Князь Мещерский (3 главы)

Переживать по поводу предательства было некогда — со стороны другой двери донесся звонок. Евно выскользнул на площадку, тщательно запер за собой дверь, и спустился этажом ниже. Никто, к счастью, не встретился ему на пути. Жильцов в доме немного, но прислуги хватает. Та могла обратить внимание на странное поведение почтенного коммерсанта. Евно открыл окно, освещавшее площадку первого этажа, и выглянул наружу. Жандармов в проулке не наблюдалось, улица пустынна. У тротуара возле афишной тумбы застыл автомобиль, но водителя за рулем нет — Евно разглядел это хорошо. Пора! Накануне покушения Евно обзавелся "лежкой" — меблированной комнатой в доме у Хитрова рынка. Там, конечно, условия не те, что в покинутой им квартире, но зато безопасно — на Хитровке не выдадут. Сейчас Евно выберется на соседнюю улицу, найдет извозчика и, меняя их, прибудет на место.

Он выкинул в окно саквояж, затем полез сам. Получалось плохо. Мужчиной Азеф был в теле, в окна лазить не привык. Но справился. Спрыгнув на землю, Евно подобрал саквояж, выпрямился и услышал за спиной голос:

— Не двигаться! Буду стрелять!..

Оборотившись, Евно увидел перед собой чиновника с погонами действительного статского советника. В руках тот держал пистолет. На жандарма чиновник не походил, да и летами молод — похоже, случайный свидетель. Проходил мимо, заметил жандармов у подъезда и решил вмешаться. Евно решил заговорить ему зубы, но после выстрела вверх понял, что день сегодня не задался...

* * *

Жандармы сноровисто обыскали Азефа и надели ему наручники. Один из них осторожно отнес в сторонку отобранный у террориста саквояж.

— Там нет бомбы, — сказал я. — Он его на землю бросал, сам видел. Бомба взорвалась бы.

Не тот человек Азеф, чтобы ходить с бомбой...

— Все же покажем минеру, — не согласился жандарм. — Сейчас его позовут.

Дело ваше... Тем временем явился Татищев, за которым сбегал кто-то из жандармов.

— Кого я вижу! — улыбнулся он. — Господин Азеф! Рад встрече.

— Не скажу, что взаимно, — буркнул террорист.

— Вот что у него нашли, — один из жандармов показал карманный "браунинг", — а вот еще, — он протянул генералу белую книжицу с двуглавым орлом на обложке.

Татищев взял ее и раскрыл.

— Ноймайер Александр Фридрихович. Паспорт выдан министерством иностранных дел Российской империи. Разберемся, — он спрятал паспорт в карман. — Грузите его в машину!

Террориста увели.

— Как вышло, что Азефа задержал статский советник, а не вы? — Татищев хмуро глянул на жандармского ротмистра, стоявшего сбоку.

Ну, да. Жандармов пригнал генерал, не дав им подготовить захват, а виноват стрелочник.

— У него в квартире два выхода было, — смутился офицер. — Такого ранее не встречалось.

— А предусмотреть? Чуть не упустили. Изъявляю вам свое неудовольствие, господин ротмистр! Оставайтесь здесь, обыщите квартиру. Собранные улики отвезете в корпус. Я отправляюсь туда. Не терпится побеседовать с господином Азефом. Вы с нами? — повернулся он ко мне.

— Непременно! — кивнул я. — Без меня он не заговорит.

— Тогда прошу в автомобиль.

Дорогой мы молчали. Татищев, видимо, переживал оплошку своих людей, я думал о другом. Азеф непременно заговорит — даже без моей помощи, это не Савинков. Но я все равно заставлю его наложить в штаны. Пусть это будет маленькой местью. И не надо считать меня садистом! Вы видели раздавленные тела людей, которых доставали из завала? Нет? Ну, так молчите! Нет, и не может быть оправдания убийству невинных людей, какими бы высокими целями не прикрывались террористы. Стоит начать делить их на хороших и плохих, как они придут в твой дом. США на этом обожглись: сначала вырастили Аль-Каиду и ИГИЛ, а потом годами разгребали последствия. Это ошибку совершили большевики, возведя в ранг героев фанатичных убийц . Их имена давали улицам, часть которых сохранили свое название и поныне. Задумайтесь! Россия, которая пострадала от терроризма и ведет с ним борьбу, бережно хранит память об убийцах. О них пишут книги и снимают фильмы. Это началось в царской России, продолжилось в СССР, а затем — после его распада. Нахрена, спрашивается? Что полезного принесли эти типы русскому народу? Боль, страдание и смерть? Пусть же будут прокляты и забыты.

В здании корпуса мы поднялись в кабинет генерала. Один из жандармов занес в него саквояж Азефа, проверенный минером, и разложил его содержимое на столе. Брезгливо глянув на белье, Татищев повертел в руках пистолет, отложил его в сторону и взял лист веленевой бумаги.

— Вы были правы, Валериан Витольдович! — сказал, обернувшись ко мне. — Чек на сто тысяч фунтов стерлингов, выдан лондонским банком. Это ж какие деньжищи! Мне за всю жизнь не заработать. Да еще рубли, — он посмотрел на пачки в банковских упаковках. — Сколько здесь, считали? — спросил у жандарма.

— Нет еще, ваше превосходительство. Но на первый взгляд — около пятидесяти тысяч.

Татищев покачал головой.

— Несите улики в допросную! — велел жандарму. — Привяжите Азефа к стулу, как перед этим Савинкова. Мы с Валерианом Витольдовичем сейчас подойдем.

Жандарм поклонился, сгреб вещи в саквояж и вышел.

— Говорить с Азефом буду сам, — сказал мне генерал, сделав непреклонный вид.

— Как скажете, — поклонился я. — Но у меня будет просьба. Я буду изображать злого следователя, а вы — доброго.

— Хм! — он посмотрел на меня с интересом. — Где вы этому учились?

Читали-с.

— Секрет, — развел я руками...

По сравнению с Савинковым, Азеф оказался жиже, что, впрочем, и ожидалось. Поплыл он сразу. Замычал, закрутил головой, показывая горячее желание говорить, но я все равно довел его до мокрых штанов. Подскочивший по моему знаку жандарм сорвал тряпку с лица террориста.

— Ваше превосходительство! — заголосил Азеф. — Не нужно более! Я все скажу.

— Валериан Витольдович? — подошел Татищев.

— Еще один укольчик! — я сделал зверскую рожу.

— Ваше превосходительство! — завопил Азеф. — Умоляю! Убери от меня этого маниака!

— Валериан Витольдович, отойдите! — велел Татищев, но глаза его смеялись.

Я с деланной неохотой отступил на пару шагов. Азеф заговорил, выплевывая слова, как пули. Следователь едва успевал записывать. Время от времени Азеф бросал на меня испуганные взгляды, в эти мгновения я скалил зубы и показывал ему шильце, которое продолжал вертеть в пальцах. Азеф вбирал голову в плечи и начинал говорить еще быстрее. Наконец, он выдохся и умолк.

— Вы можете вызвать этого Джеймса к себе в квартиру? — спросил генерал.

— Не придет, — покачал головой Азеф.

— Почему?

— Он очень осторожен, к тому же недоволен мной. Покушение не удалось, государыня выжила. Джеймс даже требовал вернуть деньги.

— Но вы, конечно, не согласились, — усмехнулся Татищев. — Плохо, господин Азеф, плохо.

— Укольчик? — предложил я.

— Не надо! — встрепенулся Азеф. — Я знаю, где его можно застать. Он обедает в ресторане "Лондон", приходит туда каждый день к восьми часам вечера. Берет отдельный кабинет.

— Уведите! — приказал генерал, — Что будем делать, Валериан Витольдович? — спросил меня уже в кабинете. — Арестовать подданного Британии да еще дипломата — скандал. Британцы возмутятся. Показания Азефа и Савинкова против слов Джеймса не потянут. В Лондоне скажут, что мы принудили подлецов это сказать. Чек... Его могли выписать те же немцы через лондонский банк.

— Давайте доложим государыне, — предложил я. — Покажем ей чек и показания террористов. Пусть решает.

— Хорошо, — согласился Татищев, как мне показалось, с облегчением. Еще бы! Есть на кого переложить ответственность. — Только у меня просьба. Не говорите государыне о нашей промашке. Я со своей стороны отзовусь о вас с лучшей стороны.

На том и порешили. Императрица приняла нас без промедления. Выслушала доклад генерала и посмотрела на меня. Я кивнул, подтверждая слова Татищева, и, незаметно для него, сделал жест, давая понять, что нужно поговорить наедине.

— Благодарю, Дмитрий Николаевич! — сказала Мария. — Я не забуду вашего усердия. Можете быть свободны. Валериан Витольдович, останьтесь.

Татищев встревожено глянул на меня. Я слегка кивнул, дескать, помню. Генерал поклонился и вышел.

— Слушаю, — сказала Мария.

— С англичанами мы попали в неловкое положение, — начал я. — Если обвинить их в покушении на вас, то это война. А она нам не с руки — тут бы с Германией справиться. Но и прощать им нельзя — уроним честь империи.

— Что предлагаете?

— Я поговорю с Джеймсом.

— Для чего?

— Попытаюсь сделать его нашим агентом.

— Предлагаете избавить его от ответственности за содеянное? После того, что он совершил?!

— Именно, государыня. Джеймс всего лишь пешка. Наказать его все равно, что отшлепать пол, о который ушибся ребенок, или поломать ружье, из которого застрелили человека. Ответить должен тот, кто отдал приказ.

— Каким образом?

— Око за око.

— Вы предлагаете убить короля Британии?!

— Король здесь не при чем. Думаю, даже не знает о причастности к делу своих подданных. Приказ исходил от премьер-министра.

— Уверены?

— Почти. Сомневаюсь, что это инициатива мелкого чиновника.

— Вы правы, — сказала она, подумав. — Но совершить покушение на премьер-министра не просто.

— Британцы сделали, значит, и мы сумеем.

— Как?

— Они нашли человека в вашем окружении и сумели пронести взрывчатку во дворец. Позаимствуем опыт. Для этого и нужен Джеймс.

— А если выплывет наружу? Как это случилось у них? Это война, которая нам не нужна.

— Британии — тоже. У нее противоречия с Францией из-за колоний. Франция давно ищет повод прищемить хвост британцам, чтобы расширить свои владения в Африке. Она встанет на нашу сторону. В покушении на вас мы обвиним немцев. Азеф приехал в Россию из Берлина, так что вполне мог быть агентом германского Генерального штаба, о чем и объявим. Как бы ни оправдывались немцы, им не поверят — им выгодна ваша смерть. После такого обвинения от них отвернутся даже те, кто поддерживал до сих пор.

— Для врача вы неплохо разбираетесь в политике, — усмехнулась Мария.

— Смотрю газеты.

— В них такого не пишут.

— Я читаю между строк. В моем мире это умеют.

— Сомневаюсь. Что ж, Валериан Витольдович, вы справились с поручением, и я сдержу обещание. На днях объявим о вашей помолвке с Ольгой. Но есть одно обстоятельство: мужем наследницы престола может стать исключительно православный человек. А вы католик, по крайней мере, формально.

— Мне принять крещение?

— Католику не обязательно, тем более что в своем мире вы были православным. Достаточно исповедоваться священнику, причаститься и делать это впредь.

— А как с тайной моего происхождения?

— Это не грех, поэтому раскрывать ее не нужно. Кайтесь в том, в чем действительно повинны. Я подберу духовника, который не станет задавать лишних вопросов.

Еще один соглядатай...

— Согласны?

— Да, государыня.

— Еще просьба. Не компрометируйте Ольгу. Что случилось, то случилось, но оставаться у нее на ночь запрещаю.

Недолго музыка играла. Я вздохнул.

— Потерпите. Война закончится, сыграем свадьбу. А пока можете навещать Ольгу, проводить с ней время наедине, но ночевать извольте отправляться домой. Понятно?

— Да, государыня.

— Можете быть свободным.

— А как с Джеймсом?

— Поговорите с ним. Исходя из результата, будем решать.

Ну, хоть что-то.

— До свиданья, государыня...

3.

На фронт Пров приехал без сапог.

Дело было так. Поезд, который вез маршевый батальон к фронту, остановился в каком-то городке — паровозу требовалось пополнить запасы воды. Солдаты сдвинули дверь теплушки, в которой ехали, и с любопытством уставились на станцию и окружавшие ее дома. Те утопали в цветущих садах. Их аромат плыл над городком, перебивая вонь угольного дыма и креозота, которым пропитали шпалы железной дороги.

— Из вагона не выходить! — приказал командовавший взводом унтер. — Стоять долго не будем. Кто отстанет — запишут в дезертиры.

После чего спрыгнул на землю и куда-то убежал. Пров сел на пол теплушки и свесил ноги наружу. Рядом пристроились товарищи — кто поместился. Остальные остались стоять за их спинами. Тут к ним и подошел этот мужичок. Одетый в серую косоворотку, в картузе и с большой холщовой сумой через плечо, он скокнул к вагону и хитро посмотрел на Прова из-под кустистых бровей.

— Добрые у тебя сапоги, служивый, — сказал елейно. — Продай!

— Ну, да! — усмехнулся Пров. — А ходить-то в чем?

— Лапоточки дам, — сказал мужичок, засунул руку в суму и достал пару лаптей. — Вот, как раз на твою ногу. Онучки у тебя есть, веревочкой обвяжешь — и ходи. Веревочку тоже дам.

— В лаптях много не навоюешь! — хмыкнул сидевший рядом с Провом Прохор.

— На фронте другие дадут, — успокоил мужичок. — Нешто можно солдату без сапог? А доехать и лаптей хватит. Я тебе рубль заплачу.

— Ты что, дядя?! — возмутился Пров. — Добрые сапоги пять рублей стоят, а то и шесть.

— Так то новые, — не смутился мужичок, — а твои ношенные. Не хочешь рубль, тогда — вот! — он достал из сумки штоф водки. — Выпьешь дорогой. На фронте не нальют.

— А давай! — махнул рукой Пров, подумав.

Его примеру последовал Прохор. Для него у мужичка нашелся второй штоф и пара лаптей. Набежали и другие покупатели. К возвращению унтера пятеро солдат поменяли сапоги на водку . Унтер разогнал торговцев и запрыгнул в теплушку. Паровоз дал гудок, и поезд тронулся.

— Ну, архаровцы! — сказал унтер, разглядев лапотное войско. — Будет вам по приезду! Да и мне с вами.

— Не сердись, Корнеич! — сказал Пров. — На войну едем. Вместе в окопах гнить. Лучше выпей с нами, окажи уважение обчеству.

Корнеич оказал. Лапотники сели в рядок на нарах и под завистливые взгляды остальных солдат приступили к действу. Пили из котелка, слив в него водку и прикладываясь по очереди. Закусывали сухарями с консервами, благо еды хватало. Хорошо посидели! Поговорили, подымили цигарками — те, кто баловался этим делом. К концу застолья Пров повалился на нары и захрапел. Его примеру последовали и другие выпивохи.

Отрезвление наступило завтра. Поезд прибыл на полустанок, батальону дали команду покинуть вагоны и построиться у насыпи. Маршевый взвод Корнеича вытянулся в две шеренги. Вдоль длинного строя засновали офицеры, разглядывая пополнение. Хитрый унтер запихнул лапотников за спины первого ряда, но не преуспел. Чернявый подпоручик, подошедший к ним, оказался глазастым.

— Так! — сказал зловеще. — Опять лапотники. Друщиц! — повернулся к сопровождавшему его фельдфебелю. — Определяй их в сортирную команду.

— Понял, ваше благородие! — кивнул фельдфебель и скомандовал: — Те, которые без сапог, выйти из строя!

Пров с остальными подчинился.

— Орлы! — сплюнул подпоручик. — Рожи помятые, от самих винищем разит. Куда смотрел, унтер?! — глянул он на Корнеича.

— Виноват, ваше благородие! — опустил тот голову.

— Сам знаю, что виноват! — хмыкнул офицер. — Небось, сам с ними водку трескал. Чему вас там, в запасных полках, учат? Ладно, об этом позже. А теперь слушай меня! Сейчас отправляемся в расположение дивизии. По приходу проверю снаряжение. Если у кого-то чего не достает, стоимость пропажи вычтут из жалованья. И не дай бог, кто-то надумает штык пропить! А то нашлись умники. Нож хороший , его в деревне на самогон мигом сменяют. За утрату оружия виновного ждет трибунал и штрафная рота . Ясно?