Точка Возврата

Он быстро обшарил Лешкины карманы, выложил их содержимое на стол, и, от удивления, у доблестного стража порядка даже челюсть отпала, так как, кроме поддельного пропуска и перочинного ножа, на столе оказались еще две пачки денег: одна — сто двадцатипятирублевок, что, само по себе, было зрелище, в те времена, необыкновенное, а в кармане безбилетного пассажира, тем более; а вторая и, вовсе, вызвала столбняк у блюстителей правопорядка, ибо это была новая, еще не расклеенная пачка стодолларовых банкнот. Мало того, что в переводе на наши деньги, это было примерно 40 тысяч рублей, что по тем временам, являлось просто астрономической суммой, так еще, за эти бумаги, обладателю их, грозил срок от 8-ми до 15-ти лет, лишения свободы.

Толстый сержант повернул свое, мгновенно ставшее потным, лицо к своим товарищам и произнес охрипшим голосом,

Это, что же, мы с вами поймали расхитителя народного имущества и крупного валютчика?

Тут, Лешка внезапно ощутил жжение в районе своей грудной клетки, где располагался медальон, и огромный прилив сил. Вместе с этим, на него снизошло спокойствие.

Это, если вы хотите, чтобы все эти деньги были изъяты в качестве доказательств уголовного дела, ребятки, — произнес он, и сам удивился, как странно и непривычно звучат эти слова в его устах. — Только тогда, вы, болваны, отделаетесь благодарностями и премией, в размере одного оклада. Ну, и как вам такой расклад? — он смотрел на их глупые рожи с издевательской улыбкой. — Если же вы захотите присвоить эти деньги, то вам придется меня отпустить, и еще попросить извинения.

Ну и что вы решили? — спросил он, спустя минуту, во время которой, эти трое молча поглядывали, то на стол с деньгами, то друг на друга.

Тогда старший, из этой троицы, лукаво усмехаясь, подошел к Лешке и, обнимая его за плечи, сказал,

Мы тут с ребятами посоветовались и решили, что никакого дела на транспорте не было. Так что бери свой пропуск и будь здоров! — он вложил Лешке в карман его пропуск, немного поколебался, но потом вернул ему и перочинный нож, и повел Гулякова к выходу. Выведя его из здания отделения, сержант усмехнулся и добавил,

Если еще заработаешь, всегда рады будем тебя видеть, — и, довольный своей шуткой, радостно ухмыльнулся.

Как знать, — пожал плечами Лешка, — Глядишь, и встретимся. Вернее не так, обещаю тебе, что мы точно встретимся, и ты пожалеешь о том, что сегодня сделал.

Он повернулся и пошел прочь от милиционера, оставив того в беспокойстве. Впрочем, беспокойство это скоро прошло. Много их таких, кто угрожает сотрудникам милиции, а вот сделать ему никто ничего не может, потому, что, таких как он, охраняет, всей своей мощью, государство. Даже не так. Государство — это он, и такие, как он, а все остальные — это те, кто им должен подчиняться, и живут они, и работают, только для того, чтобы таким, как он, было хорошо. Таков закон этой жизни. Поэтому ничто больше не омрачало настроения сержанта. Он повернулся и довольный пошел туда, где его ждали приятели и законная добыча.

"Кстати", — подумал он, — "Пока я здесь теряю время, мои дружки уже, наверное, поделили денежки, и уж конечно нажгли меня на пару тысяч".

От этой мысли ему стало жарко. Он выругался по-матери и припустил бегом к "обезьяннику", где оставил своих приятелей, наедине с общей добычей.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что сержант Загорулько, а именно так звали нашего доблестного защитника правопорядка, влетел в приемник, как пуля. Удивительное началось уже там — в приемнике. Прежде всего, ему в глаза бросилось, что в комнате слишком много народа. Сразу досада обожгла сердце нашего доблестного милиционера.

"Выходит, еще нашлись желающие на сладкий куш? Вот уж нет! Это мое, мое и ничье больше! Никому я не отдам ни копейки моих денег"!

Возбуждение его было так велико, что он не сразу обратил внимание на то, что два его приятеля выглядят как-то странно. Мало того, что лица их были порядком разбиты, так у них были еще расстегнуты кители и связаны за спиной руки, причем, их же брючными ремнями. Только теперь сержант Загорулько догадался рассмотреть двух других человек, находившихся в этом помещении. После чего волосы на его голове встали дыбом, и он не закричал от страха только потому, что слова застряли у него в горле, а язык словно прирос к гортани.

Один из этих людей, высокий, худой молодой человек, сидел на стуле и смотрел на вошедшего Загорулько холодным немигающим взглядом. Но не этот человек так поразил нашего доблестного стража порядка, а второй, который оказался тем самым, облапошенным ими гражданином, с которым Загорулько только что расстался у порога отделения. Тот факт, что этот тип, у него на глазах, ушел в сторону Обводного канала, а сейчас оказался здесь, в кабинете, подействовал на сержанта, как удар дубиной по голове.

Ну, что встал? — подал голос "худой", сидевший на стуле.

Заходи, присоединяйся к дележке награбленных денег.

У Загорулько на поясе висела кобура, в которой находился пистолет, но, как это ни странно, он даже не сделал попытки воспользоваться оружием, и на ватных ногах двинулся вперед. Впрочем, что в этом странного? Трусы всегда очень точно понимают, когда можно показывать свою власть над людьми, а когда нет. Вот и Загорулько очень точно определил, что, в этом случае, надо выполнять все, что от него требуют. Более того, у него, внезапно, открылся дар предвидения, и он сразу понял, что ничего хорошего, в ближайшее время, его не ждет, и, как показали дальнейшие события, оказался в этом прав на все сто процентов.

Для начала, тот тип, которого они так здорово обобрали, подскочил к нему и изо всей силы двинул Загорулько в челюсть. На этом, собственно, первый раунд переговоров и закончился. Второй раунд переговоров начался тогда, когда Загорулько пришел в себя. Он так же, как и его приятели был связан, и сидел в "обезьяннике". С другой стороны решетки, все так же, на стуле сидел "длинный" и крутил в руках его пистолет. Наконец, он перевел свой взгляд с пистолета на самих милиционеров и сокрушенно покачал головой,

Как же так? Государство поставило вас охранять покой граждан, а вы, мерзавцы, чем занимаетесь? Сами же их грабите.

Он встал, подошел к клетке и ткнул пальцем в одного из милиционеров,

Вот ты, да, да, ты, толстый, ты хоть один год своей никчемной жизни работал на заводе? — и, не дождавшись от того ответа, продолжил.

По-моему мнению, за совершенное вами преступление, а также за другие, подобные же преступления, которые вы совершаете ежедневно, надо с вас спросить по полному счету. На сколько я понимаю, за подобные вещи, людей надо вешать, что, кстати, во всех странах Европы и делалось в течение тысячи лет. В других странах мира, за это убивали другими способами.

Он увидел, как дрогнули лица милиционеров, и заставил себя усмехнуться,

Но, такое наказание не несет в себе элемента воспитания для наказуемого.

На этот раз, он увидел облегчение на лицах, ожидавших наказания негодяев, и потому продолжил,

Но, опять же, с другой стороны, это будет назиданием для других мерзавцев.

И снова трем милиционерам показалось, что земля уходит у них из-под ног.

Но, мы с Лешкой, будем милосердны, — продолжил свою речь, "длинный", — А потому, мы оставим вас в живых, но не позволим вам больше грабить людей, прикрываясь именем государства. Отныне вы будете сами, в поте лица своего, добывать себе хлеб насущный. Сумеете выжить — ваше счастье. Нет — значит туда вам и дорога.

Он кивнул своему приятелю, тот открыл клетку и приказал милиционерам,

А ну, на выход!

Нехотя, один — за другим, все трое вышли из клетки и встали у стены, теснясь друг к другу. А "длинный", тем временем, вынул из кармана зажигалку, как будто собирался закурить, щелкнул ею, и, к удивлению троицы, в воздухе, перед ними открылось окно, в котором был виден кусок мира, залитый ярким солнечным светом.

А теперь, быстро пошли туда, — скомандовал длинный, а Лешка подскочил к ним, и стал пинками и тычками гнать их в этот проход.

Как только все они выбрались через это окно наружу, оказалось, что они стоят в пустыне. Под ногами у них лежал горячий песок, и с небосклона нестерпимо жгло солнце.

"Длинный" же, тем временем, огляделся по сторонам, удовлетворенно хмыкнул, потом снова щелкнул своей чертовой зажигалкой, и опять в воздухе перед ним открылось окно.

Лешка, развяжи им руки, — обратился "длинный" к своему приятелю.

Тот неохотно выполнил просьбу товарища, и, снова, пинками погнал троицу милиционеров к окошку.

Уже, когда они очутились на той стороне, то, напоследок, услышали голос,

Впредь, советую вам, господа, быть вежливыми с людьми.

После этого, окно закрылось, и за ним исчезли эти странные незнакомцы.

Поначалу, наши милиционеры думали, что сейчас эти типы снова, откуда-нибудь, появятся. Но, ничего не происходило. Тогда они стали приходить в себя и озираться по сторонам. На первый взгляд, вокруг них была та же самая пустыня, что и там, за исчезнувшим окном. Конечно, все это было странно и не понятно. В голову нашим блюстителям порядка уже начала лезть разная чертовщина. Наконец, Загорулько, как старший из этой троицы, почесал свой затылок и зло произнес,

Черт, кто это был?

Боюсь, ты сам только что на это ответил, — прошептал Кривоносов, испуганно озираясь по сторонам и осеняя себя крестным знамением.

Брось ерунду молоть, — оборвал его, было, Загорулько.

Нет, это ты брось, — психанул тот, — А я, как увидел, что они прямо из воздуха нарисовались, так сразу понял, что тут нечисто, — и он снова перекрестился.

Это кара божья, и все из-за того, что ты, старый козел, решил грабануть этого парня.

Загорулько уже хотел врезать по уху этому сопляку, видимо, спятившему со страху, но дальнейшие события этого дня, очень скоро подтвердили правоту этих, казалось, бессмысленных слов, сказанных Криволаповым. Неожиданно, позади них, из-за бархана появился целый караван верблюдов, сопровождаемый всадниками в белоснежных одеждах, верхом на великолепных скакунах. На секунду всадники замерли, в удивлении, увидев на своем пути трех незнакомцев странного вида, а потом с громкими гортанными криками послали своих коней вперед. В ужасе глядели наши милиционеры на приближающихся к ним воинов, не зная, что же им делать? А те, подлетев к ним на своих горячих скакунах продолжали скакать вокруг них, все сужая свои круги, что-то крича и вращая над их головами острыми саблями. Сердца наших героев тут же упали в пятки, в головах у них зашумело, ноги стали ватными и отказывались их держать. Еще секунда, и они, все трое, разом рухнули на колени. Через полчаса, караван продолжил свой неторопливый ход в Басру, а с ним вместе шли и три новых раба, привязанные за руки к верблюдам.

— — — — — — — — — — — — — — —

Послушай меня Леша и пойми, — сказал Андрей своему другу, когда они остались с ним одни, — То, что мы с тобой сейчас сделали, не должно повторяться. Я имею в виду не то, как мы поступили с этими прохвостами. Тут все верно, а то, что мы возвратились на пятнадцать дней, для того, чтобы взять их еще тепленькими, и с твоими деньгами. Мало того, что мне опять надо возвращаться в Америку и заново проводить все операции, которые были очень успешными, а неизвестно еще, как оно выгорит в этот раз, но я чувствую, что нельзя по многу раз рвать временную нить. Вот, чувствую, и все. Понимаешь, есть законы, которые нарушать нельзя. А посему, настоятельно прошу тебя быть серьезней. На тебе теперь лежит большая ответственность. Так что, давай, взрослей. Ну, все, Леша, давай, будь здоров. Через две недели мы с Сашкой вернемся. Пока же, учи английский, и приведи в порядок все свои дела. Они на прощание обнялись и похлопали друг друга по спинам. После чего, Андрей открыл "окно" и исчез за ним.

Глава 4

В эту среду старший следователь прокуратуры, капитан, Семен Онищенко, пришел на службу в приподнятом настроении. Больше того, сегодняшний вечер обещал превратиться в самый настоящий праздник. Дело в том, что сегодня, наконец-то, его теща, Полина Захаровна, которую он, за глаза, называл не иначе, как Полина Затраховна, должна была покинуть его дом, в котором она пребывала в качестве гостьи, и отбыть к себе, в Новороссийск. Сказать, что Семен ждал этого момента с нетерпением — значит, ничего не сказать.

Три месяца назад, в один пренеприятнейший, как оказалось впоследствии, вечер, когда жена Семена, Галя, громыхала тарелками на кухне, а сам Семен уже улегся на диван и только-только включил телевизор, чтобы посмотреть футбольный матч, между "Спартаком" и "Зенитом", в прихожей раздался требовательный и противный звонок. Вроде бы, звонок — он и есть, звонок, и всегда должен быть одинаков, но Семен сразу отметил, что звонок этот был, именно, требовательный и, именно, противный, и все нервы его невольно напряглись. Может быть, тут дело было в каком-то телепатическом предчувствии, а может быть, он просто понял, что хорошие люди в тот момент, когда начинается такой футбольный матч, сидят дома у телевизора и по гостям не ходят, но только он, вдруг, ясно понял, что, в этот момент, в его жизнь войдет что-то очень нехорошее. Но, насколько нехорошее, он еще не понимал, пока не услышал из прихожей радостные вопли своей жены, Галины, и низкий воркующий голос тещи. К сожалению, предчувствие капитана Онищенко не обмануло: в этот момент, все хорошее, что было связано в его понимании с домашним уютом и семейной жизнью для него закончилось. Понятно, что футбола он так и не видел. То есть он пропустил этот исторический матч, когда Желудков, с двух штрафных, через стенку, вогнал два красивейших мяча в ворота, защищаемые самим Дасаевым. На следующий день, когда ребята на работе обсуждали все подробности этого матча, Семен был вынужден только поддакивать им, да, с умным видом, кивать головой. В самом деле, не говорить же им, что пропустил такой матч из-за тещи? Но если бы дело было только в этом? Конечно, неприятности этим не ограничились. Теща сразу повела себя так, словно это был ее дом. Она все норовила переставить по-своему, вечно была недовольна тем, что вся работа в доме ложится на плечи ее бедной дочки, в то время, как "этот тип" ничего не делает и только лежит на диване, читает газету, да смотрит свой телевизор. "Думала ли она, что ее дочку ждет такая жизнь, когда отдавала ее этому Ироду"?

На третий день такой жизни, Семен стал задумываться над тем, не слишком ли строгие наказания предусматривает уголовный кодекс за статьи, связанные с бытовыми преступлениями?

На всякий случай, он решил проводить дома как можно меньше времени. Так как любовницы он себе не завел, а пьянки с собутыльниками его как-то не прельщали, то все свое время он проводил на службе. Если что и было, за это время хорошее, так это то, что он значительно повысил свои собственные показатели раскрываемости преступлений, и начальство все чаще стало ставить его в пример другим сотрудникам их отдела.

Но сегодня, наконец, эта не нормальная жизнь должна была закончиться, и поэтому Сема сидел за своим рабочим столом и мечтал о том, как возвратится в свой дом, наведет там порядок, выкинет все, что хоть чем-то будет напоминать ему о теще...