И хотя рабочий день мой начинался, согласно распорядка, в семь утра, о его окончании упомянуть там же как-то позабыли, так что я сам назначил себе свободный рабочий график, работа, как оказалось, нервная и небезопасная, да и время уже было далеко за полдень.

— Что-то ты, Марк Львович, бледный какой-то, — словно черт из табакерки, возник Фил. Он как всегда улыбался своей фирменной длиннозубой улыбкой, оптимист по жизни, что сказать.

— От мороза, — я открыл водительскую дверь, впуская морозный воздух внутрь салона. — Климат тут неблагоприятный, континентальный резко.

— Никак у господина Хомича, Модеста Всеславича, был? — догадался Фил. — Да? Тогда понятно, я, когда первый раз в библиотеку пришел, так потом три дня отпаивался в местном кабаке, и больше в этот книжный вертеп ни ногой. И чего меня туда занесло, не помню уже. Я-то больше на девок полуголых в театре посмотреть люблю.

— И правильно, — согласился я. — От книг один вред здоровью, особенно глазам.

— Точно, — Фил серьезно кивнул. — То-то они у тебя такие усталые. Надо, Марк, их каплями волшебными спрыснуть. Наливочкой клюквенной, к примеру.

— Надо бы. Только вот скажи, — решил все-таки подстраховаться я. — Во сколько вы тут заканчиваете работать? А то в списке, который ты мне приносил, там ни слова об этом.

Фил почесал затылок, задумался.

— Ты вот что сегодня должен был сделать?

— Ну не знаю, — я пожал плечами, — вроде с Розумовским встретиться, потом с Силой Горынычем, а потом в библиотеку. И вроде все.

— Вот! — Фил поднял палец. — Зуб дам, что ты все это сделал. Значит, и работа на сегодня закончена. А завтра в семь утра начальство тебе еще что-нибудь придумает, чтобы просто так без дела не шлялся.

— Логично, — я забрался в повозку, распахнул пассажирскую дверь. — Поехали глаза промывать.

Лучшую жидкость для промывки глаз, по уверениям Фила, продавали недалеко от моего дома, буквально в двух кварталах. Неприглядного вида забегаловка, с обшарпанными стенами и засранным — в буквальном смысле, к коновязи были привязаны настоящие лошади — двором, внутри оказалась вполне чистым и благопристойным местом. Худенькая официантка подскочила к нам, стоило усесться за столик, дежурно улыбнулась мне, и очень тепло — Филу, выслушала наши, а точнее говоря — его пожелания, и упорхнула. Фил остался сидеть с дурацкой улыбкой на лице.

— Хорошая девочка, надо за ней приударить, — потянулся я, поудобнее усаживаясь на мягком стуле.

Улыбка на лице Фила почти пропала вместе с привычно дурашливым выражением лица, на меня смотрели холодные глаза человека, готового убивать. Буквально мгновение, потом и выражение, и улыбка вернулись.

— Да, отличная девочка, — Фил продолжал улыбаться как ни в чем не бывало, — зовут Лукерья, по-нашему — Лушка. Дочка хозяина этого заведения.

— Расслабься, — посоветовал я коллеге. — Не буду я шашни с твоей Лушкой крутить. Просто пошутил.

— Ох, Марк Львович, ты и шутник, — добродушная, чуть придурковатая улыбка не сочеталась со снова ставшими серьезными глазами, — ухо востро с тобой держать надо.

— Много вас тут таких, — улыбнулся ему в ответ я и рассказал про Шуша и его любовные страдания. Фил внимательно слушал, в нужных местах кивал головой, фыркал и смеялся, видно было, что эту историю он уже знает, хоть и в другом пересказе.

— Не, Луша не такая, — совершенно не обидевшись на аналогию с дочкой хозяйки гостиницы, под конец сказал он, прихлебывая принесенную наливку. — Отец ее не разрешает нам встречаться, считает, что работа у меня слишком опасная. А Луша — она хорошая и добрая девочка, правда?

Хорошая и добрая девочка кивнула. Принеся наливку практически в начале моего рассказа, она уселась рядом с нами и слушала, подперев голову рукой.

— Эта Кеси — тварь та еще, — с юношеским максимализмом заявила она. — На месте Шуша я бы давно ее бросила.

— Ты Шуша не видела, — хмыкнул Фил. — Он вон Марка Львовича никак не бросит, уж как его милость от этого парня пытался отделаться, а все никак.

— Один-один, — я отсалютовал Филу стаканчиком наливки, сделал очередной глоток. Наливка и вправду была хороша, спирт практически не чувствовался, только густая, тягучая кисло-сладкая жидкость с ярким вкусом клюквы и нотками каких-то трав. Отлично шла, несмотря на мою индифферентность к алкоголю, просто приятно было вот так делать маленький глоток, размазывая напиток по небу, смаковать потихоньку.

Какой-то явно не бедный господин за столиком в углу так не считал. За то время, пока мы сидели, он успел выхлебать кувшин такой же с виду наливки, да еще и самогона заказал. Но первый стакан дистиллята, видимо, не в то горло пошел — он схватился за шею, лицо покраснело, и тело в богатой одежде свалилось рядом со столом, сотрясаясь в судорогах.

Так получилось, что лицом к упавшему на пол алкоголику сидел именно я. Фил, так тот вообще спиной, а Луша на Фила больше смотрела, чем на происходящее вокруг, тем более что и народу-то в этот час было не очень много. Кроме нас и дрыгающего руками и ногами посетителя — никого.

— А что вот с этим господином случилось? — разорвал я притяжение влюбленных взглядов.

Фил обернулся, Лушка взвизгнула, и оба они бросились к замирающему телу. Девушка принялась брызгать водой, Фил попытался поднять страдальца, но тот непроизвольно сопротивлялся. Пришлось помочь.

— Огненная вода не в то горло пошла? — опустился я на одно колено рядом с посетителем. Фил меж тем короткими приказами заставил местную обслугу взяться за спасение клиента — под головой уже лежала свернутая скатерть, рядом стоял кувшин с водой, слегка подкисленной уксусом.

Положил руку уже даже не дергающемуся человеку на лоб. Странно, такое впечатление, что все органы отказывали один за другим. Сердце билось с перебоями, еле прогоняя по сосудам загустевшую кровь, почки явно пошли в разнос вместе с печенью, из-за недостатка кислорода мозг отключился. Странные судороги шли от нервных корешков позвоночника, и там импульсы практически не проходили — спасибо внутреннему диагносту, я мог определить, где находится очаг всего этого безобразия. Что странно, вовсе не в желудке, куда было вылито огромное количество пойла, и не в печени, которая должна была все это переработать. Грязная черная клякса находилась прямо в локтевом сгибе.

Я сосредоточился, попробовал хоть как-то нормализовать состояние больного, но ничего не получалось. Казалось, его организм не отторгает лечение — игнорирует. Даже попытка залечить ссадину на лбу от падения на пол ничем не кончилась, хотя это-то должно было сработать.

— Странно, не могу ничего сделать, — я отнял руку ото лба клиента, машинально поглядел на ладонь. В центре было какое-то красное пятно. Точно такое же — над бровями лежащего на полу. — Может помощь вызвать?

Фил сначала задумчиво кивнул головой, потом увидел пятно, вскочил и отшвырнул девушку от тела. Судорожно крутанул кольцо.

— Всем отойти подальше, — заорал он. Двух подавальщиц и повара как ветром отшвырнуло к стене. Ничего не понимающая Луша сидела на полу на круглой попе, и непонимающе таращила глаза. Кстати, я тоже что-то ничего не понял. Так и сказал.

— Ты чего это?

Фил чуть ли не отпрыгнул от меня, стоило мне лишь наклониться в его сторону.

— Ты эта, Марк, не двигайся, — попросил он.

— Ладно, — пожал я плечами, — может, обьяснишь, что случилось-то?

— На ладони у тебя, — он отодвинулся еще дальше, кивнул в мою сторону.

Я осмотрел руку со всех сторон. Ну подумаешь, красное пятнышко. Тем более, что оно вроде как меньше стало. А вот у больного — наоборот, красное пятно расползлось уже на половину лба. Он почти не дышал, только хрипел, глаза налились кровью и смотрели в одну точку. Как аллергия какая-то. Или инфекция. Не хватало мне только местную чуму подхватить. Я спохватился, продиагностировал себя — все было практически в полном порядке, ну кроме ладони. Под этим пятнышком на руке сформировалось черное зернышко со жгутиками, оно пыталось проникнуть дальше, но мой организм не то чтобы сопротивлялся — он лениво обрубал жгутики, словно издеваясь над зерном. Я практически чувствовал, что даже без заклинания он справится с заразой за секунду, но вот что-то внутри меня, и я догадывался — что, изучало этот обьект. И никаких сообщений, типа — мол, Марк Львович, обнаружена новая зараза, изучается. Нет, ничего этого не было. Зная сквалыжный характер доставшегося мне модуля, я особо не беспокоился, все что надо, я узнаю в самый неподходящий момент, как всегда.

А вот Фил беспокоился. Он беспрестанно крутил кольцо, словно палец пытался себе оторвать. И смотрел на дверь.

Пока я смотрел внутрь себя, прошло несколько минут, и вот такие дергания оптимизма мне не добавляли. Луше надоело отсиживать попу, она получила от Фила ценные указания и куда-то убежала, прочий персонал тоже очистил обеденный зал от своего присутствия. Так что остались мы втроем — я, Фил и практически уже даже не хрипящее тело.

Но тут двери распахнулись, впуская вовнутрь новых действующих лиц.

Сначала, прям де жа вю, вбежали два парня в серых камзолах, придерживая створки для прибывающих особ. Потом в залу влетел мой старый знакомый, врач Мирон, и сразу направился к лежащему на полу телу.

— Постронние? — бесстрашно кладя руку на окончательно покрасневший лоб, повернул он голову к Филу.

— Заперты в подсобке, — отрапортовал тот, — до пострадавшего не дотрагивались, сразу после появления пятна отошли на условно безопасное расстояние.

— Это хорошо, — Мирон кивнул.

Тем временем в зале появились еще двое, мой местный учитель Сила и мой же недоброжелатель боярин Тятьев, который при виде меня неодобрительно покачал головой, мол, как что случается, этот обязательно тут как тут.

И не более того, все внимание вновь прибывших было сосредоточенно на пострадавшем.

— Ну как? — Тятьев отодвинул стул, разместился с комфортом. Сила уселся рядом.

— Последняя стадия, — Мирон встал, вытер руку салфеткой. Вот на его ладони ничего не появилось. — Грибница уже проросла.

— Выяснить, кто — и сжечь. Или себе возьмешь? — Тятьев кивнул Силе.

— Не, — тот покивал головой, — чего я там не видел. Вот если бы удалось на предпоследней стадии отловить, тогда да — понаблюдал бы с удовольствием. А так подумаешь, еще один проросший. Там уже вся грибница сформировалась, через несколько минут рассыпется. Ценности не имеет.

— А ты никак хотел бы отросток взять? — прищурился Тятьев.

— Ты меня, Север Вельминович, под приказ не подводи, — с ленцой протянул Сила, — а то сам знаешь, я человек не злопамятный, но память у меня хорошая.

Тятьев неожиданно хохотнул, легко встал, подошел к Мирону.

— Ну что, Мирон Ипатич, забираем.

— Да, — тот потер лоб. — Никто точно тело не трогал?

— Ну кроме меня — никто, — опередил я Фила, уже готового было сдать боевого товарища.

Мирон поморщился.

— Ну судя по тому, что вы, Марк Львович, живы и здоровы, отросток к вам не перешел.

Я поглядел на ладонь — обычная здоровая кожа, пятно бесследно исчезло, как и черное зернышко под ним. И кивнул головой, чего человека расстраивать, от важных дел отвлекать, со своим здоровьем я уж как-нибудь сам разберусь.

— Пятый круг, — вступил в разговор Сила. — Всплеск был недавно.

— Тогда понятно, — Мирон окончательно успокоился.

Тем временем два серых камзола притащили что-то вроде гроба, Тятьев с Силой не погнушались загрузить туда тело, и покойник окончательно исчез за дверями. И Тятьев за ним. А мы в четвером остались в трактире.

— Ты ведь, Марк Львович, нихрена не понял, правда? — Сила отхлебнул пиво из огромной кружки, отломил от красного, пахнущего укропом огромного рака клешню и высосал содержимое. Мы сидели за заново накрытым столом, Фил с Мироном дегустировали наливку, а мы с Силой — пиво. На мой взгляд, очень даже неплохое, вот с него надо было начинать, глядишь, и день бы по другому пошел.

— Нет, — честно признался я.

Сила оглядел обеденный зал.

— Прислуга в подсобке, — тут же доложил Фил.

— Ну и хорошо. Так вот, поскольку тут все люди свои, и о расследованиях знают, скажу как есть. Ты, Марк, на складе когда с Еропкиным из колдовского приказа знакомился, его подручные красную пыль нашли. Не буду подробно рассказывать, что да как, по сути — красная пыль, это споры одного гриба, в естественных условиях почти не встречающегося. Потому как для этого гриба нужен переносчик. А единственный вид, на котором этот гриб паразитировал, уничтожен почти тысячу лет назад, вместе с остальной живностью небольшого континента, на котором он обитал. Так вот, для обычных людей красная пыль — это наркотик. Практически безвредный, если не превышать определенную дозу. И очень действенный, куда там конопле или опиуму. Но вот если эту дозу превысить, а со временем потребность растет, споры образуют грибницу, прямо в человеке. Обычно в локтевой впадине — туда пыль втирают. И вот с этого момента человек преображается — он всегда весел, благодушен, в отличном настроении. Прямо идиот, но умный — мыслительные способности тоже возрастают.

— Еще как, — подтвердил Мирон, отрезая кусок от окорока. — Не гений конечно, но разница с прежним уровнем существенная.

— Именно, — продолжал Сила. — И живет так человек несколько месяцев, а то и год. Иногда даже полтора, максимум — два. А потом грибница пробуждается. Это называется предпоследней стадией. В ней она при удачном стечении обстоятельств, которое карается казнью через сожжение и проклятием на весь род, начинает выделять споры. А вот если обстоятельства не складываются, за чем мы пристально следим, человек умирает. И тут опасность, в то время, когда прежний носитель гибнет, грибница может переползти на другого носителя. Но!

Тут он поднял вверх очередную клешню.

— Колдунов эта зараза никак не поражает. Только обычных людей, ну иногда — из шестого круга кого, но тех вылечить можно. А вот обычного человека — тоже можно, но дорого, дешевле помереть. Так что дотронулся кто по неведению, а так обычно и случается, ведь помочь всегда желающие находятся — и все, в девяносто девяти случаях из ста грибница решает, что ты ей не подходишь. И вот так же носитель помирает, максимум за неделю, и за эту неделю размножается в других носителях, ищет своего единственного. Так что вещь это заразная, иногда приходится и карантин вводить. Это вот сейчас Мирон Ипатич всех осмотрит, и если что — отпустит.

Фил побледнел, отложил на тарелку куриную ножку.

— Не пойму, — признался я. — Эту ведь пыль откуда-то берут. Значит, есть где-то носители, которые вот так носят в себе заразу.

— И не надо понимать, — отрезал Сила. — Вопрос государственный. После Чумы эта пыль везде вне закона. Любой, кто занимается ее добычей, торговлей и употреблением — государственный преступник. Сейчас вот этого придурка, который решил в астрале полетать, личность установят, и всем его родным, близким, друзьям, даже дальним знакомым мало не покажется.

— Часто так? — осторожно поинтересовался я.

1234567

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓