на него начальник. — Даже не вспоминай об этом, если не хочешь без работы остаться. Да и охрана вон стоит. В понедельник поставят рамку, сигнализацию, подключат видеокамеры и все будет в порядке.

Аскольд посмотрел на охрану и увидел хлюпика еще тощее себя, в дешевых очках и с резиновой дубинкой в руке. Дубинка заметно оттягивала руку вниз — плечи гвардейца ощутимо перекосило.

Решение созрело быстро: до понедельника оставалось пять дней. Времени как раз хватало на быструю подготовку. И два дня — четверг и пятница на реализацию плана. В субботу и воскресенье кооператив не работал, о чем извещала вывеска над тяжелой металлической входной дверью.

Было немного не по себе, ведь за всю жизнь самое большое преступление совершенное Аскольдом, была кража канцелярских принадлежностей из конторы ЖЭКа — на общую сумму в сто тридцать пять рублей. Но знаки были недвусмысленными и Аскольд прекрасно знал, что если следовать столь ясному указанию, то никаких препон на дороге не будет и все пойдет как по маслу.

Первым делом он заказал такси на соседнюю улицу. Машина должна была подъехать в пятницу к одиннадцати часам утра. После того как все случится, ему нужно было на чем-то уехать подальше, а угонять машины он не умел, поэтому хитрый ход с такси показался ему удачным.

Потом он пошел в гости к дядьке, служившему в полиции и имевшему наградной пистолет. Стрелять в хлюпика-охранника Аскольд не собирался, только лишь попугать — с очкарика будет довольно и одного вида боевого оружия. Напоив старого алкоголика марочным коньяком, купленным на взятые в долг у кооператива деньги, Карпухин утащил у дядьки ключ от домашнего сейфа, спер пистолет и вернул ключи на место. Он рассчитывал чуть позже подбросить оружие родственнику в какой-нибудь ящик или холодильник — тот и не должен был заметить пропажу, а полиция не должна была отследить принадлежность пистолета.

Тяжесть оружия внушила Карпухину дополнительную уверенность. Все шло как по хорошему сценарию в кино, что и гарантировали правильно прочитанные знаки! Последние сомнения отпали. Через пару дней Аскольд должен был стать богатым человеком и эта надежда подгоняла его почище самого свирепого бригадира.

На оставшиеся деньги он купил уродские остроносые туфли на неприлично высоком каблуке, добавившими ему добрых пять сантиметров роста. Состязаться в таких на олимпийской стометровке не следовало бы, но преодолеть как-то двести метров до такси было вполне возможно. В большой сумке, куда он рассчитывал упаковать деньги, лежали кроссовки, в которые он рассчитывал переобуться в машине.

В пятницу утром он умылся, оделся в приличную одежду, почистил зубы, что делал не всегда, а только в торжественных случаях, перекрестился перед зеркалом и пошел "на дело". Его щеки украшала трехдневная щетина, на носу болтались очки с минимальными диоптриями — немного неудобно, но зато ложный след для следствия. За щеки он напихал ватных тампонов, что мешало членораздельно разговаривать, но зато сделало его лицо практически неузнаваемым.

Дождавшись инкассаторской машины, из которой два дюжих молодца вынесли три мешка денег, Аскольд решил действовать. Перед входом в кооператив ему позвонили на мобильный и сказали, что такси уже на месте.

— Ты прям как профессор Мориарти, — ухмыльнулся себе Карпухин. — Не налажай на месте.

С этими словами он открыл дверь и вошел внутрь.

Охранник оказался другим — мужик килограммов под девяносто, но без пуза, тренированный гад с цепким взглядом. К счастью, его отвлекла какая-то девица, выспрашивающая о каких-то документах. Аскольд заметил, что никакого оружия — даже дубинки — у охранника не было.

У кассы стоял дедок в замызганном плаще и торговался с клерком о размере займа.

Наличие неправильного охранника тоже могло быть знаком, который говорил, кричал, вопил "Отставить!", но Карпухину очень уж хотелось денег и было жаль уже потраченных усилий.

Аскольд тяжело вдохнул, выдохнул и потянул из внутреннего кармана пистолет:

— Са-са-са-са-стоять всем на месте, это а-а-а-ограбление! — сквозь ватные тампоны во рту прокричал он, прицеливаясь в охранника. — Всем — в тот угол, быстро! Ты, в кассе, д-д-деньги давай! Быстро, б-б-быстро!

Нарочитое заикание и нечеткая дикция были еще одним штрихом, который должен был обмануть полицию.

— Нету... — неуверенно проблеяла кассирша.

— Я в-в-в-видел инкасс-саторов! Застрелю, сука! — заорал Карпухин.

Испуганная тетка швырнула ему все три мешка.

— Эй, ты, девка! Быстро укладывай в сумку! — приказал Карпухин той девице, что застыла изваянием возле поднявшего руки охранника.

Ему все больше и больше нравилось ремесло налетчика. Особенно, если небо подало такие четкие знаки!

Когда деньги были уложены, он мотнул стволом в сторону кассы:

— Все туда! Эй, ты, на ка-ка-кассе! Б-б-быстро открыла им двери и-и-и ключ сюда давай!

Он запер всех за крепкой дверью и, довольный собой, направился к выходу. Ему что-то кричали вслед, однако он не стал прислушиваться.

До выхода оставалось пять шагов, дверь открылась и на пороге появились те самые двое из бара — бритоголовый и татуированный.

— Глянь-ка, чо! — воскликнул бритый, моментально оценив обстановку. — Да здесь дела! Тот самый ушан из бара! Во поперло-то! Сумку сюда давай, урод!

Пока Аскольд приходил в себя, татуированный уже схватил его за руку, рванувшуюся к спрятанному в куртке пистолету.

— Чужие идеи воруешь, гнида? Я тебе еще иск выкачу на авторские права, сучок! Сумку! Быстро!

Расплющенный нос борца мелькнул перед глазами, в голову врезалось что-то тяжелое, из разбитой губы потекла кровь и тупая боль заныла на месте выбитого зуба.

— Валим отсюда! — выкрикнул татуированный, выдергивая из руки Карпухина пистолет.

Они побежали все втроем: впереди бритоголовый с сумкой, следом за ним — его приятель и последним спешил Аскольд, еще не смирившийся с утратой. Он сделал еще пятнадцать шагов по тротуару, боясь выпустить из виду макушку татуированного, но тот оглянулся, заметил преследователя, на секунду остановился и еще раз вмазал набегающему Аскольду. На этот раз — в нос.

Карпухин словно врубился в бетонный столб — настолько внезапной оказалась остановка. Инерция опустила его на пятую точку, обеими руками он схватился за разбитое в кровь лицо, застонал, а когда поднял голову — бандюганов уже не увидел.

Теперь оставался один путь. Пистолет пропал, на месте преступления его кровь, денег нет — знаки в очередной раз привели его к пропасти. Что-то было прочитано неправильно.

— На вокзал, — буркнул он таксисту, безмятежно дожидавшемуся его на условленном месте.

Услуга стоила ему триста рублей, и после оплаты в кошельке осталось всего четыре червонца.

Купив на них свою последнюю сосиску в тесте, Карпухин шагнул на перрон, немного подумал, решил, что для детей, скопившихся в ожидании поезда, вид его кишок, намотанных на колеса, будет не очень благоприятным.

Пройдя вдоль перрона до самого конца, он спрыгнул на насыпь, проковылял вдоль рельсов еще метров двести — почти до семафора и остановился перед ним. Сосиска была доедена, ватные тампоны выплюнуты, очки брошены в одну из вокзальных урн, уродские тесные туфли — в другую.

— Пусть хоть имя останется добрым, — прошептал себе под нос Аскольд. — Прости меня, отец.

Поезд приближался.

— Мне кажется, вам не стоит этого делать, — сказали за спиной.

Карпухин испуганно повернулся:

— Что?

Добрые глаза бородатого незнакомца смотрели приветливо, но без жалости.

— Вам не стоит бросаться под поезд. Этим вы можете создать себе еще больше проблем — остаться живым, но без рук и ног, например. Родителям сплошное расстройство. А если вы погибнете — им придется устраивать похороны, мучиться и терзаться, что не уследили, прозевали. Опять же машинисту придется полгода ходить на допросы в транспортную полицию, переживать. От него может уйти жена или у него произойдет инфаркт из-за вас. Полицейские будут заниматься расследованием, тратить государственные деньги, налоги обывателей, расследуя это, в общем-то, заурядное самоубийство. Единственный, кто получит от вашего поступка пользу — журналист криминальной хроники. Вы этого хотите?

— Нет, — покачал головой Аскольд.

Ни о чем подобном он подумать не успел, но не хотел воплощения слов бородача.

— Не хотите? Тогда приходите сюда, — в руках мужика оказалась визитка. — Здесь, — он постучал холеным ногтем по глянцевой поверхности, — вам помогут и научат тому, как быть успешным.

— "Клуб неудачников. Никто не уйдет без помощи" — прочел вслух Аскольд.

Ниже, шрифтом поменьше, были напечатаны адрес, телефоны и время работы.

Аскольд поднял голову, но никого вокруг уже не нашел. А поезд, громыхая железными колесами на стыках рельсов, шумя разгоняемым воздухом, проносился мимо.

Глава 4. Клуб.

Больше всего Виталий боялся, что врученная ему визитка окажется очередным фуфлом вроде предложения заняться распространением каких-нибудь сомнительных китайских травок или псевдоамериканской химии, сделанной где-нибудь в Венгрии. На сетевиков жизнь выводила его с завидной регулярностью. Он искал нормальную работу, а находил этих гнусных жуликов, предлагавших ему купить у них какие-то одеяла, полотенца, автохимию, косметику или биодобавки. Сначала он даже послушал пару лекций с их дебильными загонами про "бриллиантовых" и "яхонтовых" продавцов, потом стал отказываться от похожих предложений, затем стал сам искать их, приезжать и высмеивать лекторов перед глупыми новобранцами. Но вскоре и это надоело. В последние месяцы, увидев что-то подобное, он загорался как свечка, начинал рычать, ругаться матом и греметь дверями. Сетевики тоже были не лыком шиты и с такими рассерженными "виталиками" сталкивались не единожды, поэтому адреса их офисов менялись с завидной регулярностью и иногда Хлебосолов с удивлением узнавал старые лица на новых местах. Как кочевники они окучивали район за районом, перемещаясь хороводом по городу: Amway брел за Zepter, за ними плелся Гербалайф, тому наступал на пятки Тенториум и где-то в конце хвоста мелькал китайский Тянь-Ши. Где-то между ними появлялись и пропадали Intway, МирраЛюкс или AVON и каждый новообращенный находил в базе данных резюме Хлебосолова и высылал ему предложение.