1

— Пойдём. Покажешь, где тут паять положено.

— Мастерская то бишь?

— Она самая, пошли. Хочу посмотреть, есть ли чем и на чём работать нашему гаврику. А то придётся бегать, паяльник искать и детали.

— Пошли.

И мы отправились по коридорам, в сторону правого крыла НИИ, где располагался большой зал. В этом большом зале были столы, паяльное оборудование — превосходные паяльные станции со всем обвесом, за стенкой был склад, на стеллажах в сотнях различных выдвижных коробочек — различные полупроводниковые радиодетали. Огромный выбор иностранных и отечественных комплектующих моего изготовления, всё это было с большим трудом собрано и разложено, в коробочках не меньше четырёх тонн различных деталей. Тут же рядом находился агрегат для травления печатных плат. Воронов чуть челюсть не уронил при виде десятка сложных паяльных станций и ванночек для расплавленного припоя.

— Вижу, ты тут уже порезвился. А платы?

— Есть небольшой запас, остальное нужно заказывать самому, — я кивнул в сторону склада, — думаю, нашему паяльнику найдётся где работать.

— Нда... Теперь бы сманить на работу хороших кодеров, — вздохнул Воронов, — да где ж их взять в шестьдесят пятом?

— Задача, — согласился я, — хотя сейчас проблема кодеров не так остра, аппаратная и программная часть ещё тесно соединены. Воронов, тебе известно выражение "кидать понты" — я посмотрел в свой словарик.

— Конечно. А что?

— Уголовное выражение, — прокомментировал Анатолий.

— У нас молодёжное, — ответил ему Пётр.

— А у нас его вовсе забыли. Но кидать понты нужно. Имею предложение по ограблению любого предприятия на кадры. Вас двоих мы отвезём куда-нибудь, где хорошо с модельерами, пошьём костюмы с иголочки, сядем в наши тарантасы и поедем всем кортежем в любое НИИ советского союза. За хороших, рукастых профессионалов заплатим теми же ЭВМ. Я так понимаю, увеличение их числа в советской науке, пойдёт стране на пользу? — спросил у Анатолия, — вопрос риторический, конечно же да. Как вам моё предложение?

— Хм... — воронов задумался, — как бы нам потом не кинули за такие выходки, но...

— Сгодится, — это Анатолий, — только за границу нельзя.

— Никаких проблем. Перелетим через космическое пространство и всё. Граница де-юре не нарушена. Воронов, ты когда в последний раз был в Италии?

— Два года назад, в Риме, — ответил не раздумывая.

— Сейчас будет ретро-экскурсия по итальянским модам. Поедем тебе шить костюм. Анатолий, ты с нами. Представительно выглядеть — довольно сложно, знаете ли. Мне вот это никогда не давалось.

Проект был утверждён — для этого нужно было пустить пыль в глаза общественности в лице тех, у кого мы хотим сманить хороших людей. Это довольно проблематично, но с другой стороны... Нужны молодые и умные, талантливые, тот же Фёдор, который пришёл и обещал легко сделать схему, над которой ломал голову Пётр, это самородок. Редко такие случаи выпадают.

— Встретимся завтра утром, я всё подготовлю. А теперь — мне пора спать. Чао.

* * *

Поиск заграничного ателье, которое взялось бы за пошив трёх классических деловых костюмов за большие деньги и с большими же требованиями к внешнему виду, много времени не заняли. Так что через неделю работы Фёдор был устроен официально, с окладом в сто двадцать рублей и от щедрот я подкинул ему премию в виде хорошего костюма для хиппи — джинсы, одежда, кое-какие популярные хипарские аксессуары.

У правоверного Фёдора от этого чуть не случилась падучая, он принял свёртки с одеждой и не раз поблагодарив меня, уже на следующий день появился в новом хиппи-костюме. И должен признать, этот стиль ему вполне шёл — длинные волосы, затемнённые, но не тёмные, очки, всяческие брюлики, рубаха с ярко-цветастыми ракушками и рыбками, и наконец, знаменитый пацифик, на этот раз не на велосипедной цепи на шее, а на спине в виде вышивки. Стиль Хиппи, много раз входивший в моду и выходивший из неё, более-менее устоялся, но всё равно, был крайне разномастным и разношёрстным.

К Воронову ещё заходили и в наше полное отсутствие провели линию спецсвязи — по всей видимости, для связи с высшим руководством. На его столе образовался большой и толстый опломбированный телефон с гербом СССР вместо номеронабирателя.

Тем временем я выбил у Анатолия регистрацию ещё тридцати автомобилей как самоделок — по сути, это легализовало их как рабочие автомобили на территории советского союза. Почему тридцать? Встал каприз жены Воронова, который получил в свою собственность целых два автомобиля, один для жены слишком быстрый, другой слишком тяжёлый — поэтому Катенька, первая леди нашего НИИ, и психанула, решив, что муж что-то уж совсем слишком зажрался.

Автопарк НИИ Интел находился в моём полном ведении, тем более, что официально НИИ ещё даже не вступил в эксплуатацию и это планируется сделать с первого Января грядущего шестьдесят шестого года. Рядом со зданием НИИ, который для красоты облицевали сайдингом, появилась пристройка — гараж. Гаражное хозяйство НИИ состояло из дополнительно тридцати самодельных Волг ГАЗ-21. От фабричного варианта они отличались сильно — передний диван заменили кожаные кресла, заднее место тоже, коробка автоматическая, селектор там, где надо, а не где-то под рулём. Двигатель двадцать первой волги в сто сорок лошадей вполне справлялся с нагрузкой, дополнил эту картину кондиционером, нормальными ремнями и подушками безопасности, часами, приборами, мощными фарами, на массивной решётке радиатора значился порт приписки — НИИ Интел — прямо шильдик над номером. Автомобили были все одного цвета — индиго, и все отличались особенной аэрографией — раз уж с этим не было проблем в плане изготовления, автомобили получили радикальный узор — под хохлому. Да, не смейтесь, но авто под хохлому разукрашенное, выглядело вполне прилично, если это такая карета прошлого, как двадцать первая волга. Хотя и рокот её мотора совсем не как у волги.

Рядом пристроилась не машина — мечта! По крайней мере, столько влюблённых взглядов она собрала, что не счесть — астон мартин db-11. Одним своим видом она крыла весь ангар волг как несмышлёных детишек — могучий и чистый баритон её двенадцатицилиндрового двигателя по вечерам разгонял шум и вызывал жгучую зависть у всех водителей.

Иметь в своём составе целых тридцать с лишним служебных автомобилей — это престиж НИИ всесоюзного масштаба. Но конечно же, не в этом мякотка — на католическое рождество, то бишь двадцать шестого числа, в наше НИИ приехал Товарищ Шелепин. По случаю рождества и близкого нового года, НИИ преобразился. Я в нём занимал место... завхоза. Да, по сути это и было так — всё это богатейшее хозяйство на мне, я отвечаю за снабжение машин, людей, за содержание современной инфраструктуры НИИ и по совместительству — встречал в гараже машину товарища Шелепина. Шелепин выглядел внушительно, он вышел из автомобиля, одет был в пиджак, оглядел наш автопарк странным взглядом и обратился ко мне:

— Товарищ, Воронов никуда не уходил?

— Нет, никуда. Тем более, что вы ему позвонили.

— Он что, сообщает вам?

— Мне — да, — хмыкнул я, — Грачёв. Алексей. Будем знакомы.

— Шелепин, — отрезал партийный бонза, — у меня к вам накопилось много вопросов, товарищ Грачёв.

— Тогда пойдёмте в кабинет Воронова, там и поговорим. Заодно проведу экскурсию, всё же, я сильно постарался над этим убожеством. Я имею в виду здание.

— Я понял. Что ж, ведите.

Шелепина не удивить простыми вещами, впрочем, автоматические двери с тепловой завесой, удивили, а уж когда ступили на видеопол, стало совсем не до шуток — у товарища натурально отвисла челюсть. Тем временем маленькие пёстрые рыбки носились под его ногами, стоило остановиться — и целыми косяками начинали кружить вокруг. Он стоял и смотрел на пол минут пять, прежде чем спросил:

— А как...

— Жидкокристаллический дисплей на квантовых точках. Отличная технология. Обратите внимание, что в сочетании с ракушечником на стенах он даёт наибольший эффект, — улыбнулся я — на стенах и правда был ракушечник. Это плотный, почти каменистый материал, состоявший из древних окаменелых ракушек, некоторые из них даже хорошо были видны, отпечатавшись в общем материале стен. Я постарался сделать распиловку, после того, как эти варвары закончили работу, сделав так, чтобы наибольшее количество ракушек было видно снаружи. Мягкая подсветка под навесным потолком, ракушечник на стенах и виртуальный аквариум под ногами, создавали превосходный морской эффект — рыбки успокаивали. Даже цифровые. В дизайне НИИ так же присутствовали два больших аквариума — оба на десятки тонн воды, один рядом с лестницами, другой — напротив входа. Отлов рыбы в эти аквариумы занял у меня некоторое время, но всё же, рыбки плавали и чувствовали себя неплохо, товарищ Шелепин потерял лоск партийного бонзы и шёл тут как ребёнок в магазине игрушек — он смотрел на всё, пусть и не опустился до открытого рта, но всё же, взгляд его выдавал с головой — он ожидал увидеть обычное советское НИИ, пусть даже с некоторыми изменениями. Вместо этого его встречало возможно одно из самых симпатичных офисных зданий в мире, с лучшим дизайном в сочетании стилей хай-тек и природного стиля. Плюс ко всему атмосфера в НИИ поддерживалась могучей установкой климат-контроля, установленной в подвале — здесь было комфортно и слегка влажно. Света я не пожалел и сделал настоящий шедевр освещения. Стены офисных пространств были стеклянными, матовыми, с управляемой прозрачностью — в рабочем режиме — полностью матовые, так что увидеть за ними что-то невозможно, можно было их перевести в прозрачный режим. Сейчас они были полупрозрачными. В коридоре звучала лёгкая, расслабляющая музыка, которой не слышно внутри рабочих зон, и вот моё ноу-хау, коридор имел небольшие ниши, внутри которых были установлены диванчики, кресла, столики, можно было отдохнуть от суеты и при этом не в рабочей зоне и не мешая проходящим мимо людям. Тут же можно было и покушать, если было такое желание.

Больше всего постоянного внимания, правда, требовала столовая НИИ — нужно было организовывать бесперебойное снабжение продуктами. Того, что официально выделялось, мы не потребляли — качество было хуже некуда. За редким исключением. Постоянные поставки мяса утомляли — пришлось приделать огромный рефрижераторный зал, в котором хранилось под тридцать тонн мяса и прочих продуктов. Основной принцип — американские порции. То есть стандартный размер стейка — около четырёхсот грамм вырезки, в тарелку не влазит аж, у правоверных советских граждан от таких видов, слюна текла пополам со слезами, потому что отжирались и не могли съесть всю порцию, а заказывали поначалу много — но после первого же стейка всё, остановка. Больше не влезет, как ни пытайся.

Наверх поднялись на лифте — лифты в трёхэтажном здании сталинской постройки — редкость, пришлось сделать внешние. Прозрачная кабина, приятная музыка, поднялись на третий этаж и прямиком в кабинет Воронова.

У Воронова кабинет был пожалуй роскошней, чем у Шелепина, раза в два-три. Больше, мебель другая, тяжёлые столешницы из ошлифованного до блеска камня, на стене портрет, но не Брежнева, так как брежнев политический противник, и не Ленина, так как в компартии товарищ не состоял, а учёного Николы Теслы. Странно, правда?

Под портретом в большом, королевском кресле с высокой спинкой и подлокотниками, сидел собственно сам хозяин кабинета.

— Боже, — он встал, едва вошёл Шелепин, — вы уже здесь?

— Я встретил товарища Шелепина. Плохо твоя агентура работает, Воронов.

— Между прочим, сам виноват, не признали наверное, — Воронов выказал всё возможное почтение и пригласил гостя сесть в почётное кресло. Шелепин сел, вытянул ноги в дорогих ботинках и с прищуром посмотрел на него:

— Видел ваш ремонт. Что тут можно сказать... Впечатлён. Я ещё товарищу Косыгину посоветую приехать, посмотреть. Как с персоналом? Нашли людей?

— Нашли, — Воронов улыбнулся, — отличных людей нашли.

— Это хорошо. Снабженец новый как? Всего хватает?

— Благодаря поставкам товарища Грачёва — с большим запасом хватает, — тема плавно перешла на меня, но Шелепин не стал менять её и сообщил:

— А как с секретностью? По-моему, у вас слишком много технологий вызывают недвусмысленные вопросы. Я не совсем понимаю, откуда они у вас, но всё же, рад, что есть. И тем не менее.

— Всё в порядке с секретностью, — ответил ему я, вместо пусть искреннего и старательного, но иногда немного туповатого Воронова, — секретность — она за стальными дверями, а под ногами — вряд ли кто-то будет искать что-то секретное.

— И всё же? Вдруг какой-нибудь ваш сотрудник из научного интереса разберёт пол?

— Не разберёт, они неразборные. И прочные.

— Боюсь, это всё же серьёзное нарушение режима.

— Режим, режим, — хмыкнул я, — что бы вы знали о секретности, если обо всех интересных противнику секретах он знает, а больше вреда для своих наносите подобными режимами? Поучитесь лучше у профессионала — ни один даже самый придирчивый агент ноль-ноль-хрен не подумает, что в советской россии секретными могут быть полы, по которым ходят всякие. Да и потом — ну если раскроется секрет — что они смогут узнать?

— Зато обо входе позаботились, тут претензий нет. Какие ещё меры безопасности вы предприняли?

Воронов просто кивнул на меня, и отвечать пришлось мне.

— Полноростовой турникет на входе, карты с магнитными полосами и кодом доступа для сотрудников, разделение на три уровня доступа, двадцать стальных переборок для блокирования нарушителя, восемьсот девяносто семь камер скрытого наблюдения, дымовая система против краж, ведение полной подотчётности имущества, зарегистрировано по штрих-кодам, нанесённым на все предметы, решётки на окнах, сами окна пуленепробиваемые, ударопрочные. Газоанализаторы на входе и система очистки и обеззараживания поступающего воздуха, герметичные окна и двери, персональные пропуска и временные коды доступа... — я задумался, — это не считая таких мелочей, как датчики движения вокруг НИИ, электронные замки, в ответственных помещениях — биометрические сканеры доступа. На входе обязательно рамки металлоискателей с системой поиска холодного и огнестрельного оружия и взрывных устройств...

У Шелепина был вид довольно странный, пока я перечислял нормальные меры безопасности для жутко секретного НИИ.

— А взвода пулемётчиков у вас нет?

— Взвода пулемётчиков — нет. Есть дедушка-вохровец, вооружённый палкой и травматическим пистолетом. На этом охрана заканчивается.

— Нда... — Шелепин протёр свои очки платочком, водрузил себе на нос и перевёл взгляд вновь на Воронова:

— В целом — я доволен. Здание хорошо отремонтировано, коллектив собран, теперь пора и за работу. В марте следующего года пройдёт съезд партии, к съезду принято дарить подарки. Вот от вас, товарищи НИИ Интел, требуется подарок. Это хороший способ заявить о себе на всю страну.

— Подарок? — Воронов занервничал.

— Вы справитесь. Только на этот раз без каких-то там невероятных технологий. Что-то нормальное, — он встал, но едва сделал шаг, обернулся, — Да, Грачёв, эти две машины, твоих рук дело?