Из плоти и крови

— Создатель?

Мягкий бархатный голос с едва уловимой грудной хрипотцой ласкал слух. Я наслаждался, слушая чужие слова, обращенные ко мне. Какое это... удовольствие наконец-то услышать родное существо! А моя химера стал мне родным еще когда я его делал.

— Хэссан. — сказал я и неприятно удивился каркающему хрипу, вырвавшемуся из моего горла. — Это мое имя.

Это действительно одно из моих имен, полученное когда-то в одной из прошлых жизней. Совсем давно.

— Хэссан. — химера покатал на языке мое имя. — А какое имя у меня?

Имя я знал. Оно всплыло в памяти сразу, как только я начал его делать. Очень давнее, древнее имя, которое я собираюсь дать только-только созданному существу.

— Хас"Саакху.

Имя из очень далеких времен. Времен, когда я впервые учил ритуалистику во всем ее темном разнообразии и многогранности. С тех пор я помню только зыбкий образ и имя. Другое имя. Имя-триггер, прячущий под собой много... темных знаний, которые я только начал осознавать. Хаа"Кху. Имя, которое я когда-то помнил лучше своего.

Иногда мне кажется, что моя память — это мое проклятие. Огромное количество знаний — это, бесспорно, круто. Я знаю, умею и могу ОЧЕНЬ многое. Я могу выжить где угодно. Если попаду в полной силе и на пике возможностей — вообще где угодно. Но... Иногда цена за эти знания и возможности становится... невыносимой. И тогда я на время перестаю быть.

Падаю в откат.

Горькое слово, последствие моральных и психических травм, которые переламывают даже мое скотское упрямство, жизнелюбие и умение выжить вопреки всему. Когда даже моей прочности оказывается недостаточно, а мощи Виры перестает хватать, чтобы удержать мой рассудок в целом виде. Тогда мне приходится отлеживаться, идти по жизням без памяти, воссоздавая себя из обломков, пока, в один день, не начинают возвращаться воспоминания. Обрывочной мозаикой, которую я с завидным фанатизмом собираю до последнего образа.

Мы то, что мы помним, да... Так ты говорил когда-то, Нима?

Снова остро дернуло, но я привычно переждал мгновения раздрая. Подумаешь, опять за душу подергали давние потери. Ничего не теряет тот, у кого ничего нет. Ну или никого нет. А у меня были. Вот, сейчас тоже есть. Моё создание. Химера с громким и бесконечно-древним именем Хас"Саакху.

— В быту можно использовать сокращение Хас. — мягко добавил я, глядя в темные синие глаза.

Хас моргнул, покатал свое имя на языке, точно копируя сложное произношение, пару раз повторил сокращение и... улыбнулся. Чисто, ярко, с искристым беззаботным весельем неиспорченного создания. А я... улыбнулся в ответ.

После рождения Хас"Саакху я посмел понадеяться, что самое страшное уже закончилось. Мое беспросветное одиночество, в которое я погрузился после неудачного прыжка через дестабилизированный портал. У меня были все причины так думать. Все причины надеяться.

Хас меня радовал. Все вложенные информационные пакеты развернулись на удивление без сбоев и накладок. Устную речь он освоил практически сразу, воспринимая как данность. Так же — ментальное общение, передачу образов и пакетов данных. Я знал, что вкладывать в свое создание. Я четко представлял, каким должен быть мой спутник. Хас"Саакху получился именно таким, каким я его хотел сделать. И я был беспардонно счастлив.

Первые дни немного смазались в восприятии: я сделал недопустимую глупость и позволил себе подорвать собственное здоровье сверх необходимого. Теперь я за это расплачивался, но... у меня появился тот, кто мог оказать мне помощь. Хас обо мне заботился. Приносил еды и воды, обрабатывал раны, помогал восстанавливаться и лечиться, следил за оборудованием, кормил рыбок. Ну и готовил их.

Первые его вопросы, исполненные недоумения, были связанны с моими бессменными собеседниками, с которыми в минуты помрачнения я вел свои содержательные монологи. С рыбами.

— Хэссан.

Я отвлекся от работы, опустил лист с уже начавшим обретать завершенность планом на создание двигателя.

— Да?

— Почему они так себя ведут?

Искреннее недоумение в голосе, а в руках зажата толстая рыбина. Добыча даже не брыкалась, дохла с флегматичным смирением.

— Как — так?

Хас"Саакху задумался, повертел в сильных когтистых пальцах рыбу и осторожно ответил:

— Тупо.

Я пожал плечами и ответил:

— Потому что они тупые. Совсем тупые. Я им головной мозг не сделал, замкнув все на спинной и рефлексы.

Хас удивленно моргнул.

— Как думаешь, почему я так сделал?

Моя прелесть задумался, с интересом рассматривая умирающую в его руках безвольную жертву, поглазел на ее еще живых сородичей, плавающих в пруду, перевел взгляд на меня.

— Потому что тебе нужна была еда, за которой не надо гоняться?

Я улыбнулся.

— Умница. Я знал, что иногда буду... неспособен к активным движениям и могу даже не быть в состоянии добраться до фермы. Моя рыба не должна доставлять мне сложностей, потому я вложил в нее всего два инстинкта: питаться и размножаться. Притом, питаться она должна строго определенной пищей, мелко измельченной, чтобы я не рисковал быть сожранным моей едой, если случайно упаду в пруд. Инстинкт самосохранения в кормовой рыбе мне был не нужен. И я его не вводил в базисный набор. Молодец, заметил.

На простую похвалу он расцвел, затапливая меня радостью и немым обожанием, а я беспардонно грелся в его эмоциях и тихо радовался успеху. Хас"Саакху вернулся к приготовлению обеда, я — к работе.

Проект двигателей уже давно занимал мой разум, но шел медленно и мучительно. Все же, сделать на коленке прыжковый двигатель, даже если знаешь его принцип действия, помнишь чертежи и имеешь представление об его устройстве — нетривиальная задача, потому как мне пока дико не хватало собственных ресурсов и энергии. Но... я не спешил. Всему свое время. Тянуть, понятно, нельзя, но и спешка может все погубить. А я — не моя рыба, чтобы думать инстинктами, даже таким мощным, как инстинкт размножения.

Время шло. Хас обучался, задавал бездну вопросов, привыкал к себе и ко мне, а я приучал его к рукам, но не заметил, как приручился сам. Я ожидал, что привыкну к собственному созданию, знал, что могу прикипеть душой, все же я на удивление привязчивый, учитывая мой... неприглядный опыт по жизням, но... я не ожидал, что это произойдет настолько быстро, легко и сильно. Понял я, когда уже поздно было дергаться. Лежа под боком чутко спящего Хас"Саакху и вслушиваясь в его дыхание.

Разум работал быстро и четко, я валялся на мягкой койке и обдумывал ситуацию, в которую умудрился сам себя загнать. Дергаться, паниковать, бегать кругами по силовому куполу или кусать себя за задницу я не собирался. Я этого ожидал, предполагал, а потому создавал для себя совершенную химеру, способную прожить сопоставимый со мной срок.

Себя я знаю хорошо. Без иллюзий. Я не мог не привязаться к единственному живому существу на много световых лет в округе, которое гарантированно будет обожать меня, купать в своих чувствах и незаметно для себя и меня подсаживать на ментальный резонанс. Ну я и привязался. Не полюбил. С этим чувством у меня всегда были сложности. Любить я не умею, по крайней мере так, как это понимают окружающие. Но я умею привязываться. Раз и навсегда, как это случилось сейчас. Или это у меня такая извращенная любовь, идущая через разум, а не через чувства? Не знаю, но иногда я чувствовал себя каким-то ущербным. Ну или бездушной тварью, как меня не раз называли.

Я даже нашу близость распланировал.

Как звучит, а... Распланировал...

Злая ирония плеснула по ауре, Хас тревожно заворочался, но я его погладил, и он успокоился, так и не проснувшись. Это он меня обожает. Я же вижу, как он на меня смотрит. Ощущаю. Любит так, как никогда никого не любил я. До одури, до помрачнения. А я что? Я рассчитывал, когда правильнее и наиболее эффективно первый раз переспать, чтобы получить максимально высокий выхлоп и дать наибольший толчок к развитию и развертке нашей энергосистемы.

Вот точно — бездушная тварь...

Настроение резко скакнуло вниз, но... я все так же расчетливо и привычно не позволил себе впасть в уныние. Не хочу расстраивать Хас"Саакху, который крайне болезненно переживаем мои периоды уныния и тоски. Я не хочу его... обижать или причинять ему боль. Я-то что? Не развалюсь же, переварю, как и всё остальное дерьмо по жизням. А тут всего лишь очередной эмоциональный скачок.

Все, хорош. Самоедство и самокопание сейчас неуместны. Решение я принял: Хас достаточно сильно ко мне привязался до откровенной незамутненной любви, так что... выхлоп будет максимально возможный.

Иногда я становлюсь отвратителен сам себе.

Привычная мысль скользнула по разуму даже не всколыхнув эмоции. А я уткнулся носом в плечо моего создания, втянул вкусный запах, непроизвольно потерся о золотистую кожу и замер, ожидая его пробуждения. Сегодня у нас будет... очень приятное утро. А пока я могу позволить себе понежиться в его ауре, безнаказанно погладить и потискать свое сокровище.

Так и валялся, гладя, иногда обтираясь и нагло, беспардонно лапая химеру. Чего удивляться, что когда он таки проснулся, я довел себя до трясучки. Да и его тоже. Но какое в его глазах было... недоумение! Чистое и незамутненное непонимание неиспорченного, чистого существа, не отягощенного грязью морали ханжеского социума! А как он отзывался на мои действия, на простейшие ласки и даже самые слабые эмоции! Такое бывает только один раз — первый, неповторимый, единственный в своем роде...

Наверно, я опять что-то сломал себе в голове, потому что такого помрачнения сродни помешательству от секса у меня не было уже крайне давно. Словно я упал в чистые чувства и эмоции, не мог надышаться ими, каждое касание казалось бесценным даром и давало в голову как самая дорогая настойка. Настолько сильно, что из памяти улетучились детали процесса, едва Хас"Саакху дал первый чистый эмоциональный резонанс. Что я с ним делал — помню смутно, но... проснулся я совершенно счастливый, вздроченный от развернувшейся энергетики, ластящейся в мощной чистой ауре.

В этот момент я почти понял, что такое любовь.

Помрачнение, зацикленное на самое дорогое и обожаемое существо. Не на себя. Не на свои нужды. Только на него. Когда весь мир вращается вокруг того, кто бесконечно дорог для меня.

Наверное, именно так выглядит любовь?

Или я просто в очередной раз немного сошел с ума?

Хас"Саакху проснулся первым, и к моменту, когда я соизволил разлепить глаза и выплыть из счастливого дурмана, меня уже ждала вкусная еда и кисловатый ягодный напиток. А я даже не сразу смог понять, что ко мне обращаются, медленно дурея в яркой ласкучей ауре обожающего меня разумного.

— Хэссан!

Чуть встревоженный голос выдернул меня из неги, я соскреб расплывающиеся лужицей мозги и заставил их работать. Не хочу его тревожить по ерунде.

— Мне просто хорошо, Хас. — вяло ответил я, с трудом поднимаясь на руках. — Помоги сесть, а...

Он аккуратно отложил наш завтрак, подсел ближе, помог соскрестись с такой удобной теплой поверхности и усадил, позволяя опираться на себя.

— Долго я спал?

— Долго. — улыбнулся он. — Сутки прошли.

Сколько?

Я выпрямился, хлопнул глазами. Сутки?

— Ты восстанавливался. — мягко произнес Хас, ласково гладя меня по плечам. — И сейчас почти здоров. Только слабый.

Слабость я ощущал, но за время уже давно к ней привык, как к неотъемлемой части бытия.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил я, сканируя мою прелесть.

— Я счастлив.

Диагност сбойнул и развалился, возвращая энергию в фон. Я потер лицо ладонями, занимая разум простыми действиями. Признаю — растерялся от такой искренности и прямоты, хотя знал и чувствовал состояние Хаса лучше своего. Так почему меня это так... зацепило?

— Поешь.

Передо мной опустилась небольшая полимерная пластина-поднос с едой: запеченная порезанная кусочками рыба, паштет из хунды с ягодным соком и стакан с кисловатым компотом.

— Спасибо — привычно поблагодарил я за заботу и принялся за еду.

Разум, сбросив ступор, заработал, и я снова занялся планированием нашего будущего. Пока жевал, еще раз проверил Хас"Саакху и получил результат, который я допускал, но предпочел бы обойтись без него. Не потому что не хотел или был против, а потому что переживал за наши возможности.

У однополых видов есть несколько физиологических особенностей, непривычных и неприемлемых для двуполых видов. Например, способность к воспроизводству у каждой особи, ведь мы не разделены на мужчин и женщин, совмещая в себе признаки и свойства обоих гендеров. А я знал, кого делал и для чего, целенаправленно создавал совместимую с собой химеру, ну и... не особо удивился, когда понял, к чему привела наша первая близость.

Это было ожидаемо. Максимальный, пиковый всплеск эмоций, полное отсутствие контроля, обожание и желание, помноженное на эйфорию... Странно было бы, случись иначе. Но...

Сердце сжало тянущим чувством тревоги. Мне слишком хорошо последнее время. Слишком счастливо все складывается, чтобы я реально мог в это поверить и позволить себе расслабиться. А уж после подтверждения зачатия у моего химеры...

Придется форсировать создание двигателей. Мне нужен управляемый дом. И быстро.

Новая цель вновь сузила планы и задала ритм на всё последующее время. Я не собирался отказывать себе в счастье и ценил каждое мгновение, проведенное вместе со своей прелестью. Но мы начали работать как проклятые, считая каждую искру энергии. Мы заморозили все лишние проекты, сузили максимально возможно щит, я пахал как нежить на стройке, насилуя свой разум, но чертеж двигателей обретал законченный вид. Теперь — разработки последовательной серии ритуалов для материализации этой... структуры.

Двигательный массив я воссоздавал вокруг захваченного астероида. Единственного за всё время. Материализовывать вокруг первичной базы я бы не рискнул — слишком хрупкая и нестабильная, может не выдержать. Камень относительно крепкий, усилю дополнительно жестким каркасом, и наша база должна выдержать первичный старт и длительный набор ускорения. Рывки при запуске двигателей неизбежны. Мне придется убрать всё, что только возможно в жесткие структуры астероида и каркаса.

Проклятье! Энергии требовалось немеряно! Гораздо больше, чем мы могли насобирать из окружающей среды. Я это осознавал, еще когда только взялся за разработку двигателей, я копил ее из собственного фона, дотошно и жлобливо собирая в храны всё, даже всплески эмоций. Да мы даже трахались на накопителях! Хас"Саакху умница, все понимал. Он делал всё что мог мне для облегчения работы и даже пытался сливать свою энергию в ноль, но я не позволял. Ему энергия была нужна, потому что именно он сейчас находился в интересном положении.

Но даже тревоги, риски, работа на износ не могли сбить накал моего счастья. Я действительно был счастлив. До опьянения. Но...

После любого опьянения наступает отрезвление.

Мое отрезвление прошло, словно удар под дых, нанесенный самим Мультиверсумом, и пришло в короткой взволнованной фразе Хас"Саакху: