Коносубарский кантай

Как все нормальные разумные создания, знакомые с концепцией предварительной рекогносцировки, девушки почти до самого вечера просидели в густых придорожных кустах, оценивая как внешний вид аборигенов, так и их вооружение, манеры речи, говор, рисунок движений, поклажу, вьючную и ручную, и многое другое. И, будь воля Александры, просидели бы и ещё пару дней, да только Черри проголодалась настолько, что на громкое бурчание её желудка не оглядывались только возницы, везущие в фураже склянки, железо и прочий прилично шумящий материал.

Из странностей Дева отметила более чем сносное понимание языка, как аудиальное, так и визуальное — закорючки на бортах некоторых телег и вышивки на элементах одежды части прохожих читались и воспринимались как нативные аббревиатуры и маркировка. Ещё в категорию непонятного относилась некоторая доля путешественников, вооружённых посохами. Именно вооружённых — мелкая моторика, положение тела, иные косвенные признаки однозначно указывали на то, что данные люди могут и, главное, умеют пользоваться своими корягами. Один вопрос: как именно?

На дробящее оружие посохи, конечно, похожи, но вряд ли пигалица лет десяти сможет таким выворотнем орудовать, как добротной дубиной. В качестве боевого шеста или, тем более, копья, тоже не катит: и пропорции не те, и ударно-режуще-колющих элементов нет. Одним словом, непонятно всё.

Саша ещё некоторое время разрывалась между желанием отсидеться хотя бы ещё один день за городом, и попытаться найти кров и еду. Но потом здравый смысл победил: это не родной мир, и вряд ли здесь существует система безналичных платежей. А значит, вся та более чем приличная сумма, накопившаяся на счетах канмусу за время службы, во-первых, тупо недоступна, в, во-вторых, всё равно бесполезна.

— Черри, — обратилась она к Глубинной. — Мы подумали, и я решила, что сегодня в город не суёмся.

— Но там едой пахнет! — чуть не прохныкала Дева Бездны.

— Чтобы купить еду, нам нужны деньги. Или товар, на который можно её обменять. У тебя есть такой? Вот, и у меня нет. Значит, заночуем сегодня в лесу, да как-нибудь переборем голод, а завтра будем думать с новыми силами.

— Не согласна, но не протестую, — покорно склонила голову Харизма и, встав на ноги и отряхнувшись, улыбнулась канмусу: — Веди, командир!

О том, что по средневековым дорогам ходить довольно опасно, Саша понимала. Но вот о том, что и в лесу, расположенном фактически рядом с городом, где есть своя стража, гарнизон, а то и отряд самообороны, можно найти неприятности — об этом Дева Флота как-то не подумала.

Чутьё обеих девушек вело их в сторону воды, чувства однозначно подсказывали, что из того источника можно пить, что, учитывая аномальную физиологию и метаболизм как Глубинной, так и самой канмусу, являлось фактором малозначимым, а потому достойным игнорирования — припрёт, и из лужи напьются, и из болота, а коли совсем жёстко будет — и морская вода, как родная колодезная, пойдёт.

Впрочем, в этой вылазке девушки руководствовались логикой. По крайней мере, сама Кронштадт. Мысли её были просты, прямы и понятны: там, где есть чистая вода, есть и зверушки, идущие на водопой. А зверушки — это еда, лишь по какому-то недоразумению ещё не попавшая к ним на стол.

В глазах Черри отчётливо читалось отсутствие всякой мыслительной деятельности, все чувства постепенно выдавливал голод. Саша не боялась, что Харизма накинется на неё с целью отведать мясца канмусу — такими гастрономическими изысками баловались только самые низкоранговые Глубинные, чей интеллект редко превосходил собачий. Остальное же племя Бездны предпочитало питаться металлами, нефтью, пластиком и прочим мусором, некогда активно ссыпаемым человечеством в Мировой океан. На дарованных харчах Девы Бездны разъедались очень быстро, расплачиваясь за это ускоренной эволюцией и появлением разума.

Собственно говоря, Кронштадт догадывалась, что война с Глубинными подходит к концу: стычки в последние годы стали менее кровавыми, чудь белотелая при малейшей возможности избегала огневого контакта, а то и вовсе сопровождала конвои, отпугивая самых отмороженных оторв из числа «диких» и стаи примитивов. Архангельск, помнится, как-то вскользь упоминала, что, кажется, даже удалось выйти на контакт с Первой Химэ северных вод — вождём вождей, если по-русски, или — химэ над всеми химэ огромной территории...

Из мыслей её выдернул гулкий, раскатистый рокот, в котором с трудом можно было опознать что-то, отдалённо похожее на громогласное «КВА-А-А», кое проревели в огроменную пустую бочку. Испуганно-удивлённый вскрик просто затерялся на фоне этих мощных акустических волн, сотрясающих воздух.

— К бою! — рефлекторно выкрикнула Саша, призывая оружейную снасть.

— Еда-а-а! — прорычала Харизма синхронно с канмусу и, роняя обильную слюну, устремилась вслед за Девой Флота.

Они вывалились из кустов почти что поздно. Небольшая заболоченная низинка, через которую протекал ручеёк, едва позволяла развернуться огромной, не меньше трёх с половиной метров в холке, лягушатине. Из широченной пасти, задранной к небу, сиротливо торчали стройные ножки, обутые в полусапожки, а по сиреневой, ноздреватой шкуре жабозавра стекала медленными волнами неприятного вида слизь.

Рептилия, сидящая к девушкам в профиль, скосила на них жёлтый глаз и сказала:

— КВА-А-А!

— Помх-мп-ги-тхе! — донеслось откуда-то из области раздувшегося горла лягухи. — Кхто-нибудьх!..

Исполинская рептилия, окинув Дев Флота и Бездны равнодушным взглядом, подобралась, выгнула бугристую, покрытую крупными бородавками спину, и — прыгнула в сторону.

Саша ещё только наводила башни ГК на удаляющуюся огромными прыжками спину лягушки, как мимо мелькнула чёрно-белая тень с горящими фанатичным оранжевым огнём глазами, громко, но невнятно кричащая:

— Еда! Стой! Не смей убегать!

Стоит ли говорить, что у лягушки, не то переевшей стероидов, не то зачатой в радиоактивном болоте, против голодной Дочери Глубины не было ни одного шанса?..

Когда канмусу преодолела многочисленные засеки, оставленные будущим ужином и Глубинной, взгляду её открылась малоаппетитная картина: лягуха распласталась между мощными стволами деревьев, подставив небу раскрытую кровоточащую рану там, где раньше располагался её позвоночник. Мощные лапы ещё конвульсивно дёргались, загребая перегной вперемешку с корнями и землёй, из вскрытого нутра выползали через рваную дыру раздувающиеся, шипящие сизые внутренности рептилии. В небольшом отдалении, прислонившись спиной к толстому дереву, сидело нечто, уляпанное слизью и слюной; с широкополой намокшей шляпы скатывались крупные мутные капли, разорванная одежда зияла прорехами; трясущиеся крупной дрожью руки безуспешно пытались удержать и открыть хотя бы один пузырёк из тех, что высыпались из сумки.

Пока канмусу разглядывала спасённое существо определённо гуманоидного типа, со стороны лягушачьего тела послышался треск и хруст, а через миг рядом нарисовалась перепачканная кровью и грязью мордочка Харизмы, активно работающей челюстями:

— Фырое вкутна! Но пофле огфня вкутнее! Пофарим, пофалуста?

В руках Дочь Бездны сжимала оторванную заднюю лапу жабозавра, бережно и жадно прижимая её к груди.

— Пожарим, пожарим, — вздохнула Дева Флота, отозвав обвес и нащупав в кармане карго зажигалку. — Собирай пока сухие дрова для костра, а я нашего спасённого пока в чувство приведу.

4.

Здоровый энтузиазм — это хорошо. Нездоровый — вариативно. И именно последним, судя по всему, руководствовалась Харизма, собирая топливо для костра. Не прошло и пары минут, что Саша потратила на осмотр огромной лягухи, а рядышком с тушей уже высилась приличная гора сухостоя.

— Взвейтесь кострами, синие ночи... — пробормотала Дева Флота, прикинув, что запасённых дров вполне хватило бы не только на пионерский лагерный костёр, но и на полноценное сожжение если и не города, то хотя бы одного его квартала уж точно.

Бросив взгляд на трясущееся в мокрой одежде спасённое существо, Александра пришла к выводу, что познакомиться можно и попозже, а вот подхватить воспаление лёгких недолго и прямо сейчас, так что приоритет у огня выше. Сказано — сделано. Вычистив метровый пятак от дёрна, обложила его камнями, довольно щедро рассыпанными по дну данного микроболотца, и в его центре построила зиккурат из тонких сухих веточек, коры и трав, обложив поверху более массивными фрагментами деревьев.

Спустя ещё минуту над камнями заплясали оранжево-красные язычки пламени, а от самого кострища повеяло сухим теплом.

Спасённого долго уговаривать не пришлось — едва услышав весёлый треск прогорающих веточек, тот встрепенулся, кивнул на приглашающий жест, и почти мгновенно переместился от дерева к костру, жадно протягивая руки к огню и зябко растирая себя ими же.

Шляпу свою странную всё же снял, и тут Саша крепко задумалась: а какого же пола оно, это спасённое?

Стильные полусапожки, широкие шорты-галифе (Кронштадт никак не могла вспомнить, как же называется такой вид одежды, похожий на натянутый снизу свитер), открывающие гладкие, безволосые ноги, короткая жилетка с рукавами, куча фенечек, оплетающих худые, тонкие запястья, узкие кисти с изящными длинными пальцами, упакованные в легкомысленно-розовые перчатки-митенки — всё это указывало на женский пол. С другой стороны, существо не имело груди, могло похвастаться едва проступающими кубиками пресса и общей пропорцией грудь-талия-бёдра в пределах 60х60х60; довольно густые чёрные брови и стрижка под обросшего ёжика — это, скорее, указывало на мужескость спасённого.

— Благодарю за спасение, — поклонилось создание. — Меня зовут Арикасэ, я травник-целитель из Гильдии авантюристов Акселя.

Мда. И по имени не определить, мальчик оно или девочка... И по голосу непонятно... Одно слово — андрогин[1].

— Меня зовут Саша, вон ту чудь вечно голодную — Черри, и мы идём в город.

— Можно пойти с вами? — спросило существо, распахнув огромные светло-карие глаза. — Только мне ещё пару трав найти надо... Вы ведь тоже из авантюристов?

Кронштадт качнула головой, косясь на нетерпеливо приплясывающую около костра Глубинную:

— Мы впервые в этих землях, и в гильдиях не состоим. Расскажешь?

— А чего рассказывать-то? — зевнуло разомлевшее от тепла спасённое. — В каждом городе есть гильдии: авантюристов, магов, купцов, каменщиков, фонарщиков, управленцев и так далее. Если хочется приключений, денег и друзей — тебе прямой путь в гильдию. Делаешь первоначальный взнос, получаешь ранг и работаешь над его повышением; поначалу дают незначительные квесты, но, чем выше уровень, тем квесты сложнее, денежнее, а твоя слава и известность просто устремляются в небеса, — Арикасэ поёрзало, подсело поближе к костру — так, что почти сразу же от его одежды повалил пар. — Простому крестьянину такое не светит...

— Но, если ты состоишь в гильдии, то почему тут в одиночку ходишь?

Арикасэ смутилось:

— Моя команда отравилась ужином... Я тут ни при чём! — тут же вскинуло оно руки. — Сказано ведь было: мясо лесного угря надо варить не меньше, чем два часа. А они даже час не вытерпели...

Саша только качнула головой — технику безопасности друзья Арикасэ явно не любили соблюдать, тем самым внося себя в списки претендентов на премию Дарвина, коли таковая существует в этом мире.

— Ну а я вот травы на отвар собираю. Денег на жреческое исцеление нет, а все мои запасы укрепляющих от непроизвольного слабления выпил ещё на прошлой неделе Грумм, говорит, никогда такой крепкой огуречной браги не пил... А ведь это не брага! Это два литра лучшего лекарства на основе чистейшего алхимического спирта! Им можно было целый город от слабления вылечить!..

Деве Флота показалось, что сейчас Арикасэ расплачется, но — обошлось.

— Вот теперь травы ищу, благо, тут их много растёт.

Харизма в это время предпочитала не страдать фигнёй и всякими допросами-расспросами, и просто и бесхитростно делала из лягушачьих лап шашлык. Делала, как умела. А умела... Так себе, если честно. Зато — старательно и всё с тем же нездоровым энтузиазмом. Раздраконила какое-то дерево, отличающееся довольно прямыми ветками, наломала из него шампуры и, нарвав голыми руками мяса, нанизала всё это дело и водрузила над огнём, алчно поглядывая на капающий жирок и громко сглатывая непрерывной волной набегающую слюну.

Саша наблюдала и за Глубинной, и за спасённым, и поддерживала огонь — ничего сложного, в самом-то деле, если не сосредотачиваться на чём-то исключительно одном, — а потому первой заметила, что чем суше становилась одежда Арикасэ, тем более деревянной на вид она становилась. Видимо, слюна жабозавра имела некий цементирующий эффект.

— Тебе бы вещи постирать не помешало, а то скоро сломаются или двигаться не дадут, — сказала она Арикасэ и, для подтверждения своего соображения, даже осторожно потыкала торчащий воротник жилетки. Сухо хрупнуло, а там, где соприкоснулись ноготь Саши и ткань, образовалась сквозная дырка.

— Ой, и правда... — Арикасэ залилось краской.

— Стесняешься нас, что ли?

— Ну-у... — уклончиво ответило существо. — Не то, чтобы стесняюсь... Но несколько неуютно...

— Пф-ф-ф, — фыркнула Александра. — Чего у тебя такого есть, чего мы не видели? Да и, если так неловко себя чувствуешь, можем отвернуться.

— Б-благодарю, — кивнуло Арикасэ и тихонько, не отсвечивая, убралось за ближайший широкий ствол.

«Дела-а-а», — подумала канмусу, ощущая тонкий аромат жарящегося мяса.

Через пару минут послышалось жульканье мокрой тканью и плеск воды, а ещё через четверть часа, когда Саша посчитала, что мясо почти уже готово и его скоро можно будет снимать, целитель и сам вышел к костру, крепко прижимая к груди выстиранную одежду. Та, видимо, была с определённым расчётом размещена в руках — таким образом, что прикрывался весь торс, не давая ни малейшего шанса определить пол спасённого.

— Арикасэ, извини, конечно, за бестактный вопрос... Но ты — мальчик или девочка?

— Д... Мальчик! — как-то излишне быстро ответило непонятное создание. И феерично споткнулось о собственную сумку.

Взмах руками, одежда красиво разлетается в стороны, тело падает — ладно хоть мимо костра...

Выдохнув, Александра бережно протёрла тряпочкой всё же уцелевший шаблон. Есть у Арикасэ грудь — мелкая, правда, только-только обозначившаяся, и нет, как сказала Харизма, «хвоста спереди». Обычная девчонка-подросток, по какой-то прихоти не то прикидывающаяся парнем, не то просто представительница местной неформальной молодёжи.