Часть третья. Глава 34

Военные взрывчатку хотят. Но шеддит в снаряды не идет, на гранаты много не надо, и взрывать стены в ближайшее время нам не потребуется. Так что можно не делать хлораты как минимум месяц, а там посмотрим.

Из Адлера мы привезли много неочищенного серебра, загрязненного свинцом и цинком. Это мы в спешном порядке черкесскую свинцовую руду перерабатывали. Серебро надо очищать, делать из него монеты — это деньги, которые всегда нужны. Сейчас еще расходы увеличились — много наняли греков для Шахтинска, в Воронеж денег послали. Еще надо продолжать добычу руды в Тамани, в этом году военнопленных для этого нет, опять греков нанимать. И за эту же свинцовую руду с серебром и цинком надо черкесам платить, тоже немало набегает. Но это первостепенные расходы, серебро из руды это наш главный доход сейчас. Причем не требующий сбыта товара, такое даже в моем времени было бы невозможно. Все равно надо было бы менять серебро на денежные знаки, а тут — сразу монеты печатаю.

Но плохо что другие статьи доходов сократились. Из-за этой войны и миграции торговлю красителями почти забросили. А там надо что-то предпринимать — в Венеции нам цену сбивают, а в других странах предпочитают окрашенные ткани, просто красители плохо продаются. И персы куда-то запропастились. Да еще дорога к ним теперь под вопросом, османы хоть Поти и не заняли, но кроме Ло Вати заняли еще одно село, восточнее Поти. Которое и моим-то не было, так что османы даже и не спрашивали.

Так что одни расходы кругом. Ну вот не надо прибедняться — получаешь серебро из руды и привередничаешь. Но вот что это сейчас чуть ли не единственная статья доходов — это большой риск. Пришлось в Матреге увеличить гарнизон. Там, в устье Кубани, теперь большой склад свинцовой руды. Очень удачно, что руда считается свинцовой — это хорошее прикрытие. Для всех все ясно — мы скупаем руду, делаем из нее свинец. Это на первом уровне понимания. На втором уровне, многие купцы понимают, что выгоднее было бы перерабатывать руду в черкесских горах, а сюда везти готовый свинец. Но считают, что я пытаюсь монополизировать торговлю свинцом, и заработать уже на этом.

Ну а если кто-то копнет глубже, то увидит третий уровень — получение цинка, который стратегически важен для нашего стрелкового оружия. Докопаться до получения серебра будет довольно трудно, у нас в эту тайну посвящены всего человек пять.

Но резерв денег у нас пока еще очень приличный. Я понимал, что переезд вызовет большие траты, и готовился к этому. Так что решили "на серебро" поставить одну смену, как и ранее. Пусть работают тщательно, не спеша. Тут еще важен присмотр Антипа, чтобы "микроэлементы" из шлама извлекались правильно, не смешивались.

В таком режиме этот процесс заберет от силы двадцать процентов мощностей генераторов. Все остальное решили пустить на очистку меди. Чистая медь вдруг понадобилась кругом. В первую очередь для производства тех же генераторов и электромоторов. Нужен хотя бы еще один низковольтный генератор, чтобы уже так не мучиться с выбором производственных приоритетов. Электромоторы нужны — а их у нас единицы. Провода нужны — тут и электрификация промзоны, и электричество нужно на морских домах. А на деревянных судах располагать генераторы с паровыми машинами и кочегарами не желательно. Поэтому генератор надо ставить на берегу, а к домам тянуть провода — линии электропередач.

Но решили, что это может подождать. Сейчас июнь, световой день максимален, искусственное освещение в домах пока не нужно. Но спрос на продукцию цеха медного провода от этого не снизился, а тот простаивает без очищенной меди. Так что будем медь рафинировать, благо, сырье для этого есть. В эту войну с османами мы получили в трофеях более двенадцати тонн бронзы. Это мы так с родосскими рыцарями трофеи делили — им пушки поновее и получше. А нам потяжелее — и все довольны. И всю свою долю ядер мы им отдали, в обмен на часть бронзовых пушек. Но половину пороха мы забрали, тут уж никто уступать не хотел. Пусть это пороховая мякоть с нестабильным составом, но это как минимум — ценное сырьё.

Но электрохимия, как ее называет Антип, это только один из секторов нашего химпрома. Ведь есть еще и другие: нитрохимия, фенолформальдегид, анилиновые красители и получение кучи других, нужных в хозяйстве веществ.

С анилинами проблем нет — мовеина еще приличный запас, так же как и черного красителя с зеленым. Очищенного бензола еще две с половиной двухсотлитровых бочки. Скоро в Шахтинске запустят коксовую батарею, будет еще сырье.

— Лабораторию опасных веществ скоро закончим собирать, можно будет формалин вырабатывать. Но из него твердый формальдегид не получить, жарко слишком. Тут же нет речки с ледяной водой. Или опять зимы ждать.

— Антип, так на этом острове зимы не бывает. Ниже пятнадцати градусов температура не опустится, ни в январе, ни в феврале.

— Ох ты! И что делать будем? Холод не только формальдегиду нужен. В рецепте нитрования толуола нужна температура не выше пяти градусов. Мы же тоже летом в речке охлаждались, а там плюс восемь, если в горы подняться. Совсем мелкими порциями реакцию вели, а это еще медленнее. Армейцы каждый день приходили — "Тротил давай!"

— Вот же незадача! А запасов у нас много?

— Ну по тротилу ты лучше меня знаешь — все в снарядах. Так что можем только гранаты из шеддита делать. Смола карблитовая еще есть, но цех, что провода делает, стал много смолы забирать. Так что производство фанеры лучше пока не возобновлять. Электричество нужнее, как я понимаю.

— Правильно понимаешь. Карболит не только для проводов нужен, для радиодеталей тоже. Еще для текстолита нужен.

— Это который как фанера, но из тряпок?

— Ну можно и так сказать. Это для радиостанций. На пластину из текстолита детали крепятся — плата называется. Это ладно, а с чем у нас еще возможны проблемы?

— Когда нитропорох делаешь, холодная вода тоже нужна. Но если мелкими порциями нитровать, то так обходимся. Для винтовок его не так много надо. Ты же не собираешься его в снаряды пихать? Сам же говорил, что ...

— Не, не! Это я так, просто спросил. А остальное как?

— Ну из важных производств остальное все будет работать. Может мелочь какую забыл. Но с формальдегидом и тротилом проблема. Я уж придумал накопить формалин в бочках, да отвезти осенью в Тану. И успеть до ледостава формальдегид вывезти. Но нитровать толуол в Тане, это как-то... не это.

— Да, проблема. Будем думать. Но ты пока остальное налаживай.

У нас еще одна статья расходов увеличилась. Я же хотел, чтобы переезд на остров вызвал как можно меньше негатива у людей. Остров, по сути, необитаемый, надо чтобы уровень жизни людей не падал, а лучше — поднимался. В Адлере у нас были таверны и пекарни. Люди в столовых наедаются, но у них еще должно быть ощущение изобилия и нужны приятности, на которые хочется тратить деньги. В виду закрытости Лампедузы, не всех "предпринимателей" я смог сюда допустить. Две пекарни уже открылись, а вместо таверн открыли буфеты, уже государственные. Там торгуют выпечкой, сладостями, сухофруктами, напитками. Буфетчикам пригрозил, что качество их работы буду оценивать лично, а приход-расход есть кому проверять и без меня.

Но все эти вкусности надо импортировать, мы это не производим. И двинулись приказчики на рынки Средиземноморья. В основном в османскую Грецию и в Магриб.

Но для ощущения изобилия, одной еды недостаточно, какой бы сладкой и вкусной она не была. Еще нужны "товары народного потребления". Но тут мы давно ведем работу. На заводе делают ножи, ножницы, иголки, рыболовные крючки. Недавно стали делать бронзовые расчески — гребни, как их тут называют.

Одним из главных статусных символов для большинства людей в эту эпоху является одежда. В нашей социальной системе, эту статусность у мужчин удалось сублимировать в ношение мундира. Система ношения форменной одежды развивается и усложняется. Цвет перестал быть признаком высокого или низкого чина. Даже у простых матросов тельняшки с сиреневыми полосками из дорогого мовеина. А все армейцы без исключения носят одинаковую форму, окрашенную дешевым экстрактом кожуры грецкого ореха. Весной дополнительно подкрашиваем "зеленкой", получается цвет хаки. Но "бриллиантовый зеленый" — краситель нестойкий, за лето выцветает. И получается "койот" — цвет осенней грязи.

У моряков разнообразнее: повседневная роба из неокрашенной парусины, а парадная форма черная, есть и такой анилиновый краситель, весьма стойкий. Но в обоих вариантах — неизменная тельняшка.

Мундиры у гражданских окрашены мовеином, но по-разному. Если у мастеров это пиджак сплошного сиреневого окраса, то у писарей и консулов на френч идет особая ткань. Она из разных нитей — сиреневой, черной и белой. Получается цвет ближе к фиолетовому. И у мастеров бляхи на груди, а у писарей — шевроны на рукаве.

Даже у рабочих — форменные спецовки, коричневые, кожура ореха. И тоже бляхи с именем и чином. У рабочих бляхи медные, у мастеров — бронзовые. Мастерам четвертого и пятого разрядов бляхи покрыли серебром. Шестого и седьмого разряда пока ни у кого нет.

Получается, что каждый мужчина в Адлере, а теперь на Лампедузе — носит форму. Пришлось даже вводить школьную форму для пацанов — коричневые штаны и светлая рубаха. На груди значок — нет, не с профилем вождя, с номером класса.

Но это все мужики да пацаны. Женщины, те которые на службе, тоже носят форму. Лекарки, поварихи, писари. Швеи себе сочинили спецодежду. Но если мужики и после работы ходят в том же мундире, или в парадном варианте. Да даже рабочие себе завели "парадные" спецовки. То женщинам вне работы надо одеться красиво и не как все. И по этому пришлось в государственном магазине открывать отдел — "ткани". Если раньше были варианты — лен или шерсть, толстая и тонкая, и трех цветов. То после экспериментов с ткацкими станками, когда в одну ткань идут нити разных цветов — количество видов ткани пошло на десятки. Еще и хлопок прибавился.

С хлопком, правда, не очень получилось: волокно неправильное — нить толстая, ткань получается "теплая". Так что для местной жары лучше всего подходит тонкий лен.

И из-за этих "модниц" надо опять разворачивать текстильную промышленность. Старые ткацкие станки мы отдали в Воронеж, там должны наладить производство простых тканей. Мастер уже заканчивает новый станок уже для нас — конструктивно он почти такой же, только почти полностью из металла — стали и бронзы. Вот на нем будем комбинировать нити разных цветов.

Но одежда — это еще не все. Некоторые мастера, военные и гражданские чины, зарабатывают очень неплохо. У такого два-три мундира, у жены — пять нарядов. А дальше что? Надо срочно искать куда тратить деньги, но так, чтобы не на импорт. Решил производить украшения для своих. Зря я, что ли, плачу зарплату ювелиру, которой хватило бы на отделение солдат. Хотя отдача от него большая — он делал шрифт для типографии, сложные радиодетали — такие как конденсатор переменной ёмкости. Ученик его только и занимается таким радиодеталями и арматурой радиоламп.

Сам же ювелир иногда тоскует по "настоящим драгоценностям". Вот тут и интересы сошлись. Но делать украшения из серебра не очень выгодно, их все норовят по весу оценить. Золото слишком дорого для моих. Вот на драгоценных камнях делают большую маржу. К тому же тут перекосы с ценами. Рубины и изумруды высоко ценятся, а Еремей купил недавно горсть, скорее щепотку, мелких "самоцветов" недорого, и среди них я обнаружил небольшой не огранённый алмаз. Надо бы из него стеклорез сделать. Но мне кажется, тут алмазы даже гранить не умеют. С ювелиром этот процесс мы обсудили, но алмаз — самый твёрдый материал, и шлифовать его можно только алмазом.

Но алмаз у нас только один. Но есть ещё один способ обработки алмазов. Из-за которого и не используют алмазы в качестве режущего инструмента для обработки сталей, несмотря на всю его твердость. Эльбор и победит им точить можно, а сталь — нет. При нагреве алмаз вступает в химическую реакцию с железом с образованием карбида железа — "сгорает", превращается в пшик. В конце двадцатого века, с использованием этого метода, изготавливали из алмазов мелкие детали сложной формы. Только там технология ещё сложнее, место обработки продувают горячим водородом, и алмаз переходит не карбид, а в метан. Чистота поверхности получается намного выше.

Нам сложная форма не нужна, нам бы с одной стороны почти шарика сделать пирамидку. Закрепили алмаз в медной оправке, и осторожно прикоснулись к нагретой до 600С полированной стальной пластине. На алмазе появилась плоская "лысина", на пластине — темная точка. Ювелир понял принцип, и довольно быстро получилась четырехгранная алмазная пирамидка — "Как легко и быстро!" — поразился он.

С одной стороны — очень расточительно делать стеклорез из алмаза весом почти в карат. Но другого применения ему я не придумал. Не делать же из него бриллиант. А стеклорез получился хороший, на стекле оставляет глубокую царапину. Поэтому получается резать даже наше волнистое стекло.

Но драгоценные камни для наших это тоже дорого. Я почему в эту сторону стал думать — вспомнил про цветное стекло и про гениальный маркетинг — "кристаллы Сваровски". Нам тут такие изыски не нужны, крупные "стекляшки" простой огранки но интенсивного окраса, надолго займут головы жен мастеров, командиров и консулов.

Но начинать надо не с ювелира, а со стекловара — придумал я такую должность. Было у меня несколько человек, которые стеклом занимаются. Но как-то не стабильно у нас со стеклом. В Чернореченске вроде наладили производство, поташа было много, но не хватало топлива для больших объёмов. В Адлере перешли на каменный уголь, топлива вдоволь, но поташа нет. Одно время был жесткий дефицит — оконные стекла переплавляли на оптику и лампы.

И вот недавно купили в Египте соду. Причем хорошо так купили, наши приказчики иногда путают пуды и килограммы — тридцать пудов — это почти полтонны. Хорошо, там, в Египте, эта сода дешевая. Там где-то целое засохшее озеро, просто бери и грузи. И сода хорошая и нужная оказалась, так что даже не стал никого наказывать, сделал вид что так и задумано.

Для известково-натриевого стекла надо 15-17 процентов соды, получается, что этого хватит на три тонны стекла! Вот так просто — пошел и купил. А мы со сбором и скупкой золы и поташа мучились. Кварцевого песка и извести на побережьях Средиземного моря в избытке. За известь платить надо, но совсем мало, зато ее они сами и грузят.

И начали стекло делать, в третий раз производство запускаем. Но мастера уже ученые — чтобы стекло было прозрачным, надо тщательно очистить все компоненты. Правда, стекло делаем примитивным методом — в тиглях. Надо бы построить для выплавки стекла правильную большую печь, но для нее много кирпича надо, а весь кирпич на острове привозной, нормальной глины тут не нашли. Да и много стекла нам пока не надо, тигельного варианта хватает. Больше угля расходуется, так его сотнями тонн сюда привозят.

Сделали несколько порций, самую прозрачную отдал стекловару. Выбрал его из группы мастеров по варке стекла, он там учеником был, но способным. В меру амбициозный, самостоятельный, химию понимает. Сделали ему отдельную мастерскую с печкой, режим секретности — ну как обычно. Тут больше секрет от своих, не надо пока никому знать как мы "самоцветы" получаем. Хотя цветное стекло делают чуть ли не тысячу лет, но такие секреты держат в тайне до последнего, и часто утрачивают.