Трудовые будни сэра Боцмана

— петушок.

— Охренел?! — Возмутился моряк.

— Ладно, злотик.

Боцман тяжело вздохнул, кивнул, сел в уголок к столу, заказал бутылку рома и приступил к делу. Когда в бутылке осталось совсем чуть-чуть, он поднялся и осторожно направился к барной стойке.

— Дай-ка мне пару яиц. — Попросил он у Дафны, находившийся в этот момент за стойкой.

— Крутых? — Уточнила ученица кардинала.

— Сырых.

— Зачем они Вам?

— Я их разобью, — прошипел Боцман, — разобью вдребезги. Ненавижу яйца. Растопчу все яйца мира! — Заорал он на весь зал. Несколько завсегдатаев испуганно оглянулись и бросились расплачиваться.

— Идите лучше домой. — Посоветовала студентка Дафна.

— Не пойду домой, не пойду домой, — повторял разбушевавшийся Боцман. — И сегодня не пойду, и завтра не пойду, и послезавтра тоже не пойду, и буду прогуливать без всякого бюллетеня. И ничего не буду зарабатывать, и это будет как всегда! Как прежде было!

Девушка удивлённо покачала головой.

— Вообще ничего не буду зарабатывать, — мечтал Боцман. Вот...

— Можно подумать, что ты до сих пор работал. — Саркастически усмехнулся вошедший критик Латунский. — Я рад, дружище, что ты вернулся. Половой, бутылку наилучшего Ямайского рома! Не, две!!!

— Только не хвастайся, — раздался хриплый голос.

Из-под стола, где стоял баул, высунулась голова с голубыми невинными глазами и остренькими грязно-жёлтыми рожками. — Не хвастайся, говорю, завтра кончится этот твой бюллетень, не опоздай же на работу. Да не забудь поставить печать, а то не заплатят денег.

Боцман стремительно вылетел из "чайной избы". Беспомощно прислонился он к фонарю, потом перебежал к стене. Прямо напротив питейного заведения находился монумент, поставленный благодарными жителями сэру боцману. Он направился к нему и у пьедестала бросился со стоном на колени.

— Святой боже, спаси меня от дьявольского наваждения! умоляюще бормотал он и тут же сказал такие слова, которые лучше не повторять. А сказал их потому, что увидел памятник самому себе. Он чувствовал, что весь свет против него и что он выпил много рома.

— Господи, никто не мучается, как я, — жаловался он в голос, — такие изощрённые издевательства! И за что? Я курицы никогда не зарезал! Свинью только в качестве отбивной видел! С телятинкой знаком в образе бифштекса!.. А барашки для меня существуют лишь на шампурах, и не иначе!

В это время к нему на плечо упало что-то тёмное. Ангел-хранитель, плотно усевшись и обретя равновесие, прошипел в ухо:

— Не ври, не ври, что не обидел! Кто мне свернул шею?

Сэр боцман склонил голову и застонал:

— Зачем ты меня обижаешь, что я тебе сделал?

— Ты свернул мне шею, — выговорил хмуро Ангел-хранитель.

— А что же я должен был делать?!

— Как это что со мной делать? Я ведь всё делаю сам! Причём и за тебя.

— Это, конечно, так, — бормотал Боцман. — Делаешь всё ты, а я мучаюсь. Разве это жизнь?

— Мучиться я за тебя не могу, — с отвращением произнёс Ангел-хранитель, — этого я не умею. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я делал за тебя всё на свете?

Боцман завертел головой.

— Ты злой, — по-детски всхлипнул он.

— Ничего я не злой. Не могу я быть злым. Так же как не могу быть добрым. Я Ангел-хранитель, а не дьявол. Я такой, как есть, и делаю, что полагается делать ангелу-хранителю. Это только ты можешь быть плохим или хорошим, потому что ты человек. А я только работаю на тебя.

— Что же должен делать я?

— Что хочешь, это не моё дело!

Боцман поднялся и погрозил кулаком небу, к вечеру опять затянувшемуся тучами.

— Чёрт тебя раздери, несчастный чертёнок, неужели я никогда не избавлюсь от тебя?

— А ты хочешь от меня избавиться? — Ангел-хранитель удивлённо вращал голубыми глазищами.

— О зохен вей! А как ты думаешь, зачем я свернул тебе шею?

— Откуда мне знать. Вы, люди, иногда бываете такие странные. Значит, ты правда хочешь от меня избавиться?

— Правда хочу. Истинный крест хочу. Хочу избавиться, хочу — ты удивляешься? Ты отравляешь мне жизнь!

— Нет, не удивляюсь. Это твоё дело, меня оно не интересует. Если хочешь избавиться, то нечего сворачивать мне шею, а скажи: "Благодарю тебя, я доволен твоей работой, а теперь пшёл вон, я в тебе больше не нуждаюсь". Но обратно переиграть уже нельзя. Ну, так как?

— Тьфу чёрт, пшёл вон, — сказал Боцман, — я не хотел тебя обидеть!

— Я знаю, это ты по глупости. Так что же, будешь избавляться?

— "Благодарю тебя, я доволен твоей работой, а теперь пшёл вон, я в тебе больше не нуждаюсь", — торжественно произнёс Боцман и ждал, когда разверзнется земля и поглотит чертёнка. Однако Ангел-хранитель спокойно повернулся и пошёл. Удивлённый Боцман последовал за ним.

— Послушай, ты! Что с тобой будет? — спросил он с любопытством.

Ангел-хранитель повернул голову и посмотрел на него пустым взглядом.

— Kiu vi estas? — Произнёс он непонятную фразу.

— Ты, не дури!

— Kiu vi parolas?.. Mi ne komprenas vin.

Боцман безнадёжно махнул рукой. Начинало моросить. Он натянул бушлат на голову и повернул к дому.

— Ne komprena homo. — Сказал ему вслед ангел-хранитель.

Он покрутился подле пьедестала , выбирая местечко поудобнее, снял шорты и, присев, без особого усилия снёс яйцо.

— Jen kaj cxio, — удовлетворённо сказал он. Встал, отряхнулся и вскочил на горлышко бронзовой бутылки. Оттуда перепрыгнул на крышу "чайной избы", взобрался на шпиль и исчез.

Яйцо лежало у стены, треугольное, жёлтенькое, в зелёную крапинку, чуть больше гусиного.

Начинался дождь.

21 сентября 2011 г. Среда