Час на сборы это было слишком много для Игорька. Собирать ему было нечего, прощаться не с кем. Он подошел к своему учителю, который, как всегда, сидел в мастерской. Он рассматривал близорукими глазами старый аккумулятор, надеясь его каким-то образом оживить, переложив свинцовые платины. Игорек в двух словах рассказал ему о том, куда идет. Как не странно, Степаныч выполз из своей нирваны. Он не стал охать, не стал отговаривать или произносить пафосные речи. Степаныч как-то необычно засуетился, схватил потрёпанный портфельчик, стал собирать туда инструмент. Игорек заметил, что руки старика трясутся. Он, не жалея, ссыпал в портфель отвертки, припой, коробку с редкими деталями. Когда он засунул в портфель старый, но единственный рабочий тестер, Игорек не выдержал:
— Степаныч, а как же ты, без тестера?
Степаныч усмехнулся:
— А я языком проверять буду...
Затем он сбросил с полки несколько томиков по радиоделу и достал самый, на его взгляд, понятный, и тоже засунул в битком набитый портфель. Потом задумался и сказал:
— Жаль, что я старый такой. Я б с тобой пошел.
Игорь взял из рук радиомеханика портфель. Степаныч смотрел не то ему в глаза, не то мимо него. Может, он вспоминал своего сына, а может просто думал, не забыл ли чего вложить. Игорьку безумно захотелось обнять этого человека, но он постеснялся, повернулся и пошел. Он чувствовал, что радиомеханик еще долго смотрел ему вслед...
1.5.
Радист шёл шестым в группе. Они направлялись к заброшенной станции, которая являлась учебным лагерем для спецназовцев и сталкеров. Товарищи по отряду сначала категорически отказывались принимать Игорька. Ему открыто объявили, что он — даже не слабое звено в цепи, а просто-таки "разрыв". Но потом смирились с ним и даже решили, что спецназовца не гоже называть "Игорьком", и дали ему прозвище Радист. Радисту дали АКСУ, три рожка патронов, две ручные гранаты. Кроме того, на спину ему водрузили мешок с провизией. Радист еле шёл. Он видел, как его товарищи несут такие же по объёму мешки, но нагруженные тяжёлыми боеприпасами, и стыдил себя за слабость.
Группа состояла из двадцати пяти человек. Старшим группы был назначен Дехтер — молодой, широкопоплечий капитан. У него не было левого глаза; левые щека и скула были изуродованы жуткими рубцами. Он был легендой Содружества.
В одной из вылазок на поверхность, на ведомую Дехтером группу из четырёх человек, напало полчище бульдогов — двуногих тварей двухметрового роста. Не смотря на свою травоядность, бульдоги патологически ненавидели людей. Они их убивали, но чаще ловили после долго мучали, радуясь воплям умирающих жертв. Названия бульдогам дали их огромные головы и массивные выступающие вперёд нижние челюсти, позволявшие питаться даже древесиной. Они шли за приборами для учёных-химиков в развалины фармацевтического завода. Бульдоги окружили цех со всех сторон. Через кольцо тварей пробивались с боем. Пока они, отстреливаясь от бульдогов, отходили, закончились боеприпасы. Почти на спуске в метро один из сталкеров, новичок, споткнулся. Три бульдога кинулись к нему, готовые разорвать. Дехтер, приказав остальным уходить, бросился на помощь к товарищу. Одному чудовищу, которое уже вцепилось клыками в ногу молодого сталкера, он раскроил голову ударом приклада, второму всадил в голову штык-нож. Но в это время третий прыгнул на него и с размаху ударил лапой по лицу, разорвав резину противогаза с плотью лица. Пока монстр замахивался для второго удара, "Дехтер" проткнул ему автоматом живот (это какой же силой надо обладать, чтобы вбить ствол АК в брюхо бульдогу!). Во время этой схватки бульдоги окружили их со всех сторон. Но не то испугавшись чудовищной силы человека, не то в знак уважения к нему, они оставались на местах, пока "Дехтер" поднял на плечо раненого сталкера и, шатаясь, пошёл ко входу в метро. Бульдоги, стоявшие в ожидании с этой стороны, расступились, давая ему дорогу. Это был единственный известный случай успешной рукопашной схватки с бульдогами.
Врачи Содружества не смогли спасти глаз храброму спецнзаовцу, да и лицо зашили кое-как. Увидев после снятия бинтов свой отражение в зеркале, "Дехтер" долго пил. К своей девушке он не вернулся и потребовал, чтобы в лазарет она к нему не проходила. Она пару раз передавала ему записки, утверждая, что любит его не за лицо. Но уже через неделю она ушла в палатку к более симпатичному фермеру. После этого Дехтер был постоянно в спецназовской маске с прорезями для глаз. Только в присутствии близких друзей из своей команды он снимал маску.
Радист, понятное дело, не был близким. Дехтер лично взялся "объяснить" это Радисту. Он отказывался, в отличии от своих подчинённых, называть его Радистом или даже по имени. Дехтер ненавидел фашистов, потому что в стычке с ними когда-то погиб его старший брат. Кроме того, для Дехтера Игорёк был слабым необученным щенком, который мог подвести всю команду. Роль Кудрявцева в этой экспедиции Дехтеру объяснили, но он считал это ошибкой и категорически заявил руководству, что не доверяет всем фашистам, в том числе бывшим. Говорил, что раз минчане прислали сигнал, значит у них есть чем его присылать, а брать с собой лишнюю обузу в столь опасную экспедицию — это ставить всю операцию под угрозу провала.
Кто-то из высших военных заявил Дехтеру, что выбирать состав участников — не его роль. Дехтер что-то буркнул вроде: "Потом не обижайтесь.." и при первой встрече с Игорьком безаппеляционно объявил ему:
— Ты — говно! У тебя есть только один способ выжить: признай, что ты — говно и проваливай!
Игорёк промолчал.
У них было две недели на подготовку к миссии. В то время, как остальные члены группы занимались стрельбами, изучали тактику боя в замкнутом помещении и на открытом пространстве, мастерство владения холодным оружием и азы приемов рукопашного боя, Дехтер заставлял Радиста часами таскать рюкзак с кирпичами, бегая от станции к станции, подгоняя при этом его пинками. В качестве "отдыха" Игорю разрешалось приседать и вставать с тем же рюкзаком. Когда он не мог приседать, ему разрешалось скинуть рюкзак и ползти, подгоняемым ударами шомпола по спине, ягодицам и ногам. Занятия длились с утра до обеда. С обеда и до вечера. Радист поклялся себе, что от него никто не услышит ни звука за время тренинга и он сдержал данное себе слово. Только губы распухли от постоянного закусывания.
Но самое страшное было вечером:
— Эй, говнюк, ползи сюда, я тебе колыбельную спою.
"Колыбельной" Дехтер называл спарринг с Радистом, который длился до тех пор, пока парень не терял сознание. Причём во время спарринга Дехтер дрался только одной левой рукой, а Радисту разрешалось драться и руками и ногами, хотя это ему мало чем помогало. Он, как заводной чертик, десятки раз кидался на Дехтера и после каждой стопудовой оплеухи отлетал на несколько метров. Сквозь кровавый туман он слышал громоподобных хохот Дехтера и злые слова:
— Ну что, недоносок, как "колыбельная"? Спать не хочется?
А потом не так сурово:
— Просто скажи: я — говно. И иди с Богом.
Радист не раз хотел уйти. Дехтер тогда бы сообщил учредителям экспедиции, что радиомеханик струсил и экспедиция обошлась бы для него. Но для Радиста к его пожизненному клейму фашиста, добавилось бы клеймо труса и рохли. Радист молча подымался, шёл к Дехтеру или полз на карачках лишь для того, чтобы получить очередную оплеуху левой ладонью. В конце-концов он уже просто не мог подняться и лежал прямо на шпалах в туннеле, где они занимались.
Просыпался он всё там же шпалах, от очередного пинка Дехтера:
— Харэ дрыхнуть, говнюк. На, пожри и запрягайся.
И всё начиналось сначала.
В конце второй недели занятий, во время обычной "колыбельной", что-то пошло не так. Когда Радист лежал придавленный очередной пощечиной и обнимал рукой рельс, сквозь кроваво-болезненную пелену он услышал гогот Дехтера:
— Ну что, ублюдок фашистский, скажи: я — говно, я — недоносок фашистской суки, и проваливай...
В голове что-то щёлкнуло. Кажется, Дехтер ещё никогда так не высказывался. Он тихо поднялся. Боль и усталость отошли. Не понятно, что у него было на лице, но Дехтер насмешливо произнёс:
— О-о-о! Ща-а-ас будет что-то интересное.
Радист видел перед собой ненавистную чёрную спецназовскую маску и желал только одного, чтобы на ней проступила кровь. Он подошёл ближе. Левая рука Дехтера, как праща с лопатой на конце, начала приближаться. Всё было, как в замедленном кино. Он заметил руку. Но не как всегда, тупо ожидал очередного удара. Он резко отступил назад. Дехтер, все удары которого до этого достигали цели, не ожидал такого маневра. И по инерции он повернулся левым боком к Радисту. В этот момент Радист взял свои руки в замок, подпрыгнул и опустил их что было силы на голову Дехтера. Может, особого неудобства Дехтеру это не доставило, но от неожиданности он отступил ещё на шаг. В это время кулак Радиста уже нёсся к голове Дехтера и через мгновение врезался в то место маски, за которым был нос. Тут же чудовищная кувалда ударила дикой болью под левый глаз Радиста. В ту доли секунды, пока он не отключился, он понял, что это был кулак Дехтера, причем кулак его правой руки.
Когда правый глаз открылся (на месте левого глаза Радист чувствовал только огромную лепешку, которая очень сильно болела), он увидел лица спецназовцев. Мужики в воняющей самогоном миске мочили тряпку и прикладывали ему к лицу. Они тихонько переговаривались друг с другом, и обращаясь к нему:
— Очухался, блин. Мы уже перепугались... Чем же ты так командира разозлил... Он чуть не убил тебя.. Почти сутки без сознания...
Голова раскалывалась. Радист с трудом вспомнил последний спарринг. Он услышал голос Дехтера, заглянувшего в палатку:
— Как Радист?
— Жить будет, командир...
Снова погружаясь в небытие, Игорек отметил, что Дехтер его впервые назвал Радистом.
На следующий день Дехтер повел Радиста на стрельбы. Он не дал Радисту отлежаться и последний с чугунной головой семенил за Дехтером к их "стрельбищу". Сначала он стрелял с пневматического ружья по близкой мишени, потом Дехтер дал ему АК с пятью патронами в рожке. Радист выстрелил в мишень, которая была на расстоянии 50 шагов. Они подошли и не нашли в мишени ни одного попадания. Молча вернулись назад. Дехтер снарядил ещё пять патронов, но перед тем, как передать рожок, презрительно посмотрел в глаза Радисту:
— На дальних станциях сейчас голод и мор. За один патрон покупают дневной рацион пищи. За пять патронов можно спасти от голода семью. Считай, что каждый патрон — это чья-то жизнь.
Радист снова выстрелил, попав два раза ... в "молоко". Дехтер, оглядев мишень, махнул рукой и сказал:
— Ладно, хватит души губить. Всё равно завтра выдвигаемся. Надеюсь, что радиотехник ты не такой плохой, как солдат.
2. МИНСК
2.1.
Белоруссия. Беларусь — так её называют сами белорусы.
Маленькая страна, несчастьем которой явилось быть на пути между Западом и Россией. В мире есть много народов, которым выпала разная судьба. Белорусам историей была уготована доля страдать. Во времена монголо-татар и крестоносцев, Ливонской войны и роста Московского княжества, походов Лжедмитриев и русско-шведской войны, Наполеона и обеих Мировых войн, Беларусь являлась полем битвы великих и могучих народов. Каждая такая война высекала то четверть, то треть, а то и половину белорусов, выжигала города и сёла, бросая народ на самое дно голода и разрухи. Но тихие, трудолюбивые белорусы никогда не впадали в отчаяние, снова и снова отстраивали свою родину.
Не имея практически никаких ресурсов, выхода к морю, живя на беднейших в Европе почвах, белорусам всё-таки удавалось не только выжить, но и зажить. Не смотря на мирную вторую половину ХХ века, хлебнуть им пришлось и в этот период. Спроектированная в Москве и построенная на Украине Чернобыльская АЭС большую часть своих выбросов оставила на белорусской земле. И в этот раз народ встретил беду со свойственным только ему терпением и смирением. Даже, когда над Беларусью расстреливали радиоактивные тучи, идущие на Москву, белорусы приняли это как должное: ведь нельзя, чтобы эти тучи шли на Москву — великую столицу Славянского Мира. Они безропотно приняли радиоактивные осадки, отравлявшие их землю.
После развала самой могучей империи, Беларусь осталась последним союзником России. Когда другие бывшие союзные республики с дикой преданностью целовали ноги новым западным друзьям, размещая на своей территории их военные базы, проводя совместные военные учения в отношении "условного восточного противника", слабенькая Беларусь не предала своего исторического брата. Как хотелось кое-кому, чтобы белорусы впустили к себе чужаков, дав им возможность выйти на двухсотмильный рубеж к Москве. Но Беларусь стала костью в горле врагам России, полуостровом, зажатым между агрессивными прибалтами, поляками и украинцами. И как всегда, жестоко за это поплатилась.
Ещё на стадии планирования Последней Мировой войны, кто-то рассчитывал её выиграть. Россию рассматривали как стратегически важную территорию. Надеялись воспользоваться в будущем её экономико-сырьевыми ресурсами. Беларусь же сама по себе, как обычно, никого не интересовала. Её давно вычеркнули из числа стран, имеющих право на существование. Эту территорию нужно было просто расчистить для дальнейшей экспансии на Восток. Планируемая для Беларуси участь усугублялась желанием отомстить непокорной республике. Да и для зачинщиков будущей войны было очевидным то, что эффективного сопротивления ракетно-бомбовому удару Беларусь оказать не сможет.
Именно поэтому Беларусь была буквально засыпана ракетами и бомбами с ядерной, химической и биологической начинкой. Кроме того, недавно установленная в Польше система противоракетной обороны успешно сбивала российские ракеты и самолёты ещё на подлёте, то есть над Беларусью. По злой иронии судьбы на Беларусь упали и "дружественные" российские боеголовки.
Последний Президент страны Валерий Иванюк понимал, что вероятность грядущей войны с применением оружия массового поражения, очень велика. Он сознавал, что Беларусь в очередной раз станет разменной картой в игре между великими державами. Он представлял себе положение дел в своей армии, и понимал, что отечественные вооружённые силы могут лишь слегка смягчить последствия надвигающейся угрозы.
Собрав в очередной раз расширенный Совет Безопасности на засекреченном даже от высших начальников чрезвычайном заседании, он кратко изложил и так очевидную ситуацию:
