Поначалу поток тупых вопросов раздражал, но постепенно мне и самому стало интересно. С энтузиазмом двухвлетнего ребенка она цеплялась даже к таким абсолютно не замечаемым вещам, как шаблоны точечной сварки термоизоляции — той, что ее к жесткому корпусу приваривают. Вы когда-нибудь задумывались, почему точки расположены именно так, а не иначе? Строитель наверняка ответил бы мгновенно, но мне пришлось влезть в сеть и потратить не меньше двух вминут, чтобы найти ответ.
Оказалось, что они формируют стрелки в одном направлении, по которым можно наощупь определить направление в сторону ближайшего шлюза даже в полной темноте. Вы знали? Я — нет. Зачем оно, когда навигация и режим ноктовизора в наглазниках всегда есть? Заодно я с изумлением выяснил, что изоляция приваривается точками, а не приклеивается сплошняком, чтобы ее можно было сорвать одним движением руки и добраться до пробоины в жестком корпусе. Я-то по жизни считал, что она отстает от стены для формирования воздушной подушки для пущей изоляции (и для этого тоже, впрочем). Свободное крепление изоляции пошло еще со времен первых станций, когда в жестких корпусах отсутствовал вязкий слой для автозаливки пробоин. В новых модулях оно нафиг никому не нужно, но строители продолжают работать по старым уставам.
Дальше началось еще интереснее. Каким образом рассчитывается количество шкафов, в смысле, стационарных спасательных капсул? Сколько времени человек может прожить в капсуле? Не влияет ли полная изоляция на психику? Сколько катастроф с массовыми жертвами произошло в Свободных поселениях за последние десять лет? (Ну, я же предупреждал, что террикам именно это про нас рассказывают — как страшно жить Вовне.) Как рассчитываются ресурсы СЖО на станциях? Кто поддерживает выпуск денег и их оборот? Каким образом организована переправка людей и грузов между поселениями? Кто выдает въездные визы? И тому подобное. К своему изумлению, я не мог ответить почти ни на один ее вопрос, кроме катастроф. Узнав, что за последние пару терранских десятилетий или около того не случилось ни одной крупной, она просто глаза выпучила. На остальные вопросы я поначалу пытался искать ответы, но сдался после того, как попусту потратил вминут пять на расчет числа капсул. В Сети все можно найти — при условии, что знаешь, как искать, или хотя бы правильные ключевые слова. А я не знал, в чем и признался в конце концов. Однако поток вопросов не иссякал, и чем дальше, тем большим идиотом я себя чувствовал. Когда я спохватился, мы висели у большого обзорного экрана в смотровой комнате. Но Рини отнюдь не любовалась звездами, как большинство терриков поступило бы на ее месте. Вместо того она выжидающе пялилась на меня в ожидании ответа.
— Слушай, нет у нас никаких въездных виз! — я спохватился, что перешел на повышенные тона, и заставил себя успокоиться: в том, что я дурак необразованный, она точно не виновата, а за удовлетворение любопытства вперед заплачено. — И потом, Рини, ты такие вопросы задаешь, что мне в жизни в голову не приходили. Я не проектировщик, не управляющий, у меня совсем иные специализации. Тебе к кому-то другому надо. И вообще, с каких пор туристы эмиссией денег интересуются?
— Положим, визы у вас есть, хотя вы их так не называете. В большинстве поселений любой долговременный визит заранее одобряется — или не одобряется. Не так?
— Там только проверяется, что есть лишнее жилое пространство и СЖО лишнюю нагрузку потянет. Чем дышать станешь, если регенераторы на пределе работают? Двадцать влет назад иначе было нельзя, но сейчас запас есть всегда, так что и разрешения даются почти автоматически. Ну, еще известного криминала могут не пустить, но тут уже элементарное самосохранение.
— Мотивы неважны, важны итоги. Система жизнеобеспечения, безопасность, ксенофобия — дело десятое. Имеет значение только то, что исполнительный директор поселения, или как они у вас называются, может запросто во въезде отказать. То есть — визы во всей их красе. Но вообще-то, Алекс, я не просто туристка. Я... хм, как бы тебе попроще описать? Знаешь, что такое страхование?
— Слово слышал. Суть не знаю.
— Ну... Что-то типа букмекерства. Страховщик закладывается, например, что ты руку не сломаешь в ближайший год, а ты — что сломаешь. Ты ставишь небольшую сумму, страховщик — в сто раз большую. Или в тысячу. Если не ломаешь, то отдаешь страховщику деньги. Если ломаешь — он тебе платит, и ты можешь спокойно лечиться, не беспокоясь о деньгах. Суть понятна?
Я поразмыслил. Концепция интересная, но...
— Понятно. Только в чем интерес страховщика? Такую кучу денег отдавать! Пролетит же.
— Он страхует не только тебя, а тысячу людей. Или десять тысяч. Или миллион. Все ему дают деньги, а руки-ноги ломают очень немногие. В итоге он собирает больше, чем отдает.
— А если все-таки много народу сразу покалечится? Ты вот про катастрофы спрашивала...
— Тут достаточно сложный аппарат оценки. Математические модели рисков разных видов страхования, их взаимосвязи и так далее. Извини, в двух словах не объяснить. У меня математический департамент университета за плечами, но я и то не все понимаю. Но вопрос прямо в точку. Да, может случиться и так, что платить придется больше, чем собираешь. Тогда страховщик разорится. Чтобы так не случало, существуют фирмы перестрахования, на одну из которых я работаю. Тут еще более сложная модель, страхование страховщиков на случай, если вдруг куча скверных факторов в одно время и в одном месте сойдется. Называемся мы "Лихтен-Эм", базируемся в Лихтенштейне — слышал? Такая страна в СНЕ... Соединенных Народах Европы. Государство такое на Земле. Сейчас мы оперируем по всему шарику и на орбите, но совет директоров решил присмотреться и к внешним рынкам.
— А эмбарго?
— А что эмбарго? Сегодня есть, завтра нет, а на низком старте стоять надо всегда. Я вице-президент аналитического департамента, мне поручено собрать обзорную информацию и понять, стоит ли копать дальше. Фирма оплачивает экскурсию, а я по ходу дела вопросы задаю.
— Целый вице-президент? — я глянул на нее с невольным уважением. Я не слишком хорошо разбираюсь в терранских властях, но помнилось, что президентами у них там называли главных шишек типа главы Северо-Американского Договора или больших боссов в корпорациях. — И сама в безвесе болтаешься? Послать, что ли, больше некого?
— Да куда там — целый! — звонко засмеялась туристка. — У нас в департаменте пять человек — я, моя начальница да еще трое. И то поговаривают, не пора ли одного-двоих сократить, с нынешними-то компьютерами. Ну, а ты? Ты сказал, что специализация у тебя другая — какая? Гид? Туризм?
Я невольно фыркнул.
— Нет уж, я еще не трёхнулся — тупых хрюшек днями пасти... Ох, извини. Тебя в виду не имел, ты не тупая.
— Не парься, понимаю. И за комплимент спасибо. И все-таки — кем работаешь?
— Сейчас — временно никем. Путешествую по Системе, к миру приглядываюсь. Сначала занимался майнингом — дробилки, транспорты, обогащение руды, плавильные печи. Ну, как девяносто процентов народу в поселениях. На харвестерах возле Юпа немного работал, газ собирал. Потом надоело, так что переквалифицировался в техника СЖО... систем жизнеобеспечения. Плюс немного в движках копаюсь — в малых, на уровне скутов. В гонках участвую иногда.
— В гонках? — глаза Рини внезапно вспыхнули. — На скутах? Какая у тебя категория?
— Э-э... — если честно, мне совсем не хотелось рассуждать на эту тему. Особенно — после давешнего глобального пролета и в общем зачете, и со ставкой. Но что делать — клиент! — Легкие скуты, шестая-седьмая категория. Думаю на восьмую сертифицироваться, но еще потренироваться надо.
— Шикарно! Вот тебя-то мне и не хватало! Ты наверняка о гонках знаешь все, а то и больше. Ну, малыш, теперь ты от меня не отвертишься.
— Ты вообще откуда о гонках слышала? На Земле их точно нет.
— На Земле много чего есть, а соревнования люди изобрели за тысячи лет до вашего нулевого года. В том числе — гонки. А где соревнования, там несчастные случаи — и вот как раз тут-то настоящий бизнес и начинается. Так, Алекс, — она дернула зрачком куда-то вверх наглазника, — через половину вашего стоминутного часа... как сказать правильно по-вашему?
— Через полвчаса.
— Ага, через полвчаса гонки стартуют. Я ведь не зря именно сюда явилась, на Утренний Мир, а ради них. Трансляции я смотрела много раз, но мне нужно своими глазами на людей взглянуть. Сейчас ведь какой-то крупный этап? Давай, веди.
Она присела на стене, оторвала ладони, напружинилась, готовая к толчку, и выжидающе взглянула на меня.
— Куда?
— Эй! Стоп, Рини. Прикрути выхлоп. Канал тебе показать? Или можешь экран у себя в номере задействовать. Подключаешься и смотришь, внутри поселения трансляция бесплатна. К себе хочешь вернуться?
— Да нет же! — досадливо отмахнулась туристка. — Трансляцию я и на Земле посмотреть могу. Трибуны у вас есть? Зрительские?
— Какие трибуны, Рини? Трасса — кольцо из разгонных блоков почти десять кликов в диаметре. Солнце в четырехстах гигаметрах, и здесь тебе не атмосфера, свет не рассеивается. Ты ничего невооруженным глазом не увидишь, где бы ни пристроилась. А со следящих камер картинка везде одинакова, где ни смотри. Могу отвести в ожидальню при стартовой площадке, где пилоты перед стартом тусуются, но там ничего интересного — пустое пространство, и все. Ничем не отличается от любого технического помещения или гермосклада, только без контейнеров.
— Вот туда и веди! — скомандовала клиентка. — Всю жизнь мечтала с профессиональными гонщиками пообщаться. Давай, давай, пока старты не начались.
Я стиснул зубы. Ожидальня — последнее место, где мне хотелось сегодня появляться. Я быстро прикинул, какую бы отговорку придумать — повышенная опасность? Не прокатит, там люди. Вход только для гонщиков? Я тоже гонщик. Далеко? Где-то в другом месте сошло бы, но не в Утреннем Мире, где главный кластер внутри из конца в конец за пятнадцать вминут пролететь можно, а снаружи — за полвминуты. Черт. Знал бы — придержал бы язык или хотя бы заранее что-то придумал. А сейчас не отвертишься.
— Ладно, — неохотно согласился я. — Давай за мной.
Увернувшись от группы из четырех галдящих терриков (а ведь растет местный турбизнес прямо на глазах!) в сопровождении двух местных, явно гидов, мы выбрались из смотровой. Гибкий коридор до основного блока привел Рини в экстаз — она несколько раз щупала его стенки руками и допытывалась, из чего "прозрачная ткань" сделана. Не, ну я-то откуда знаю? В следующий раз пусть кого-нибудь из строителей в гиды нанимает или просто в учебник заглянет, я за нее читать не нанимался. Хватаясь за все руками, она потеряла импульс, не сумела нормально оттолкнуться от прогибающейся стены и зависла на месте, заклинившись поперек прохода. Пришлось хватать ее за тряпку на спине (хоть для чего-то пригодилась) и тащить, набирая скорость с помощью дуйки и перебирания оставшимися свободными конечностями по стене. Рини тихо попискивала в тихом экстазе, восхищенная приключением, и пыталась помогать, только усложняя ситуацию. В один прекрасный момент она даже ненароком сложила кисть в жесте, включающем дуйку, и в результате впечатала меня мордой в материал, едва не разбив нос.
В итоге на коридор, который по-нормальному проходится за несколько секунд, мы потратили не меньше пяти вминут. Основательно взмокнув, я недобрым словом попомнил Носоглота — по барам, киоскам, этти и баиньки, как же! Прошло всего полтора вчаса, а я уже всерьез мечтал о том, чтобы бросить надоедливую чику и убраться куда-нибудь в тихое местечко. Когда за спиной тихо прошипел закрывшийся шлюз, я испытал просто неземное счастье. Я повернулся, чтобы сказать туристке что-нибудь плохое, но она смотрела на меня такими восторженными глазами, что просто язык не повернулся.
— Мы в основном модуле, — поведал я обреченно. — Жилые и технические помещения. Первые, как правило, приватные, туда никого не пускают без согласия хозяев. Во вторые доступ ограничен по жизни, только для специалистов, кому положено. Плюс пара отелей для своих... для внезов, но они с туристическими не сравнятся — микро-отсеки, одному человеку еле поместиться. Так что сейчас мы доберемся до ожидальни, побудем там немного и отправимся назад. Хорошо?
— Лады! — с энтузиазмом согласилась Рини, энергично тряхнув хвостом на затылке, не замедлившим хлестнуть меня по многострадальной физиономии. — Ой, извини. Никак не могу привыкнуть к невесомости... правильно говорить "к безвесу", да?
— Как хочешь, так и говори, — пробурчал я. — Ну, двинулись.
Чем дальше мы крутились по коридорам, тем тяжелее становилось на сердце. После моего феерического вылета с трассы на глазах у всей Системы и позорного возвращения спасателем хотелось только одного — забыть про гонки вообще навсегда. Но отказаться сейчас означало только выставить себя дилетантом еще и в ремесле гида. Нельзя. Ладно, не помру от десяти вминут неприятных воспоминаний. По пути мы миновали вход в сельхоз-модуль — через распахнутый шлюз хелперы как раз вытаскивали упаковки с помидорами, и Рини с любопытством заглянула внутрь, но задерживаться не стала.
— На обратном пути там тоже мне экскурсию устроишь, понял? — потребовала она, в полете развернувшись спиной вперед — и тут же громко охнула, зацепившись локтем за торчащий ящик вентиляции.
— Туда нельзя, — сообщил я, с легким злорадным удовлетворением наблюдая, как растяпа потирает локоть, кувыркаясь, впрочем, в нужном направлении. Она тут же попыталась погасить вращение, зацепившись ладонью за стену, и ее впечатало в термоизоляцию сначала затылком, а потом спиной и задницей. Две девчонки влет семи-восьми на вид, контролирующие хелперов, дружно и презрительно фыркнули. — Там оранжереи. Стерильная зона, не только туристов — и своих-то далеко не всех допускают.
— О-о-ой.... Больно! А зачем стерильные? В земле, что ли, микробов мало?
— Во-первых, там гидропоника, ее лишними бактериями и грибками заражать совершенно незачем. Хрен вычистишь потом без слива всего субстрата и полной дезинфекции, то есть простоя в несколько вдней. Во-вторых, там еще и генные лаборатории, где вообще полная стерильность требуется. Рини, ты поаккуратнее, а то убьешься ненароком. Масса в безвесе никуда не девается, по инерции можешь себя сильно покалечить. Ты не внез, у тебя нужных рефлексов нет, так что следи, куда движешься. Сильно ударилась?
— Да нет, выживу... наверное. Далеко еще до твоей ожидальни?
— Уже на месте, — я сверился с картой модуля. — Выход к трассе вон за тем люком.
В ожидальне, пустом параллелепипеде кубов на сто пятьдесят, кучковалось несколько групп народа — практически все уже в комбезах и шлемах с поднятыми забралами. Только парень и две девчонки рядом с внутренним входом еще торопливо натягивали защиту и пристраивали санблоки. Комбезы пестрели эмблемами самых разных поселений, о большинстве которых я слыхом не слыхивал. Судя по табло с расписанием, в этапе участвовало восемнадцать человек — четверо в одиночном зачете, шестеро — в тройках, остальные в парах. Десять стартов — из расчета примерно пяти вминут на один старт получаем полвчаса. Ладно, выживу. Каналы букмекерских терминалов зазывно подсылали веселые картинки, обещающие гигантские выигрыши, и я с трудом отвел взгляд. Перебьешься, родной, пришлось строго сказать себе. Даже с учетом нынешнего заработка у тебя еле на воздух и билет до дома хватает. Внутренний я разочарованно вздохнул, но смирился и временно умер.
