Душа грозы

Волк понял предложение кузнеца, и оно ему понравилось. Охотиться на дичь, которая от тебя убегает, гораздо интереснее. К тому же он помнил, что там есть несколько мелких собратьев, с которыми охотиться вместе еще интереснее. Он громко взвыл, переполошив всю деревню. Из леса донесся слаженный ответный вой на несколько голосов. Они услышали, они готовы охотиться, ведь прошлый раз охота с большим волком принесла много веселья и мяса. Значит, они сегодня тоже смогут хорошо поохотиться и принести своим самкам, оставшимся со щенками, много еды. Сытые самки — здоровые щенки. Это хорошо. Прочитав все это в песнях собратьев, громовой волк сорвался с места и молниеносно исчез за деревьями.

— Кажется, обошлось, — проговорила Мира.

Кузнец покачал головой.

— Я надеялся, что он останется с нами. Что мы будем говорить, возвращая ему разум. Пойдем в дом. Завтра нужно будет приготовить много мяса, чтобы волк наелся и никуда не хотел убегать.

— Он не заблудится, когда опять станет человеком? — забеспокоилась Мира.

— Волк в лесу? — рассмеялся Ольд. — Мам, ну ты даешь.

С крыльца дома послышался плачь. Младший, Фаня, похоже, испугался волка и расплакался. Ольд пренебрежительно фыркнул и прошел мимо струсившего брата.

Глава 3.

Дарий очнулся на окраине леса в своем обычном человеческом виде. Смутные воспоминания вчерашнего вечера отвлекли от утреннего холода, который пробрался вместе с росой под простую деревенскую рубаху и мешковатые штаны. Он медленно поднялся, увидел вокруг погрызенную кость, ошметки мяса и кровь, испачкавшую высокую траву. К горлу подступил тошнотворный комок. Ночь, лес, бешеная гонка за добычей, где он придерживал скорость, чтобы не испортить себе удовольствие, загоняя дичь. Частое дыхание косули, ее предсмертный крик. Дария передернуло. Зачем дядя Камиль заставил его обернуться? Хорошо, что он не напал на них. Он помнил свою реакцию, помнил, как едва не убил кузнеца, и страх заполз в душу липкой массой. Теперь они выгонят его из стаи! Стоп. Почему он сейчас думает как волк? У людей это семья, а не стая. Неужели с каждым превращением в нем остается все меньше человеческого? Он шел к деревне, боясь поднять глаза. Боясь встретить людей, которых уже слышал по запаху, боялся увидеть в их глазах разочарование. Он так и брел через всю деревню, ведь дом кузнеца стоял с другой стороны за рекой. Он проходил мимо людей, замиравших рядом, и не смел отвести взгляд от земли. Его рубаха была в крови и сейчас это видели все. Теперь они точно прогонят его.

Чьи-то руки мягко придержали его за плечи. Глаза поймали остроносые сапожки и нижнюю часть голубой жреческой мантии. Дарий поднял взгляд и увидел очень старого, высохшего от времени старичка. Жрец Дилая. Дарий опустился на одно колено и поцеловал край мантии.

— Прости меня, гаш , я не увидел тебя и посмел заслонить путь.

Жрец мягко улыбнулся и настойчиво поднял молодого человека с колен.

— Не хочешь пройти в храм, сын мой?

— Прости меня, гаш, я нечист и не смею ступить под длань Дилая. — Дарий взглянул на крупное кровавое пятно на светлом рукаве.

— Ты чище многих, ступавших под его длань. Не внешне, но душой. А что может быть важнее?

Дарий покорно склонил голову и поплелся за жрецом в сторону площади, где стояло три церквушки. Самая большая принадлежала Единому и туда ходили помолиться все люди. Две других принадлежали Дилаю и богине земли и плодородия Риале. Позади основных храмов полукругом стояло множество часовен менее почитаемых богов-покровителей ремесленников, купцов, охотников и многих других. Вообще эта деревня давно переросла свой статус. Ей давно уже впору называться городком. Дарий поднялся по широким храмовым ступеням и застыл у входа. У двери стояла искусно вырезанная статуя Громовержца. В правой руке он держал исполненную из золота молнию, а левую простирал над входом. Каждый входящий должен был пройти под дланью Дилая, и если душа входящего черна, то часть черноты останется у бога в руке. Тогда, явившись на твой суд после смерти, Дилай швырнет эту нечистоту на тебя, и ты утонешь в собственной мерзости, никогда больше не возродишься, обреченный существовать вечно в своей собственной тьме.

Жрец удивился, поняв, что за ним никто не следует, и обернулся. Увидев застывшего в нерешительности юношу, он улыбнулся, вернулся к нему и схватил за запястье. С неожиданной силой жрец втащил Дария в храм.

— Тебе нечего бояться, я же сказал. Разве ты не веришь жрецу своего покровителя? — Он указал глазами на серебряный медальон с выгравированной молнией в центре.

Дарий потупился, боясь произносить слова в месте присутствия своего бога. Ему казалось, он не оправдал его благосклонности. Он недостоин быть здесь и просить прощения за свои грехи.

Жрец подвел его к огромной статуе Дилая. Здесь он был изображен коленопреклоненным. Массивная грудь, казалось, едва заметно движется в такт медленному спокойному дыханию. Правую руку он держал на рукояти меча, а левую протягивал раскрытой ладонью к Дарию. Это и был алтарь.

— Преклонись, сын мой, и коснись длани Дилая, — шепотом велел жрец.

Дарий дрогнул, но не сумел побороть себя.

— Не могу.

— Почему?

— Я недостоин, я убивал. И сегодня убил.

— Это был человек?

— Нет, это была косуля.

— Зачем ты убил ее?

— Чтобы съесть.

— Это было тебе необходимо?

— Тогда казалось, что да. Тогда я был волком. — Дарий оторвал взгляд от простертой к нему божественной ладони и посмотрел на жреца.

— Тогда разве это зло? Или ты не знаешь, что Дилай, когда блуждал в песках безвременья, был вынужден пить кровь единорогов, и есть их мясо? Или же ты убивал не честно, ядом или особо мучал зверя перед смертью?

— Нет. Я догнал косулю, убил ее и съел.

— Тогда тебе не о чем беспокоиться.

— Я убивал и людей, — отвел глаза юноша.

— Невинных?

— Не знаю... Они напали на меня и хотели отобрать все деньги. Я тогда сам не понял, как превратился.

— Убить бандита — не грех перед Дилаем. Да еще обороняясь. Посмотри на него. Видишь меч в руке? Дилай — воин. И всякий, кто идет его путями неотвратимо становится воином. И твоя судьба уже предрешена. Не противься ей. На тебе особая благосклонность, ведь бог даровал тебе частицу своей силы. Она не проклятие, как ты считаешь. Нельзя дары богов считать проклятьем. Это оскорбляет их. Прими его с радостью и будь готов к тому, что спрос будет соответствующим. С тех, кому боги многое дают, они и спрашивают соразмерно.

— То, что я оборотень — дар богов?

— Ты не просто оборотень. Ты громовой волк. В тебе дар Дилая. Перестань бояться его и научись контролировать. Именно этого ждет от тебя твой бог.

— Я не знаю как! — слезы выступили на глазах молодого человека.

Жрец незаметно вздрогнул. Еще вчера он стоял в толпе и наблюдал битву с магами. И хорошо помнит, что глаза у мальчика были карими. Сейчас они приобрели тот же цвет, что был у волка. Льдисто-голубые, глубокие и холодные, как сама зимняя стужа. Как взгляд Дилая. Взгляд, неотвратимого возмездия, острый, как клинок. Вспомнив, что мальчик ему только что сказал, он быстро привел чувства в порядок и продолжил разговор.

— Дилай дает мне знаки, а я, в меру своих умений, толкую их. И вчера, во время молитвы, понял, что кузнец сумеет обучить тебя. Не противься ему. Это тебе необходимо, если ты не хочешь всю оставшуюся жизнь бояться причинить вред окружающим.

Наступила долгая тишина. Парень молчал, а жрец не мешал ему думать.

— Спасибо тебе, гаш, — Дарий с глубоким почтением поклонился старику. — Сейчас, когда ты так все объяснил, у меня на сердце стало спокойнее, хоть я все еще не обрел мира в душе. Я буду слушать дядюшку Камиля и научусь контролировать себя. Хоть и не знаю, как это получится. Но этой ночью, когда я был волком, то воспринял его семью и самого дядюшку как членов своей стаи. Это значит, что при следующем обращении я точно не стану им вредить. И это знание греет мне сердце. Ведь они так добры ко мне. Больше всего мне было страшно нанести им вред.

— Раз ты все понял, то вложи свою ладонь в длань Дилая. Прими его благосклонность, прими его дар своей душой. Поверь мне, когда ты обучишься контролю, то сможешь с его помощью вершить много добра. Ты уже его вершишь. Ты спас нас от засухи и люди тебе очень благодарны. Вложи свою руку в знак того, что готов принять свою судьбу, написанную для тебя самим Дилаем. Ведь если сами боги берутся писать чью-то судьбу, то такой человек обязательно засияет, подобно восточной звезде Луфаи. Быть может, это немного страшно, но истинно говорю тебе — нет большей чести для смертного, чем служить орудием светлого бога.

Дарий покорно кивнул, подошел к широкой каменной ладони, встал на одно колено и неуверенно вложил руку в ладонь своего бога. На миг ему показалось, что ладонь бога чуть заметно сжалась, словно пытаясь поддержать и ободрить. В душе разлилось тепло и спокойствие. Сейчас, шепча стандартные слова молитвы, Дарий действительно ощущал внимание бога на себе, его благосклонность. И от этого ощущения невероятный груз вины и ответственности таял, подобно сладкому кубику в чашке чая. С каждой минутой, проведенной в неподвижной молитве, его плечи все больше расправлялись, осанка неуловимо менялась, а взгляд приобретал твердость и остроту, как у человека, нашедшего свою цель в жизни. Как у того, кто понял свой путь и готов идти по нему, не отклоняясь.

Жрец сидел на каменной лавке для прихожан, отсылая всякого, кто приходил в храм помолиться или принести благодарственный дар. Сейчас нельзя было беспокоить молящегося юношу. Жрец знал, что сейчас между этим молодым человеком и Громовержцем происходит нечто такое, что даже он, служитель, вот уже девяносто лет вопрошающий бога и принимающий от него ответы, не способен осознать. Солнце уже высоко поднялось, беспощадно обжигая землю. Время близилось к полудню, а мальчик продолжает молиться. Его силуэт, казалось, стал подобным каменному силуэту бога. Оба были неподвижны. Но вторым зрением, дарованным ему богом, гаш видел неистовые бури и ураганы, то вспыхивавшие, то совершенно исчезавшие в ауре парня. А еще он видел ауру у статуи. И знал, что Дилай сейчас здесь, в этом храме, от чего по старой сморщенной спине жреца толпами бежали мурашки. Нужно быть совершенным безумцем, чтобы вмешаться в разговор самого бога. Поэтому он сидел на самой крайней от входа лавке и вежливо отправлял всех прихожан назад с увещеванием вернуться позже.

Внезапно из глаз бога сверкнула молния и исчезла в медальоне Дария. В тот же миг мальчик очнулся и поднялся на ноги. Сейчас, глядя на него, жрец сильно изумился. От испуганного, постоянно страдающего, неуверенного в себе юноши не осталось и следа. Казалось, что его фигура исполнена какого-то неземного спокойствия, уверенности в себе и своем будущем. И еще... От него прямо таки исходила аура власти.

Дарий подошел к жрецу и поклонился почтительно, но с достоинством.

— Благодарю тебя, гаш.

Жрец на это ничего не ответил. Его выцветшие глаза прямо таки лучились удовольствием. Но заговорил он о другом.

— У тебя ведь есть меч, насколько я помню?

— Да, гаш. У меня есть меч. Но сейчас он у дядюшки Камиля. Он взял его, чтобы выправить и наточить. Оказалось, я совсем не умею ухаживать за своим оружием.

— Это он исправит и без меня. Нам же с тобой предстоит исправлять иной твой недостаток.

— Какой? — удивился Дарий.

— Владение оружием. Ты служитель бога Дилая, осененный его благословением. А наш бог — это бог-воитель. Твое неумение держать в руках меч оскорбляет его. Завтра утром, до открытия храма ты придешь ко мне. Я обучу тебя всему, что умею. Таково мое слово жреца. Я передам свое искусство тебе.

Дарий был так изумлен, что не мог больше стоять, и опустился на ближайшую каменную лавку. О жрецах Дилая ходили такие легенды, что никто в них не верил, пока не сталкивался с этими легендами в жизни. Это величайшие воины, обладающие особыми техниками боя, которые никогда и никому не показывают. Даже враг умирает намного раньше, чем осознает способ, которым его убили. Но есть еще более легендарные мастера. Те, кто достиг таких вершин, что даже сами жрецы не способны понять их. И такие мастера никогда никого не учат. До тех пор, пока не выберут среди жрецов единственного ученика. И фраза: "Я передам тебе свое искусство" означает, что один из таких мастеров только что избрал его единственным учеником.

— Но я не жрец! И не собираюсь им быть!

— Я знаю, — кивнул гаш. — Но Дилай привел тебя в эту деревню, в этот храм. Он позволил мне увидеть его ради твоего будущего. И это меньшее, чем я способен отплатить за этот дар. Еще утром, когда я встретил тебя, мне бы даже в голову не пришло обучать тебя. Но сейчас. Ты изменился. Касание бога тебя изменило. И такого тебя учить для меня будет честью. Теперь иди! — Жрец ткнул в сторону выхода. — Завтра, за два часа до открытия храма приди ко мне. И мне все равно, в каком облике ты это сделаешь. Придешь волком — будешь махать тренировочным мечом зубами!

Дарий поспешно поклонился и выскочил из храма, понимая, что жрецу нужно побыть одному. Как там он говорил? Боги спрашивают соразмерно своим дарам? Что-то Дилай буквально засыпал его подарками. И от этого на душе становилось тревожно. Страшно представить, что такого он ему приготовил, ради чего осыпает ТАКИМИ дарами. Оборотничество, управление погодой, величайший учитель боевых искусств. Тот, с кем ему однажды предстоит сразиться подобными умениями, должен быть настолько силен, что воображение отказывается это представлять. Но все это не сегодня. Все это будет потом, а сейчас он должен вернуться в дом кузнеца и извиниться перед всеми за вчерашнее. И за испорченные вещи перед Ольдом тоже нужно извиниться.

Глава 4.

Кузнец Камиль, встав, как водится, до рассвета, увидел, что Дарий не вернулся и забеспокоился. Мира уже подоила коров и теперь возилась у печи, готовя завтрак. Отсутствие парня вызывало тревогу, так что Камиль, взяв на всякий случай топор, пошел в лес искать мальца. Следы волчьего пиршества обнаружились на третьем часу поисков. У самой опушки было огромное кровавое пятно. Оттуда же отчетливо виднелись босые следы, направившиеся в деревню. Камилю стало не по себе. Он пошел в деревню, выспрашивая, не видел ли кто Дария. Жена плотника, возвращавшаяся с базара, сказала о том, что мальчика увел жрец в храм Дилая. Кузнец с облегчением вздохнул и пошел к храму. Не успел он войти, как дорогу ему заступил старый гаш, велев не тревожить чуда. Кузнец взглянул в ту сторону, где стоял на одном колене Дарий, вложив руку в каменную ладонь статуи бога. Душу накрыло благоговение от увиденного. По мальчику пробегали искрящиеся волны. Они исходили от статуи и перетекали по телу мальчика.

— Я был прав, — тихонько прошептал жрец. — Мальчик избран для служения Дилаю. И это доказательство. Уже пол деревни приходили сюда и видели это. Ни у кого не осталось сомнений, что он не монстр, а настоящее чудо. И еще я понял, почему много лет тому назад Дилай велел мне покинуть храм столицы и поселиться здесь. Таково было мое предназначение. Мой господин собрал в этой деревне все, что необходимо для свершения его воли. Знать бы еще, какие пути приготовил Громовержец для этого ребенка. Одно могу сказать — судьба его будет не простой.