| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Фредерик долго упирался и не хотел признавать очевидного, но последующей обыск в камере позволил установить, что страдающий шизофренией Алан спрятал выданную ему глину в подушку. Раздосадованный Чилтон сгреб бюст совком, и не доверяя прислуге собственноручно выбросил его в выгребную яму.
Мы миновали несколько постов охраны, расписались в книге визитов, поднялись по забранной решеткой лестнице, чувствуя затылком, что за любым нашими движениями следит в глазок вооруженный охранник, расписались еще раз, и пройдя по унылому коридору с обитыми войлоком стенами, оказались в кабинете главного врача.
Чилтон встретил нас у дверей. За его столом сидел одетый в фирменный халат с завязками, улыбающийся Алан, и опять чего-то лепил. Подозрительный Лейстрейд принюхался.
— Это глина, поспешил его успокоить Фредерик. Я решил, что Алан сможет излечиться от своего пагубного пристрастия, если будет лепить под моим контролем. Я прав, Алан? Ты кажется, хотел вылепить яблоко?
— Если можно, я слеплю немецкую колбаску.
Лейстрейд засмеялся, но тут же одернул себя. Недовольный Чилтон позвонил в колокольчик и санитары увели пациента.
— Присаживайтесь, джентльмены. Я полагаю, что у вас есть предписание, разрешающее проводить опрос одного из моих подопечных?
Я был удивлен. Нелепо было ожидать от своего фронтового друга слепого следования инструкциям, но факт остается фактом — Фред стал требовать с меня пропуск. Пауза затягивалась. Я неловко опустил глаза, чувствуя, что мы проделали этот путь напрасно. Но сдаваться без боя не хотелось.
— Нет. Но мне все-таки нужно поговорить сам догадайся с кем.
Чилтон встал, подошел к окну. Мой взгляд проследовал за ним, и я невольно обратил внимание на эмалированную плевательницу, неизменный атрибут любой английской больницы. На краешке возвышался самым маленьким в мире баобабом окурок сигары 'Марли'. Что ж, это многое объясняет.
— Майкрофт запретил тебе пускать нас?
— Нет. Он вообще не спрашивал о посетителях. Он спустился вниз, один, выгнав даже дежурного санитара. И полтора часа беседовал с ним. Потом вышел, и не говоря ни слова уехал. А я остался здесь, чтоб вдыхать вонь от его сигары и слушать демонический хохот, доносящийся из подвала.
— Фредерик, ты понимаешь, что мы не пришли бы к тебе, если бы не настоятельная необходимо. Но Чилтон не дал мне договорить. Он повернулся, и я заметил раздражение на его мясистом лице.
— И ты, и Майкрофт забыли, что я являюсь главным врачом этого богоугодного заведения. Я, а не тварь, запертая в клетку в дальнем углу подвала. И это вы навязали мне его. Я много натерпелся от этого паука. Он был тихим, первые годы. Я подолгу беседовал с ним, удивляясь широте его кругозора. Мы обсуждали разные проблемы. И тут я открываю 'Иллюстрированные Новости' и что?
На первой странице напечатан рассказ обо мне, моей работе, моей личной жизни и моих детских страхах. Кто-то из обслуги вынес статью, написанную этой скотиной, и отнес в бульварную газетенку. Я сменил весь персонал отделения, прописал ему ежедневный мыльный клистир, отобрал книги и надел смирительную рубашку, но тут моя больница стала пользоваться нездоровой популярностью. Сначала сюда приперлась восходящая звезда Уайт Холла, 'министр без портфеля' Лионель Уоллес, но это было только начало. Потом был какой то чиновник от Майкрофта, потом премьер министр потом министр иностранных дел, и наконец сам Майкрофт. Теперь вот вы. Завтра моего пациента, надо полагать, отвезут на чашечку чая в Букингемский дворец?
Я посмотрел на Лейстрейда. Вопреки всему сказанному, было видно то что то из сказанного Фредом, очень заинтересовало инспектора, но я решил отложить вопросы на потом. Чилтон раздраженно ходил по комнате. Впрочем, его гнев исчезал так же быстро, как и появился. Видя что я терплю крах, в разговор вмешался Лейстрейд.
— Фред, ты зря злишься на нас. Шерлок пропал.
— Как?
— Если я скажу тебе 'Внезапно' — тебя это устроит? Мы не действительно не знаем что случилось, и хотел допросить по этому поводу профессора.
— Теперь послушай меня, Лейстрейд. Во первых не забывай, что Он уже никакой не профессор. Он уголовник. И потом — ты видно подзабыл, что это самая изолированная тюрьма Англии. Перед тем как допрашивать Мориарти, поинтересуйся у меня. И я скажу, что на последние шесть лет у него стопроцентное алиби.
— Алиби? А это вот адрес под объявлением тебе о чем-то говорит?
Лейстрейд вытащил из бумажника вырезку, и передал Фредерику. Чилтон читал, медленно меняясь в лице. Вскоре на него стало жалко смотреть. Помимо всего прочего, объявление говорило, что кто-то из персонала продолжает выполнять просьбы самого опасного пациента. Сегодня он подал от его имени объявление в газету, а завтра он принесет в камеру напильник и динамитный патрон? Или подставит под стол Чилтона медвежий капкан?
— Кто еси муж, сотворивший сие, взяв себя в руки, выдавил Фред.
— Ты не поверишь, нам самим интересно — быстро нашелся Лейстрейд.
Чилтон зло хмыкнул. Хваленая выдержка полкового английского врача справилась с минутным приступом слабости.
— Итак, господа, я к вашим услугам. Только попрошу об одном одолжении, можно даже сказать личной просьбе. Как только вы найдете Холмса, потрудитесь над выявлением крысы среди моих помощников. Не заставляйте полицию подрубать за вами хвосты. Видит Бог, это пойдет на пользу и мне и вам.
В словах Чилтона определенно присутствовала логика. Одной из сторон методы Холмса, была его вопиющая лень. Иногда мне даже казалось, что именно лень заточила его дедукцию до остроты бритвы. Обнаружив каплю воды, Холмс мог только на основании банальной логики сделать вывод о существовании океанов, тогда как среднему обывателю было не лень поискать сведения в Популярном Оксфордском Словаре.
Побочным следствием этого была порочная практика, когда поймав преступника, Холмс гордо удалялся, предоставив полиции искать подельников, собирать доказательства для суда, в общем заниматься будничной полицейской работой. Поскольку Холмс, искупавшись в лучах славы, уже снял все сливки, полицейские обычно занимались этим через пень колоду, в результате чего столь блистательно завершенные моим другом дела о Мальтийском Соколе, Стеклянном ключе и Проклятии Дейнов — так и остались неизвестными широкой публике. Описанные в них злодеи сумели оправдать своё честное имя в суде, и опубликуй я рассказ об их похождениях, могли запросто стребовать с нас компенсацию ущерба для репутации.
Впрочем, издатель заплатил за них мне малую толику от обычного гонорара, пообещав издать их, как только все забудется, слегка поменяв имена и перенеся действие за океан. Но, кажется, я отвлекся.
— Господа, голос Чилтона вернул меня к реальности — мы договорились?
— Да, ответил я. Вежливым покашливанием Лейстрейд дал понять, что я опять пропустил, что то важное, Чилтон что то прокричал в переговорную трубу, и охранник повел нас, на подземный этаж.
Лейстрейд посмотрел на меня, потом на охранника, и приложил палец к губам. Впрочем, он мог этого и не делать — я и сам знал, что все сказанное нами окажется в виде докладной на столе у Чилтона, чтоб через 15 минут, проделав головокружительный путь по извилистой трубе пневмопочты оказаться в подвале Диогена. Я понимающе кивнул, и мы продолжили наше путешествие.
Как вы поняли, эта больница-тюрьма относилась к конторе Майкрофта, следовательно, была образцово показательной. Чистые безлюдные коридоры, освещенные аккуратно вычищенными газовыми рожками, решетки толщиной с руку ребенка, и футуристичные признаки наступающего века — колючая проволока и новомодный способ штукатурки стен — под шубу, чтоб заключенным было невозможно оставлять столь милые их сердцу надписи.
Мы миновали пару постов охраны, дойдя до блока М, в котором среди прочих помещались самые опасные преступники — третий, шестой и одиннадцатый из Джеков Потрошителей, кстати, тоже пойманных Холмсом. Правда, Шерлок так и не сумел тогда определить, какой из двенадцати подозреваемых безумцев наполнил город трупами молоденьких женщин. Не справился и Майкрофт. Её Величество, даже выразила легкое недоумение...что прибавило нам рвения, но не приблизило нас к ответу на загадку. Решение, как не странно, нашел Лейстрейд. Он взял и арестовал всех подозреваемых.
Преступления прекратились. Добросердечный Холмс, впрочем, предлагал выпускать в месяц по одному задержанному, рассчитывая узнать, по возобновившимся убийствам, кто именно является потрошителем, но Майкрофт отказался идти столь далеко в деле установления личности убийцы. Я как гражданин, испытывал некоторую неловкость, от того что в застенках Конторы томятся несколько моих соотечественников, верноподданных Королевы, чья вина, если называть вещи своими именами, несколько не доказана в суде. Поэтому я старался смотреть на эту проблему глазами врача, в которых помещение в образцовую лечебницу, несомненно, больных людей, где они будут получать квалифицированную помощь и гарантированно не смогут навредить ни себе, ни окружающим, является положительным поступком.
Впрочем, подобное Соломоново решение имело и очевидный минус — как уже понял читатель, рассказать об нем я не имел никакой возможности. Холмс, несомненно, спас Лондон от Потрошителя. Хорошо бы еще узнать, от которого из двенадцати....
* * *
За столом, в начале длинного коридора, стенами которого были мощные кованные решетки сидел улыбающийся санитар Барни. Весельчак и балагур, душа компании, он пользовался искреннем уважением у своих подопечных, хотя бы тем, что не пытался самоутвердится за их счет.
— Добрый день мистер Ватсон. Привет Лейстрейд. Заглянули на огонек?
— Мы бы хотел побеседовать с пациентом из последней камеры.
Барни недоуменно посмотрел на меня, как бы спрашивая, почему он заслужил такой тон. Я же, хоть и был уверен, что слабым звеном, носившим записки Мориарти на волю, был кто угодно, но не Барни, решил вести себя официально, до окончания расследования, намекая, что я сейчас на службе Её Величества.
— Проходите. Плащи и трости можете оставить здесь. Не подходите близко к решетке, не просовывайте руки, и ради бога не кормите пациента — Чилтон настаивает на строгом соблюдении календарной диеты.
— Календарной диеты?
— Да. До особых распоряжений ему положена овсянка, чай и хлеб по четным числам. По нечетным из диеты исключается овсянка и чай.
— И как он это отреагировал?
— Похудел, сэр.
Поняв, что Барни принял предложенные правила игры, я поспешил вслед за Лейстрейдом. Длинный коридор аккуратно застелен зеленой ковровой дорожкой, и казалось тянулся целую милю. Камеры по бокам освещались газовыми рожками из коридора. Было время полуденного сна, и подопечные Чилтона лежали на койках, положив, согласно предписанию доктора, руки на одеяло.
Я посмотрел в конец коридора. Намекая на особую важность одного из пациентов, там весело вогнутое зеркало, позволяющее наблюдать за тем, что происходит в камере. Также был натянут шнурок, отмечающий безопасную зону и стоял стул. Конечно, Мориарти, никогда бы не опустился до того, чтоб лично наброситься на посетителя, но у Барни было свое видение этого вопроса. Он предпочитал исключать саму возможность подобной выходки, понимая что лучше предотвратить эксцесс, чем допустить происшествие, о котором будут жалеть Мориарти, и пострадавший посетитель.
Особенно посетитель. Мориарти, при всей своей худобе и общей ледящности был большим знатоком боевых искусств, и мог легко справиться с несколькими противниками. Помнится, при аресте, Майкрофт отдал приказ отправить для захвата самых толстых полисменов, наивно полагая, что они задавят Мориарти массой.
Увы и ах. Мориарти уклонился от сражения, банально выскользнув из неловких рук толстяков, а арестовывать его, пришлось Шерлоку и вашему покорному слуге. Мориарти дрался как мангуст, и только знание Холмсом правил Джиу-Джицу, позволило нам задержать Мориарти до прибытия Лейстрейда, который, недолго думая, ударил по затылку душащего Холмса Мориарти вырванным из забора дрыном. При задержании я сломал мизинец на ноге — кто бы мог предположить, что под одеждой Мориарти носит стальную кирасу, способную остановить пулю из пистолета.
Предаваясь воспоминаниям, я шел мимо бесконечного ряда камер. Остро пахло больницей — карболка, кислая капуста и пот, все вместе создавало устойчивый аромат человеческого безумия. Последняя камера была ярко освещена четырьмя рожками, и сильно отличалась от камер мимо которых я только что проходил. Белые, гладко оштукатуренные стены были неумело разукрашены цветными мелками. Казалось, что рисовал ребенок. Или взрослый, напрочь лишенный творческой жилки.
Трава, деревья. Вон то зеленое — вероятно вереск. В бесформенной коричневой массе, я скорее угадал, чем узнал яблоню, ветви которой ломились от ядовито оранжевых яблок. Ну, довольно ожидаемый от заключенного поступок — он нарисовал то, чего был лишен последние шесть лет — зеленые холмы Англии.
Стул, стол, заправленная с 'кантиком' кровать. Блестящая никелированная параша, и рукомойник. Та самая простота, которая хуже воровства. Поскольку глазу было больше не за что зацепиться в этом царстве уныния, я смирился с неизбежным и посмотрел в глаза стоявшему посреди камеры, вытянув руки по швам, в унылой больничной пижаме темноволосому человеку.
Чуть выше среднего роста, худощавый той знаменитой худобой, которую невнимательный глаз легко примет за истощение, Мориарти заметно сдал за последнее время. Что, впрочем, почти не сказалась на его животном магнетизме. Невыразительное лицо, серые глаза, откровенно плохие зубы, но... от этого лица невозможно было отвести взгляд.
Мориарти спокойно встретил мой взгляд, чуть заметно улыбнулся улыбкой радушного хозяина.
— Садитесь, джентльмены. Тихим, хорошо поставленным голосом сказал заключенный.
Я машинально сел, чтобы через секунду вскочить. Не хватало еще чтоб мной командовал этот... этот.. Постояв секунду я все же сел. Лейстрейд, стоявший сзади за стулом, положил руку мне на плечо совершенно Холмсовским жестом. Я глубоко вздохнул. Надо признать, что в первом раунде нашей беседы победа осталась за Мориарти.
— Ватсон, нельзя сказать что я удивлен, увидев вас здесь. Именно Вас.
— Ради бога, Мориарти, мне эта беседа не доставляет никакого удовольствия. Назовите ваши условия.
— Напрасно, друг мой напрасно. Что делает хорошего врача образцовым? Умение посмотреть на мир глазами пациента, умение понять, что чувствует..
— Что вы хотите этим сказать?
— Что нужно понимать желание собеседника, Ватсон.
— Но тебя никогда не выпустят на свободу, это же очевидно.
— А что такое свобода, Ватсон? Здесь мой дух свободен от суеты и соблазнов жизни.
— Тогда... ты.. ты...
— Ватсон.. Ватсон.. Волею судьбы, мы оказались по разные стороны барьера. Это было сделано, для безопасности страны, сказали мне. Но как, я могу нарушить безопасность, находясь здесь? Я бы хотел получать научные журналы. Иметь библиотеку. И, я .... Хотел бы увидеть солнце. Ты можешь мне в этом помочь?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
